Соучастники
Шрифт:
Я человек не мстительный. Но вечером мне захотелось отомстить твоей ленте. Я чувствовал: всем смешно от меня. Оставшись за разговором с зеркалом, я разозлился и на тебя тоже. Я понимаю: красноватая полоса у меня на шее очень смешна, и вот тебе можно было посмеяться. Разве ты – не человек?
За завтраком ты была тиха. Ты полулежала на диванчике в ресторане, показывая ноги. Широкая зелено-бежевая юбка – на середине бедер. С тарелкой супа я пришел на твой диван и, не спросив, попытался сесть на твои босые ступни.
– Собираетесь сделать мне массаж? –
– Эм… что вы читаете?
На обложке книги нарисовали кубики. Выше написали: «Мультивселенная во всем ее многообразии».
– Это новейшая работа, – сказала ты. – Открытие мирового уровня.
– А… можете объяснить… на пальцах?
– Ну, как сказать… – Ты растерялась. – Понимаете, Эйн-Аше смог доказать существование квантовомеханических… а-а-а… ну, что есть иные Вселенные. Вы читали «Математические основы квантовой механики»?
– Не имел чести, – ответил я неловко.
– А, конечно. Вы не обязаны разбираться в квантовой физике. Понимаете, открытие Эйн-Аше означает, что мы живем в мире, который имеет свойство постоянно рождать новые миры. Есть знаменитая собака – уж о ней вы слышали! – которая одновременно была как бы «жива» и «мертва». Но сейчас мы понимаем, что нет одновременной «жизни» и «смерти». Собака просто разделилась, и в одном мире она «жива», а в другом – «мертва». Мы не знаем, в каком именно мире мы живем, будет ли в нем собака «жива» или «мертва». Но мы точно знаем, что иной исход обеспечен собаке в другом мире. Понимаете? Эйн-Аше доказал, что мы можем и должны существовать в ином мире, но в другом качестве. Я-Алиса и она-Алиса одинаково реальны с точки зрения современной физики.
– А кем бы вы хотели быть в ином мире? – полюбопытствовал я.
– Я… хотела бы научиться… понимать искусство, – немного стесняясь, сказала ты.
– Этому можно научиться и в нашем мире.
– Я пытаюсь, – улыбнулась ты. – Но знаю, что не смогу. Наверное, увлекательно любить искусство. Вы – большие фантазеры.
– А вы – нет?
С искренней благодарностью ты рассмеялась. Я дернулся – и пролил остаток супа на твои голые ноги.
5.
С палубы мы ушли в семь часов, чтобы успеть до ужина на спектакль. Дважды в день в маленьком театре давали пьесу «На дне».
Легкое ты сменила на элегантное. Так я узнал, что ты любишь опалы в серебре. Пышное платье твое не помещалось в кресле. Ты читала программку. Лицо твое сморщилось. Ты пыталась постичь смысл искусства. Чуть наклонившись, я смотрел на твердое твое плечо.
– Вы, Алиса Валентиновна, раньше Чехова читали?
– О-о-о… – Ты опять смутилась. – Помню, пыталась… длинный роман о войне. Но там все женились, бесконечно женились. Не знаете, кто женился на Алине? Сергей или Виталий?
– Виталий.
– Почему? Она любила Сергея… Я путаю?
– Нет, не путаете. Увы, часто мы женимся не на тех, кого искренне любим.
– «На дне» тоже о любви?
– Узнаете.
Мы помолчали.
– Кто он… человек, который вас встречает?
– Он
– Вы влюблены в него?
– Конечно. Мы поселимся в Москве.
– Алиса Валентиновна из иной Вселенной тоже влюблена?
– Не вижу ничего плохого во флирте, – сказала ты.
Ты чувствовала тайным женским чутьем, что вгоняешь меня в уныние, но наслаждалась этим. Есть в тебе, остается некоторая нотка доброго садизма.
Спектакль начался за опущенным занавесом. Выключился свет, забили африканские барабаны. Ты отказывалась понимать, как можно играть за занавесом. Напрасно я объяснял, что в хорошем театре первый акт обязательно играют с опущенным занавесом. Это, именно это побуждает одних заранее ознакомиться с текстом пьесы, а иных привлекает к работе воображения.
– Поймите, дурной тон – показывать первый акт, – шептал я. – «Титан Рона» не может себе позволить быть некультурным. Тут почтенная публика.
С глупым выражением ты была красивее прежнего. Наклонившись к тебе, я пересказывал тебе содержание пьесы. В первом акте возвратившийся из Швейцарии студент-врач пытается найти деньги на свадьбу сестры с богатым женихом. Он решает зарезать скальпелем бывшую чиновницу, по слухам разбогатевшую в жирные служебные времена. Но скальпель у него ломается, когда он делает спасительную операцию бедной лягушке. И он вооружается скалкой и бежит к своей жертве.
Тут внезапно зажегся свет, взвился вверх занавес – и ты в ужасе вскрикнула. На сцене, в шикарном интерьере, главный герой лупил по голове тетку, одетую со вкусом княгини. Наконец она упала, заодно стукнувшись затылком о спинку дивана. И занавес упал.
– Отвратительно! – сказала ты.
Второй акт прошел спокойно. В третьем главного героя должны были убить, о чем любезно сообщала программка. Ты не понимала, зачем нужно убивать этого героя. В итоге смерть его ты нашла нелепой: его застрелил на дуэли другой молодой человек, а причиной вызова было нереализованное желание – самому убить чиновницу.
– Почему в искусстве любят смерть? – поинтересовалась ты.
– Пока наука не ответит на вопрос, что нас ожидает после смерти, искусство будет любить смерть. Искусство любит скрытое. Неизвестность.
– Как поэт, вы любите смерть?
– Как поэт? Пожалуй.
– А как человек?
– Я признателен, что она есть, – ответил я. – Вообразите, каким страшным был бы мир, если бы в нем не было смерти. Много несчастных и тяжелобольных любят ее.
– Вы многих хоронили?
– Всех близких. А вы?
– У меня мама, – сказала ты.
На палубе мы сняли туфли и пошли на ужин. Сверху уже лаял гонг.
6.
«Морская болезнь» у меня началась на второй день. Сначала заболело горло, что я приписал усталости и эмоциональному напряжению. Затем появился насморк. На третий день я проснулся весь в поту, со слабостью во всем теле. Говорить я, казалось, разучился. Я попытался позвать стюарда, но вместо голоса обычного услышал животный слабый хрип.