Совещание

Бельфон Пьер

Фоссер. Николя... Николя Карийяк... Вы это серьезно?

Готье-Монвель. Разве я похож на шутника? Если в дальнейшем ваш друг будет писать так же хорошо, его ждет блестящая литературная карьера. А жюри Констановской премии — это удобнейший трамплин. (Пауза.) Подумайте: посмеет ли хоть один критик разругать или просто задеть его, когда он станет одним из нас? Ведь почти все критики пишут романы и мечтают получить премию! Ах, до чего же приятно, когда перед вами выслуживаются! Его путь к вершине сократится на десять лет.

Фоссер.

И вы готовы...

Готье-Монвель. Знаете, в моем возрасте от вранья уже мало толку! Конечно, если вы не хотите, чтобы Николя... У нас достаточно кандидатур. Огюстен Фейю...

Фоссер. Фейю! Этот бронтозавр, это ископаемое!

Готье-Монвель. Да, этот старый пень. Но если вы считаете...

Фоссер. Вовсе нет, вовсе нет. То, что я сказал...

Готье-Монвель. Не надо больше ничего говорить. (Пауза.) Если возникнет альтернатива: Карийяк или Фейю — неужели кто-то затруднится с выбором? (Опять берет его за руку.) Преемника Бенаму будут выбирать девять членов жюри. Таким образом, для большинства потребуется пять голосов. У нас уже есть два голоса — ваш и мой. С Вилькье я договорюсь. Вот вам три голоса. Александр ни за что мне не откажет: публикация полного собрания его сочинений в "Вожла", в серии "Галактика", просто невозможна без моей поддержки (между нами говоря, и при моей поддержке это будет нелегко провернуть). Итого четыре. Нам не хватает только одного голоса...

Фоссер (задумчиво). Четыре голоса... Значит, это реально... Нам будет не хватать только одного голоса...

Готье-Монвель. Да, только одного!

Фоссер (его осенило). Может, это будет голос Морзека? Он считает себя крестным отцом Николя. Именно Морзек пристроил его первый роман в "Вожла".

Готье-Монвель. Вон что... А я и не знал.

Фоссер. Не могу представить, чтобы он отказал нам в помощи.

Готье-Монвель. Морзек? Ну конечно, он нам поможет! За это я вам ручаюсь! Морзек! Прекрасная идея! (Пауза. Подсчитывает на пальцах голоса.) Ну вот! Николя избран!

Фоссер (пожимая ему руку). Спасибо! Спасибо! А я так вел себя с вами...

Готье-Монвель (перебивая). Все уже забыто!

Фоссер. Но я... Меня занесло...

Готье-Монвель. С кем не бывает. (Пауза.) Вы очень любите Николя?

Фоссер (подбирая слова). Я... я... Как вам объяснить...

Готье-Монвель. Придется быть очень осторожными. Не доверяйте Клодине, в ней сидит бунтарский дух шестьдесят восьмого года! Иногда она прикидывается дурочкой, и в такие моменты ее следует опасаться больше всего. Если она что-то пронюхает, о нашем плане можно будет забыть.

Фоссер. Вы ее знаете лучше, чем я...

Готье-Монвель. Милый Микаэль, при новой расстановке

сил в жюри для вас многое изменится. В следующем году вы сможете наградить Фредерика Бовэ или какого-нибудь другого чудака. Если у вас еще возникнет такое желание.

Фоссер. То есть как?

Готье-Монвель. Раньше вы были в оппозиции, а теперь вошли в правительство. Пройдет полгода, и романы типа "Зимы в Гватемале" уже не вызовут у вас ни малейшего интереса. Вы будете читать их, по-другому. Если вообще будете читать.

Фоссер. Я знаю цену Рекувреру и знаю цену Бовэ.

Готье-Монвель. А разве я не знаю?.. Но я раз и навсегда отказался от роли верховного судьи в вопросах изящной словесности.

Фоссер. Однако...

Готье-Монвель. Что?

Фоссер. В присутствии Александра, Клодины и остальных...

Готье-Монвель. ...я убедил бы вас образумиться. Это мой долг председателя жюри... Говорят, у меня есть дипломатические таланты... (Пауза.) Ну как, дорогой Микаэль, вы даете мне слово?

Фоссер (после долгого раздумья). В сущности, вы предлагаете нечистоплотную сделку... (Cнoвa мoлчaние.) Бедная "Зима в Гватемале"!

Готье-Монвель. Опять начинается?

Фоссер. Я задыхаюсь... Мне кажется, мой желудок сейчас...

Готье-Монвель. Что у вас не в порядке — легкие или желудок? Если легкие, дышите глубже. Если желудок, облегчите его и оставьте нас в покое.

Фоссер. Низковато целитесь, господин председатель.

Готье-Монвель. Я целюсь точно. Итак, милый мальчик, вопрос о вашем выходе из состава жюри, как и о вашем выступлении по телевидению, закрыт, вы голосуете за "Трудные роды", ваш друг Николя через несколько месяцев вольется в наши ряды... Одним словом, все к лучшему в этом лучшем из миров...

Фоссер. Вы сволочь, господин председатель.

Готье-Монвель. Вы даете мне слово?

Фоссер (помолчав). Да.

Готье-Монвель. Тогда по рукам!

Фоссер. По рукам?

Готье-Монвель. Дайте руку, дорогой Микаэль! Вот так! (Ударяют друг друга по рукам.) Как крестьяне на ярмарке в былые времена.

Фоссер. А как же "Зима в Гватемале"?

Готье-Монвель. Получит один голос, голос Морзека, ведь он его уже подал, тут ничего нельзя изменить! Для такой необычной, особенной книги один голос — это даже более выигрышно, чем сама премия. Это некий символ... Издателю надо будет надеть на обложку ленточку с надписью: "Финалист Констановской премии". И десятитысячный тираж разойдется с легкостью! Я знаю издателей, которые пошли бы на любую подлость, лишь бы их книга попала в шорт-лист!

В приоткрывшуюся дверь заглядывает Шариу.