Сотая бусина

Саринова Елена

– А тебе не кажется, Анастэйс, что эта история притянута за уши?
– скептически поднял бровь Ветран.

– За уши?
– в ответ оскорбилась я.
– Хорошо. Слушай дальше... Зеня, про кого ты нашему поэту повествовал?

– Аргусу? О-о, это я хорошо помню. Он мне так в унисон подсапывал, - сощурился кот.
– Про соловья и воробья и как не плохо в жизни добиться успеха простым честным трудом, если ты на возвышенное пение не способен.

– Ну и?..
– нетерпеливо взмахнула я рукой.

– Он вскоре стал, наконец, зарабатывать на жизнь,

правда, сложением незатейливых коммерческих стишков.

– Кстати, неплохо зарабатывать. А вспомни, какую ты историю нашей соседке напел, тетке Тиристине, в прошлом месяце?

– Соседке то? Так про злые языки и напел. Как они преследовали некого непризнанного таланта. Я это помню хорошо, потому что она, пока не уснула, все на меня подозрительно косилась. Думала, что лично о ней история. А что с Тиристиной то было?

– Ее в собственном предбаннике осы покусали. Она от них сначала между кустов резво носилась, в чем там и была и в сопровождении матов, а потом в огуречную гряду на всем скаку влетела. Всю ботву скосила. Я от смеха вдоль забора ползком возвращалась, - неприлично прыснула я и встретилась с осуждающим взглядом Ветрана.
– А что? Я же ее потом и от укусов лечила. И даже заклятие против них наложила... на всю оставшуюся жизнь.

– Какая ты молодец, - с несоответствующим словам выражением выдавил мужчина.
– А скажи мне, Зигмунд, что ты мне рассказывал в последний раз? Я только начало помню, к своему стыду. Потому что потом... Ну, как у тебя, обычно бывает.

– Я тоже, кстати. Только, потому, что уши заткнула, - заерзала я на кровати.

– Ветрану? Ну-у...
– как то уж очень задумчиво протянул новоиспеченный специалист.
– Про лебедицу и беркута, которые очень-очень друг с другом... сдружились, не смотря на то, что были совершенно разные. А потом... потом... Потом я не помню.

– Как это, 'не помню'?
– опешила я.

– Зигмунд, чем та история закончилась?

– Да не помню я, - дернул неожиданно хвостом кот.
– Неужели я все должен помнить? И вообще, мне еще услышанное про самого себя надо усиленно обдумать. Это же такой неожиданный поворот во многовековой биографии... Что вы на меня так смотрите? Спасибо вам большое за поддержку, конечно, и за новые звания. Я теперь не философ и врачеватель, а мудрец и предсказатель, но... я, правда, не помню.

– Ну и Бог с ним, - встал на ноги Ветран.
– Поживем, сами увидим, что со мной дальше будет. Ты-то идешь или дома останешься... осмысливать?
– глянул он сверху вниз на умника.

– Конечно, иду, - мигом забрался к нему на плечо бывший философ.
– Кто ж тебя насчет адреса гномьего свояка... умудрит?..

Дом накрыла тишина... Я стояла посреди огромной пустой комнаты и слушала... Слушала... Странно, я ведь раньше любила тишину? Тишина, подкравшись прямо к сердцу, шепнула: 'Что, страшно? Я еще тебя навещу'. Конечно, навестишь. Только... Почему же так тревожно то?.. ......... Я давно в силах распознавать, даже без помощи магии, когда мои близкие мне врут. Так

вот, мне сегодня врали. И домовиха и кот. Каждый по-своему. И зачем я тогда заткнула уши?.. Да оттого что знать не могла, что единственным желанием моим сейчас будет даже не ежеминутное присутствие рядом этого человека, а то, чтобы он просто ЖИЛ...

– Груша!.. Груша!!!

– Хозяйка?
– лицо домовихи, вынырнувшей прямо передо мной, преисполнено такой решимости, что только кочерги в лапках не хватает.
– Что-то случилось?

– С чего ты взяла?.. Ты мне ответь, у тебя что случилось?

– С чего ты взяла?
– тихим эхом повторила она.

– Ты опять плакала. Я же вижу. И не прячь глаза... Я знаю, Груша, к чему домовые плачут... Но, может, у тебя на то какая-то своя, личная причина? Скажи мне.

– Нет.

– Что, 'нет'?

– Я не могу... сказать, хозяйка.

– Не можешь?.. Ну, спасибо, что хоть не врешь, как утром...
– беспомощно вздохнула я.
– Тогда объясни, по какому принципу работает наша охранка? Ведь ты - ключ к ней?

– Да, хозяйка. Я - ключ... А, зачем тебе?
– вскинула на секунду свои глазки-бусины кроха и снова уперла их в пол.

– Что значит, зачем? Или мне тебе напомнить, что я здесь сама все решаю?
– последняя фраза, пожалуй, прозвучала даже угрожающе. По крайней мере, на домовиху она впечатление произвела:

– Не надо. Я помню... хозяйка. Охрану ставили по заказу моей прежней хозяйки. После того, как она вернулась из... Ты сама теперь знаешь. А уже перед смертью она еще раз ее усложнила, уже собственноручно. Она считала, что тебе и Зигмунду нужна хорошая защита. Очень хорошая... защита.

– Защита от кого, Груша?

– От всех: от дикой нечисти и нежити, от плохих магов, от злых и нечестных людей.

– Ага... Так почему она подвела сегодня ночью? Почему пропустила чужую магию?.. Груша, что ты молчишь?
– присела я перед крохой.
– Или... она никого не пропускала?

– Хозяйка, - выдохнула домовиха и прихлопнула лицо ладошками.
– Я не могу тебе сказать... Не могу.

– Почему, Груша? Если зло здесь, внутри, мы должны от него избавиться. Неужели ты сама того же не хочешь? Ведь ты - хранитель этого дома.

– Грундильда - плохой хранитель, - мотнуло создание головой, не отрывая ладоней.
– Плохой. Плохой. Ты, хозяйка, вправе меня... изгнать.

– Да ты что?
– чуть не села я на пол.
– Ты что это несешь? Куда тебя изгнать?

– Туда, куда уходят все брошенные домашние духи. Туда, где им и место, где огонь жизни давно погас. Туда меня изгони.

– Груша...
– прижала я к себе прохладное вздрагивающее тельце.
– Я ведь люблю тебя и ни за что никуда и никогда... Ты чего это придумала? Тоже мне, изгнанница... А ну, давай, прекращай реветь. Не хочешь говорить, не говори. Только не реви... Собралась она в...
– замерли мы вместе с домовихой и одновременно развернули головы в сторону садовой двери.
– Похоже, к нам гость. И, похоже, по прежнему, безмозглый...