Совершенная курица
Шрифт:
Ах-ах!
Как будто моя лисинька...
Вы ведь знакомы с приезжей курочкой?—спросила лисичка трепещущего Барбоску.
С приезжей? С какой приезжей? — взвизгнул Барбоска, подпрыгивая.— Когда она приехала? Откуда?
Не могу вам сказать, откуда именно. Мы недолго разговаривали... Я слышала, Эли говорила, что она ее привезла от какого-то егеря...
Цыпочка! Где она? Что с нею?
Мрачные подозрения, которых Барбоска только что стыдился, свирепо пробудились в его сердце. Он устремил пылающие взоры на кротко улыбающееся
Не знаю, где она,— отвечала собеседница, показывая вид, что не замечает его грубых, буйных ухваток, и в то же время давая ему понять, что только деликатность заставляет ее показывать этот вид незамечающей,— я ее уже давно не видала. Я хотела у вас спросить о ней. Такое очаровательное создание! В ней что-то неземное!
Но где она? Где она?—пролаял Барбоска.
Я постараюсь это разузнать. Хотите?
О, да!.. Нет, нет... О, какое несчастье!..
Барбоска, как безумный, принялся неистово рыть землю передними лапами, затем вдруг остановился, словно у него блеснула какая-то мысль, затем, вскочив, перепрыгнул через голову поповны Наденьки, прыжком зацепил за голубую вуаль, сорвал волосяной арбуз с маковки, не обращая вниманья на «ах» и «ай», стрелой помчался из рощицы и исчез из виду.
IX
Было чудесное ясное утро. Солнце жарко сияло на голубом, безоблачном небе, но в саду, под старыми липами, где лежал грустный Барбоска, зной не беспокоил.
Положив морду на передние лапы, он уныло смотрел в одну точку, на какую-то былинку. Он не замечал окружающего его летнего великолепия и думал свои думы.
Он очень упал духом с тех пор, как убежал из березовой рощицы.
Да и было отчего!
Тобишка вообразила, что он взбесился, и в первую минуту все поверили полоумной старухе...
Впрочем, по правде говоря, поверить было нетрудно, Барбоска это сознавал. Он. действительно, как безумный, кидался, куда попало... Он искал цыпочку, лай и вой его были отчаянным призывом, а не угрозой, не буйством; но кто же это знал!
Цыпочки он не нашел, хотя ему удалось проникнуть в комнаты налево, повалить там какое-то зеркальце, испугать Эли... Вместо того чтобы ответить на его умоляющий лай, где цыпочка, Эли принялась кричать и вскочила на стол...
Скоро, однако, все убедились, что он в здравом рассудке, и превосходительство опять его взял к себе в кабинет. Вчера Дина, которой превосходительство откуда-то принес какие-то коробки, погладила его и потрепала за уши; старая Тобишка при всякой встрече сует ему в пасть какое-нибудь пирожное.
Но разве все это может утешить в разлуке с названной сестрицей, с драгоценной цыпочкой?
Небо! До чего бессилен, до чего ничтожен всякий пес! Какое-то превосходительство, которое ему совершенно неизвестно, берет его, надевает на него ошейник и лишает всех радостей жизни!
Барбоска взвыл...
Ах, кто это воет в такую прекрасную погоду, когда все цветет и
Раздраженный Барбоска вскочил на все четыре лапы, но, увидав крошечную головку, в которой едва могла поместиться какая-нибудь капля мозга, он снова упал на траву, прорычав с горечью:
О, чечетки!
И снова взвыл.
Он взвыл еще пуще, когда вдруг около самой той липы, под которой он лежал, раздался голос Тобишки:
Фингал! Фингал! Милая собачка! Вот тебе кренделек!
И она начала совать ему в пасть какие-то кусочки.
Оставьте меня! Оставьте меня! — завизжал Барбоска.
Что ж ты не кушаешь, Фингалик, а? Кушай, кушай, славный мой песик!
Оставьте же меня, бога ради! — визжал Барбоска.— Неужто вы думаете, что мне приятно ваше вниманье? Не глядите на меня такими сладкими глазами! Я раз видел, какою злобой, каким коварством они исполнены, и этого довольно! Кто лицемерит с людьми, тому и собаки не верят! Вы думаете, что если сунуть собаке какой-нибудь
лакомый кусочек, так она сейчас и возведет вас в доброе создание? Уйдите от меня, бестолковая шутиха!
Фингалочка, что с тобой? Кушай, кушай...
Она его не понимала.
Она вообще не понимала, до чего может надоесть, пока ей этого не высказывали чистым русским или французским языком.
Барбоска умел только лаять!
И к счастью для него: иначе добрая Тобишка поспешила бы сплести о нем такие кружева, что у всего собачьего рода шерсть стала бы дыбом и все шавки кинулись бы рвать его...
Но юный Барбоска не умел заглядывать так далеко в будущее, а главное, презирал всякие житейские мудрости.
Видя, что Тобишка не понимает лая, он зарычал так, что она отшатнулась, воспользовался этим и кинулся от нее бежать.
Пусть рассказывает, что я взбесился! — думал он, забившись под низкие ветви громадного куста калины.— Мне все равно!
Он закрыл глаза и на некоторое время впал в какое-то забытье.
Легкий шорох заставил его очнуться и приподнять голову.
Силы небесны! Что он увидел!
Как раз против куста калины, на дорожке, усыпанной желтым песком и испещренной движущеюся тенью ближних древесных ветвей, стояла цыпочка и что-то клевала!
Да, цыпочка, цыпочка! Хотя ее скорее угадало его верное, преданное сердце, чем признали глаза,— до того она выросла, пополнела, расцвела.
Неожиданная радость чуть не лишила его чувств... Он даже не мог взвизгнуть и с минуту не был в состоянии вскочить с места.
Цыпочка! — вырвалось, наконец, из его груди, и он ринулся к любимице сердца.
Цыпочка громко кудахтнула и, растопорщив крылышки, побежала в кусты.
Цыпочка! Цыпочка! Это я! Это я!
Но она не слушала. Когда он уже настигал ее, она взлетела на ветку старой груши, но сорвалась и упала ему в лапы.