Современная жрица Изиды
Шрифт:
— Въ такомъ случа какое же тутъ «всемірное» братство?
— Братство именно и устроено для уничтоженія этого недоврія… вс члены «теософическаго общества» не могутъ недоврять другъ другу — они вс братья, къ какой бы религіи и рас ни принадлежали. Конечно, вамъ все будетъ открыто, вс наши матеріалы, если вы сдлаетесь «теософомъ»…
— Сдлаюсь ли я когда-нибудь «теософомъ» — я не знаю, ибо для того, чтобъ ршить это — мн необходимо самому, своей головою, узнать, что именно вы обозначаете этимъ широкимъ и высокимъ словомъ: но такъ какъ ваше общество не есть нчто тайное, такъ какъ оно не религіозное, въ смысл какой-либо секты, и
— Ахъ, да какой же вы милый, право! — оживляясь воскликнула Блаватская, — я, знаете, никогда не навязываюсь и, еслибы вы сами не изъявили желанія, никогда бы вамъ не предложила. Ну вотъ и отлично! Теперь, дорогой мой, вы мн руки развязываете, я могу, не вызывая изумленія теософовъ и даже негодованія моихъ индусовъ, вотъ хоть бы Могини, посвящать васъ во вс наши занятія. Но все это впереди, теперь у насъ тутъ не до занятій. Надо прежде всего утвердить, устроить какъ слдуетъ «парижскую втвь теософическаго общества».
— А уже есть такая?
— Да, существуетъ номинально уже два года; нсколько человкъ собираются у одной тутъ дюшессы плюсъ лэди, которой пріятно именоваться «Pr'esidente de la soci'et'e th'eosophique d'Orient et d'Occident»… Ну и Богъ съ ней пущай именуется, она богата, у нея здсь въ Париж свой чудесный отэль, представительство… все это не мшаетъ, она можетъ быть полезна. Только все устроить надо какъ слдуетъ. Я прожила теперь съ ней, съ этой дюшессой де-Помаръ, въ Ницц; ничего она себ, хорошая старуха, только къ спиритизму ее все тянетъ, до того тянетъ, что она себя считаетъ новымъ воплощеніемъ на земл Маріи Стюартъ…
Я, вроятно, сдлалъ при этомъ такіе глаза, что Блаватская громко засмялась.
— А вы что думаете — ей-Богу правда! — продолжала она, — Марія Стюартъ, да и баста! Но вдь это, au fond, такъ невинно, никому отъ ея глупости вреда быть не можетъ…
— Извините, Елена Петровна, мн кажется, что президентка, считающая себя Маріею Стюартъ, не можетъ въ серьезныхъ людяхъ внушить доврія и уваженія къ обществу, во глав котораго она стоитъ.
— Да не стоитъ она вовсе во глав! настоящія главы будутъ другіе… а она останется «почетной» только президентшей… всякій пойметъ, что человческое общество не можетъ обойтись безъ практическихъ соображеній… вижу, вижу, — не нравится вамъ это… можетъ оно больше вашего и мн не нравится… вдь и я была такой же идеалисткой — да что жъ длать! А она хорошая… право!
И Елена Петровна вздохнула.
Этимъ вздохомъ ей удалось меня, въ конц концовъ, успокоить.
Она взяла лежавшій на стол печатный экземпляръ устава «теософическаго общества», и мы съ ней его разобрали отъ перваго до послдняго слова. Изъ этого устава я долженъ былъ убдиться, что дйствительно «общество» предписываетъ своимъ членамъ невмшиваться въ чужую совсть, уважать врованія своихъ собратьевъ и не касаться религіи и политики. Каждый изъ членовъ долженъ стремиться къ своему нравственному усовершенствованію, и вс обязаны помогать другъ другу, какъ духовно, такъ, по мр возможности, и матеріально. Относительно научныхъ занятій общества на первомъ план стояло изученіе арійскихъ[1] и иныхъ восточныхъ литературъ, въ памятникахъ древнихъ знаній и врованій, а также изслдованіе малоизвстныхъ законовъ природы и духовныхъ способностей человка.
Когда я, не найдя въ этомъ устав ровно ничего такого,
— И такъ, ршено! не слдуетъ оставлять до завтра то, что можно сдлать сегодня.
— Могини! Китли! — крикнула она.
Передо мной уже знакомая фигура бронзоваго индуса съ бархатными глазами и рядомъ съ нимъ юный англичанинъ, одтый по послдней мод, небольшого роста, блобрысый и пухленькій, съ добродушной, нсколько наивной физіономіей.
Елена Петровна насъ познакомила, и на мой вопросъ, не «чела» ли онъ и можно ли протянуть ему руку, юный Китли (Bertram Keightley) крпко сжалъ мою руку и заговорилъ со мною хотя на нсколько ломанномъ (какъ вс англичане), но очень бгломъ французскомъ язык.
— Вотъ я теперь пойду поработать, — объявила Блаватская, а они двое васъ примутъ членомъ нашего общества и будутъ, такъ сказать, вашими поручителями.
Она ушла. Китли разсыпа#лся въ любезностяхъ, Могини молча на меня поглядывалъ, а я ждалъ — какъ это меня будутъ «производить въ теософы».
Юный джентльменъ окончилъ свои любезности и сдлалъ индусу рукою знакъ, приглашая его приступить къ исполненію своихъ обязанностей. Могини мн улыбнулся, потомъ устремилъ взглядъ куда-то въ пространство и началъ мрнымъ, торжественнымъ голосомъ. Китли переводилъ мн слова его.
Индусъ говорилъ о значеніи «теософическаго общества», говорилъ то, что мн уже было извстно изъ устава и со словъ Елены Петровны. Затмъ онъ спросилъ меня — искренняя ли любовь къ ближнимъ и серьезный ли интересъ къ изученію психическихъ свойствъ человка и силъ природы приводятъ меня въ «общество»? Я отвтилъ, что празднаго любопытства во мн нтъ, что если занятія мои, съ помощью членовъ общества, помогутъ мн изслдовать хоть одинъ вопросъ, относящійся до духовной стороны человка — я почту себя очень счастливымъ.
— Въ такомъ случа вы становитесь нашимъ собратомъ и отнын вступаете въ единеніе со всми теософами, находящимися во всхъ странахъ свта. Я сейчасъ сообщу вамъ нашъ пароль.
— Что жъ это такое? — спросилъ я Китли.
— А это m^ot de passe, извстное всмъ теософамъ, — отвтилъ онъ. — Вы должны это выучить, потому что безъ знанія этого пароля вы не обойдетесь, индусы будутъ питать къ вамъ недовріе и, при встрч, не призна#ютъ васъ своимъ другомъ, членомъ теософическаго общества.
— Я врядъ ли попаду въ Индію; но пусть Могини скажетъ пароль, только дайте мн, пожалуйста, карандашъ и бумагу — записать, я не надюсь на свою память.
— О! — воскликнулъ Китли, — это невозможно! вы должны запомнить наизусть, непремнно наизусть. Если у васъ не записано, а вы знаете, что надо помнить — вы невольно станете повторять про себя, заучите — и никогда не забудете.
— Хорошо, пусть онъ говоритъ.
Пароль состоялъ изъ разныхъ движеній пальцами и нсколькихъ совершенно безсвязныхъ словъ.
Они очень важно заставили меня нсколько разъ повторить эту абракадабру. Затмъ я сдлалъ членскій взносъ — заплатилъ фунтъ стерлинговъ и получилъ росписку. Могини кланялся мн и улыбался. Китли крпко жалъ мн руку и поздравлялъ со вступленіемъ въ общество. Они были такъ торжественны и оба, особенно Китли, казались такими ребятами, забавляющимися игрушками, что эта моя «иниціація» представилась мн содянной мною глупостью, за которую становилось какъ-то стыдно и даже почти противно.