Соучастники
Шрифт:
14.
Пересаживаться нужно было в Варшаве.
В запасе оставалось три часа, и я решил прогуляться. Из вокзала я заметил рыжие апельсиновые деревья. Я вышел к ним. Осенняя яркость тянулась вдоль бульвара. Плотные оранжевые мячики висели слишком высоко, чтобы рвать их, но как они были хороши! Солнечные листья, кучерявые охапки света…
Шел я неспешно. Нежность еще не отстранившегося дня была приятна мне. Выгуливали кошек в модных пышных ошейниках. Высокие дамские шляпы, словно нарисованные, сталкивались
– Библиотеки нет, – услышал я. – Есть публичный дом.
– Нет-нет, я хочу почитать.
– Понимаю. Поверните налево дальше, вон там.
Красные березы уступили мне маленькую тропку. В унынии я прижался к одной, закрыл глаза – хотелось всю объять ее. С минуту я так стоял, наслаждаясь своей пассивностью, бессмысленностью моего мгновения. Потом заставил себя идти дальше.
Любезно мне указали на публичный дом. В окне увидеть можно было канцелярские столы и книжные шкафы. Я неуверенно вошел.
– За книгами? В кино? – поинтересовалась женщина.
Она сидела за столом у входа и, должно быть, вопросами встречала каждого. Я остановился, чтобы посмотреть: невысокая особа в сером костюме с пышной блузкой, с аккуратной коричневой прической за ушами.
– Я… – начал я, не зная, что сказать.
– Направо, пожалуйста. Присаживайтесь.
– О-о-о…
Мимо книг я прошел к софе. Мне стало неловко, непривычна была обстановка «дома порока», как их называли в моем бытовом кругу. С удивлением я нашел, что дом красив, уютен, спокоен повседневно, будто я пришел к друзьям. По шкафам гуляли сине-бело-черные коты. Пушистый мягкий хвост прошелся по моей щеке, чего я испугался. В дальней комнате подавали кофе с булочками. За столами в большом зале, справа от меня, готовились к учебе и работе.
Со мной присела светленькая, маленькая женщина. В закрытом синем платье с кружевным воротником она была красива и стройна.
– Хотите поговорить?
– Не знаю, – сказал я. – А с чего вы решили, что я хочу поговорить?
– Книги не спрашиваете, в кино не проситесь. Можем перейти в комнату, если стесняетесь. Как вас зовут?
– Марк.
– Иностранец?
– Да.
– Давно у нас?
– Я… жду свой поезд.
– Ясно, – с улыбкою сказала она. – Не понимаете, зачем пришли.
– Ну… я ошибся дверью?
– У нас платят, – ответила она. – За разговоры платят. Не за то, за чем пришли. Жаль расстраивать.
– Разве можно платить за разговоры? – уныло спросил я.
– Мы этим на жизнь зарабатываем.
– Вы что же, не проститутки?
– Проститутки, – согласилась она. – Но с клиентами не спим. Давно. Давно публичный дом – не то. Не то, что в книжках писали.
– За что же вам платят? – перебил ее я.
– За время с вами. Так хотите поговорить? У меня не больше минуты, больше не имею права бесплатно разговаривать.
Я согласился. Она завела у себя часики и, напомнив, что у меня час, отвела меня в высокую комнату.
– Рассказывайте, – прошептала она. – Или спрашивайте. Как хотите.
– За что же вам платят? – повторил я в тишине.
– Мы помогаем с редкими книгами. У нас отличная библиотека. И кинозал у нас прекрасный. Мы советуем книги, можем отыскать, если что нужно. Смотрим с вами фильмы. Фильмы у нас умные. Мы, можно сказать, интеллектуалки.
– Вы учились?
– Философский факультет, – ответила она.
– Как ваше имя?
– Ивви, – ответила она. – А есть Сивви, Мивви, Ливви, Нивви.
– Необычно. Не знал, что кто-то готов платить за интеллектуальную болтовню.
– Пришлось научиться, – ответила Ивви. – Еще мы помогаем студентам, пишем с ними работы. По субботам у нас музыкальные выступления. Я не играю. В прошлую субботу у нас давали Малера. Теперь тяжело стало.
– Да?
– Развлечения теперь не ценятся. Такие. «Старушки» ушли из нашего дома. Молодежь хочет бесплатно. Найти бесплатно сможет любой. Давно уж есть издания легких, быстрых знакомств. А, бывает, и знакомиться не надо. Своим телом проститутке не заработать. За эстетику и знания платят охотнее.
– И за разговоры?
– Конечно, – ответила Ивви.
– А кто обычно приходит?
– Одинокие мужчины. Зажатые, стеснительные. Часто – интеллигенты. Не хватает близости. Бывает, рассказывают о работе, о проблемах. Или делятся впечатлениями. С живым человеком интереснее, чем с дневником. Многие – хорошие.
– Не понимаю, зачем платить за понимание.
– Но вы заплатили.
– Из… любопытства. Неужели тяжело найти своего человека – и не платить?
– Тяжело. Многим легче заплатить, чем искать.
Мы помолчали. Потом она спросила:
– Вы едете к женщине?
– Не знаю.
– Жаль, – с улыбкою сказала она.
– Почему?
– Если не знаете, значит, точно к любимой.
– Что же плохого?
– Ничего, ничего, – поспешно сказала она. – Все у вас сложится.
– А что плохого? – настаивал я.
– Жаль, если разочаруетесь. Смотрю теперь и понимаю – не стоит оно того. Спрашиваете, как нам платят за понимание. А у нас лучше. Вы знаете, за что платите.
– Это скучно, – ответил я.
– Но мы не отталкиваем. Не осуждаем. Никогда не упрекнем. Не проболтаемся. Мы отогреваем получше многих, обычных.
Мне стало скучно с ней. Наверное, не стоило говорить о личном, оттого мне и захотелось поскорее уйти. Но в чем-то она была права: с ней и приятно, уютно, по-человечески тепло. Заговори мы о литературе или Гегеле, неплохо провели бы время.
Достав часы, она сказала, сколько нужно заплатить.
– Не мне, – добавила она. – Там, дальше.
Я отыскал стол оплаты, потом – ушел.