Современная жрица Изиды
Шрифт:
8) M-me де-Барро (Caroline de-Barrau), пожилая, скромная, молчаливая и болзненнаго вида женщина, представляла собою примръ того, что самая бодрая, сильная душа и высокоразвитый разумъ могутъ вмщаться въ крайне невзрачномъ и слабомъ тл. Жена состоятельнаго дворянина, имющаго помстья въ Гасконіи, m-me де-Барро посвятила Парижу свою далеко небезъизвстную, знаменательную дятельность.
Не понимаю — зачмъ г-ж Желиховской понадобилось называть ее графиней: она графиней никогда не была и не принадлежала къ числу особъ, противузаконно присвоивающихъ какіе-либо титулы и отличія. У нея были отличія, въ вид настоящихъ дипломовъ на ученыя и иныя почетныя званія (а это большая рдкость для французской женщины); она сотрудничала во многихъ періодическихъ изданіяхъ и оставила посл себя интересныя
M-me де-Барро жила въ небольшомъ, простенькомъ, но комфортабельномъ дом въ глубин impasse'а, на улиц Varenne. Жила она очень странно, повидимому почти въ полномъ уединеніи, и сама всегда отворяла гостямъ своимъ двери. Заинтересовавшись «теософическимъ обществомъ», главнымъ образомъ благодаря вдохновенному краснорчію m-me де-Морсье, она предоставила свой тихій, удобный домъ для conf'erences'овъ; но сама, отъ начала до конца, относилась ко всему нсколько сдержанно и, такъ сказать, выжидательно. Когда «феномены» были разоблачены и изъ-за «всемірнаго братства любви и разума» выдвинулась обманная махинація, — m-me де-Барро тотчасъ же присоединила свою подпись къ заявленію, посланному въ Индію, которымъ отрезвившіеся парижскіе «теософы» отказывались отъ своего членства въ «обществ», созданномъ Еленой Петровной Блаватской.
Около двухъ лтъ тому назадъ я съ грустью получилъ извстіе о кончин m-me де-Барро и, читая печатные тексты рчей, говорившихся по случаю этой кончины, сказалъ себ, что «на сей разъ» въ нихъ нтъ никакой фальши, никакихъ преувеличеній. Мн тяжело подумать, что, пріхавъ въ Парижъ, я уже не увижу этого блднаго, тихаго лица, въ молодости должно быть очень похожаго на некрасивую Гольбейновскую мадонну, не услышу ея какъ бы робкаго голоса, которымъ она, въ краткихъ словахъ, всегда умла сказать что-нибудь очень продуманное, разумное и врное…
Что касается ея мужа, его почти никогда не бывало въ Париж, онъ жилъ у себя въ имніи и не имлъ ровно никакого отношенія къ «теософическому обществу». Какимъ образомъ г-жа Желиховская пристегнула и его, съ титуломъ графа, къ окружію своей покойной сестры — это остается ея тайной.
9) Графиня д'Адемаръ, личная пріятельница Елены Петровны Блаватской. Это была тоже весьма уже немолодая свтская дама съ лицомъ до того искусно эмальированнымъ, что на нкоторомъ разстояніи казалась совсмъ молодой и очень красивой. Она появлялась нсколько разъ, всегда на краткій мигъ, какъ шелковый, раздушенный метеоръ — и исчезала. Такимъ образомъ зналъ я ее совсмъ мало, никогда не слыхалъ отъ нея чего-нибудь хоть бы чуть-чуть «теософическаго» и, какъ кажется, кром своего удивительно эмальированнаго лица, она ничмъ не отличалась. Блаватская дйствительно провела два дня у нея въ имніи.
10) Г-жа Желиховская пишетъ: «Доктора Шарко тогда въ Париж не было; но Рише и Комбре, его помощники, были своими людьми». Зачмъ говорить о Шарко, котораго «не было» — я не знаю; что же касается Рише, то нашъ авторъ впадаетъ въ большую ошибку. У Шарко въ Сальпетріер дйствительно есть помощникъ, докторъ Поль Рише (Paul Richer), написавшій большую и довольно интересную книгу: «Etudes cliniques sur l'Hyst`ero-epilepsie ou Grande hyst'erie»; но его, должно быть, тоже «въ Париж не было». Г-жа Желиховская говоритъ совсмъ не о немъ, а объ одномъ изъ талантливйшихъ современныхъ французскихъ ученыхъ, Шарл Рише (Charles Richet), сочиненія котораго и въ Россіи пользуются большой извстностью. Шарль Рише вовсе не помощникъ Шарко. У Елены Петровны Блаватской онъ «былъ», но не «бывалъ», а быть у нея «своимъ человкомъ» ему никогда и во сн не снилось. Вотъ что писалъ онъ мн, между прочимъ, въ конц декабря 1885 года: «…Pour ma part j'avais des doutes 'enormes. Avant d'admettre l'extraordinaire, il se faut m'efier de l'ordinaire qui est la fourberie: et, de toutes les garanties scientifiques, la certitude inorale et la confiance est la plus efficace. Mais quelle dure ironie que cette mad. B. que fonde une religion, comme Mahomet, avec les m^emes moyens `a peu pr`es. Peut ^etre r'eussira-t-elle. En tout cas ce ne sera ni votre faute, ni la mienne. Il faut je crois en revenir `a l'opinion des vieux auteurs-observer et exp'erimenter-et ne pas 'ecouter les dames, qui ont pass'e sept ans au Thibet…» [3]
3
«… Что касается меня — я имлъ огромныя сомннія. Прежде чмъ допустить необыкновенное, надо остерегаться обыкновеннаго, то-есть плутовства: и изъ всхъ научныхъ гарантій самая существенная — это нравственная увренность и довріе. Однако что-за жестокая иронія — эта г-жа Б., основывающая религію, подобно Магомету, и почти такими же средствами. Быть можетъ ей и удастся. Во всякомъ случа это будетъ не по вашей и не по моей вин. Кажется, слдуетъ возвратиться къ мннію старыхъ авторовъ: наблюдать и производить опыты, — и не слушать дамъ, проведшихъ семь лтъ въ Тибет…»
11) Бдный Комбре! какъ былъ бы онъ счастливъ не въ статьяхъ только г-жи Желиховской, а въ дйствительности состоять помощникомъ Шарко и идти въ пар съ Рише! Будучи студентомъ медицины, онъ слушалъ, конечно, лекціи и Шарко, слушалъ внимательно; но никогда не былъ, да и не могъ быть его помощникомъ, ибо жизнь увлекла его совсмъ въ иную сторону. Весь его ученый багажъ состоитъ изъ маленькой, весьма спеціальной диссертаціи «о вспрыскиваніи ртути подъ кожу». Хоть онъ и докторъ медицины, но не иметъ никакого оффиціальнаго положенія и не практикуетъ.
Это очень милый, симпатичный и даже талантливый человкъ; но безнадежный неудачникъ, «изобртатель», съ патентами котораго всегда случаются самыя невроятныя вещи, такъ что вся жизнь его — рядъ непрестанныхъ бдствій и затрудненій.
Онъ сынъ гасконскаго аптекаря, съ дтства имлъ какое-то отношеніе къ семейству де-Барро и отсюда, т. е. черезъ г-жъ де-Барро и де-Морсье, его появленіе въ «теософическомъ обществ». Идеалистъ и мечтатель, онъ неудержимо влекся ко всякому «оккультизму», но заняться этимъ оккультизмомъ всегда могъ только «завтра», ибо «сегодня» у него было столько дла, что онъ хватался за голову и за больное отъ вчныхъ волненій сердце.
Онъ «изобрталъ» самыя противоположныя вещи: то чудесное масло и сало для смазыванія всякихъ машинъ, то какую-то удивительную лампу, то цлебную туалетную воду, мыло съ примсью лкарственныхъ веществъ… Богъ знаетъ что! Вс эти изобртенія должны были дать ему милліоны, пока же онъ уничтожилъ состояніе, скопленное его старымъ отцомъ цною лишеній всей жизни, вошелъ въ неоплатные долги и постоянно находился «наканун описи своего имущества», которую отдалялъ какими-то дйствительно почти «оккультными» способами.
Устремивъ мечтательные глаза вдаль и встряхивая черными кудрями, онъ могъ по цлымъ часамъ говорить своимъ смшнымъ гасконскимъ говоромъ о чемъ угодно — и говорить горячо, увлекательно, выказывая иной разъ большія познанія, глубину мысли и широту взгляда.
Я полюбилъ его, и онъ, во все время моего пребыванія въ Париж, нердко посщалъ меня. Онъ оказался превосходнымъ, искуснымъ гипнотизёромъ, поискусне Фельдмана, и когда мн пришлось, какъ будетъ видно дальше, заняться этимъ предметомъ, — онъ былъ мн въ большую помощь.
«Теософическимъ обществомъ» онъ сильно увлекся, но глаза его своевременно открылись — и онъ ушелъ отъ этихъ обмановъ, отряхая прахъ отъ ногъ своихъ. На дняхъ еще я получилъ о немъ извстіе: онъ все тотъ же, такъ же «завтра» займется «оккультизмомъ», черезъ годъ будетъ милліонеромъ, а «сегодня» ждетъ описи своего имущества.
12) Былъ на двухъ или трехъ conf'erences'ахъ нкто Оливье, знакомый m-me де-Барро, пока ничмъ особенно не прославившійся; но очень интересовавшійся разными «психическими» вопросами. Это онъ привезъ къ Блаватской своего товарища, Шарля Рише.