Советская поэзия. Том второй

Коллектив авторов

‹1944›

* * *

Я скажу, мы не напрасно жили, В пене стружек, в пыли кирпича, Наспех стеганки и бескозырки шили, Из консервных банок пили чай. Кто скрывает, было очень туго, Но мечтами каждый был богат. Мы умели понимать друг друга, С полувзгляда узнавать врага. Свист осколков, волчий вой метели, Амбразур холодные зрачки… Время! Вместе с нами бронзовели Наши комсомольские значки. Да, когда нас встретит новый ветер Поколений выросших, других, — Я скажу, что мы на этом свете Не напрасно били сапоги!

‹1949›

* * *

Дыши

огнем, живи огнем, Пусть правды убоится тайна. Случайно мы с тобой умрем, Все остальное — не случайно. Смотри, как, напрягая слух, Над Дикой балкой месяц вызрел. Не говори: «случайный друг», «Случайный день», «Случайный выстрел»… Я вижу, над твоим крыльцом Гнездится час твой черной птицей. Не лги, а то умрешь лжецом! Не убивай — умрешь убийцей! Нет, не случайно, боль тая, Идет ко мне тропой печальной На кладбище любовь моя, Которую я звал случайной.

‹1958›

* * *

Опять пришла пора дождей, Листвы, летящей в воду, Когда спокойней, но острей Мы чувствуем природу. И сожаленья нет во мне, Что лето миновало, Оно расплавилось в огне И чем-то прошлым стало. Во мне осеннею порой Спокойно зреют чувства, И это ближе к грани той, Где властвует искусство. И этот моросящий дождь, И лес в рассвете раннем На полотно легли, как дрожь Пред вечным увяданьем.

‹1973›

* * *

— Эй ты, — мне кричат, — Подорожник! — Но я улыбаюсь в ответ, Я — это усталый художник, Завьюженный жизнью поэт. Я знал, что недолго я буду Земную вдыхать благодать, И мне, как ребенку, повсюду Хотелось скорей побывать. И все я изъездил, что можно, Куда невозможно — летал. И сам вдруг травой придорожной, Сухим подорожником стал. На этих горластых, зеленых Гляжу я с печалью живой. Какою для ран воспаленных Их жизнь обернется травой?

‹1975›

* * *

Вот Перховское озеро, В нем темная вода. На самом дне его дрожит Печальная звезда. Вот-вот Она уже всплывет, Вот-вот Со дна взовьется. Взлетит И с млечной тишиной И вечностью сольется Давно она На темном дне Одна дрожать устала. Взлетит! А люди скажут, что Звезда на дно упала…

‹1975›

ЯАН КРОСС^{94}

(Род. в 1920 г.)

С эстонского

* * *

Я — дом пустой: Входи хозяйкой в двери, Я — парусник, А ты — желанный берег. Я — муки жажды, Я — беззвучный крик Потрескавшихся губ, А ты — родник.

‹1942›

* * *

Тот, кто перевидел тыщи И еще раз тыщи разных лиц, Может не узнать кого-нибудь из близких И пройти мимо. А в чужие лица вдруг

проникнет И узнает, Кто они.

‹1960›

СТАРЫЙ БЛИНДАЖ

Застрял ячмень в кукушкиной гортани, Застыло в оторопи на поляне Стволов кольцо… Блиндаж… Как страшен он в лесном покое — Страшней безумного рисунка Гойи! Как мертвенно безглазое такое, Бетонное лицо! Инициалов, тут переплетенных, Сердец, амуровой стрелой пронзенных, Не обнаружишь, сколько ни смотри, Блиндаж безжизненный в песке утоплен, И рот его застыл в квадратном вопле. И мрак внутри… Тут больше пулемет не застрекочет И миномет в ответ не загрохочет, Тут еле слышен тихий шепот почек, Однако — чу! Ты различаешь этот крик безгласный. — Я мертв, я мертв! — кричит блиндаж безглазый. — Но быть живым хочу! Но быть как лес хочу!..

‹1960›

* * *

Паутинок в воздухе паренье. Лет тончайших ниток или прядок. Это словно мыслей сотворенье — В воздухе летает их зачаток. Горы валунов серы и мшисты. Камень. Корень. И лесной шиповник. Тишина. И так надежды чисты На полях, и оттого светло в них. Капелька росы в сосновых иглах. Тишина. Безветрие. Мгновенье. И весь мир вот в этой капле, в мигах, — Мир и миллион стихотворений. Капелька трепещет на иголке. В трещину песок скользнул и замер. Взвыл на взлете, пригибая елки, Реактивный ястреб. Вновь земля, пропитанная хвоей, Тишины ненарушимой хочет. Тишину мы охраняем с воем, Если невозможно — молча.

‹1962›

ВСЕ-ТАКИ ОНА ВЕРТИТСЯ

«Мир неподвижен!» — клир провозгласил. «Аминь!» — орало верующих стадо. И Галилей, уже лишенный сил, из пыточного взятый каземата, пробормотал, что правду говорят, не вертится… Но вдруг остатки крови прихлынули к лицу, и вспыхнул взгляд, и заявил он: «Эппур си муове!» [3] …Теперь еретикам пришла пора кричать о неподвижности планеты. Толпа смеется. Клир кричит: «Ура! В полете мир! Ему предела нету!» Властителем мыслитель не судим — тиранов вывели из обращенья, но все же Галилей необходим, чтобы напомнить про Земли вращенье.

3

Все-таки она вертится! (итал.)

‹1965›

ДОЖДЬ ТВОРИТ ЧУДЕСА

ДОЖДЬ ТВОРИТ ЧУДЕСА Дождь закроет цветы, а зонты раскроет, дождь умоет лица пожилых каменотесов. Дождь сплетет волосинки на моей груди обнаженной с хохолками мха на стене городской. ДОЖДЬ ТВОРИТ ЧУДЕСА Дождь в рояль превращает крышу и во флейту желоб. Дождь не пропустит и церковь. Дождь с травой перешепчется: тсс… Похохочет с асфальтом. ДОЖДЬ ТВОРИТ ЧУДЕСА Дождь — эстет, дождь заставит женщин приподнять свои юбки, чем красивей колени, тем выше. Дождь глупцу отольет: тсс… На макушку. ДОЖДЬ ТВОРИТ ЧУДЕСА Дождь характеры завершает. Дождь печальней печального, злого злее, а веселого сделает веселее. Дождь готовит людей для поэтов, шелуху с них смывает.