Современные болгарские повести
Шрифт:
— Да ладно, ладно… — лениво протянул он. Его уже стало раздражать пристрастие жены к бриджу. Она выучилась недавно и, как всякий начинающий, вообразила, что пришел ее черед совершить переворот в комбинациях из тридцати двух карт. «Зачем вам мотаться в Монте-Карло, — говорил он теперь приятелям, — приходите к нам…» И действительно, до середины ночи у них в доме шелестели карты, в глазах Пенчевой горел синеватый спиритический огонек, ловкие женские руки, которые прежде держали только спицы и кухонный нож, теперь делали неожиданные ходы или решительно бросали карты: «Пас!» Однажды под утро, когда за окном еще было темно, она разбудила
Пенчо Пенчев снова обратил взгляд к дому Йонковых и, чтобы отвлечь жену, спросил:
— Как тебе эта штукатурка?
Она тоже поглядела в ту сторону и сказала, что ей нравится, белое всегда в моде и наверняка обошлось в два раза дешевле, чем у них…
— Ничего ты не смыслишь! — Он не дал ей договорить и отошел от стола, пока не разгорелась ссора. И стакан тоже захватил с собой.
Подойдя к белой стене дома, он провел рукой по ее шероховатой поверхности.
— Чего ты ее гладишь, сосед? — спросил Свояк, проходивший мимо с кувшином вина в руках. — Беленькая, как венгерочка!.. Не знаю, бывал ли ты когда в Секешфехерваре, а я, помню, приехал, гляжу: бабы все белые, гладкие, глаз не отведешь…
— Бывал я там, знаю, — сказал Пенчев. — В шестьдесят девятом ездили в туристическую от Винпрома… Ты обратил внимание, как у них дома оштукатурены?
— Как оштукатурены? Обыкновенно… — отозвался Свояк, подливая ему вина.
— Ничего не обыкновенно… Такой штукатурки, как у Свояка твоего, не увидишь… Известковое молочко, метелкой набрызганное… Десяти лет не пройдет — вся растрескается… А у них набрызг со слюдой. Подойдешь ближе — так и сверкает, точно чешуя сазанья! Терразитовая называется.
— Дай срок, я тоже такую сделаю… — сказал Свояк. — Тера… как дальше?
— Терразитовая. Только у нас еще не умеют… Тут важна пропорция.
— Я сделаю, — повторил шофер и вдруг снова вспомнил о человеке, который и в этом был ему помехой. — Но скажи ты мне, как мне совладать с этим типом… Не желает освобождать участок, и все тут… Я ведь на грузовой работаю, не только терразитовую — паразитовую бы сделал… — Он рассмеялся неожиданной игре слов.
Однако смех его быстро оборвался, так и не успев согнать с лица грустное выражение.
— Один Недев может тебе помочь, — посоветовал ему Пенчо Пенчев. — Больше некому…
Оба одновременно оглянулись на площадку, где все еще кружились в танце Михайлова с Недевым.
В эту минуту Недю Недев улаживал дела своей партнерши. За то время, пока раскручивалась ниточка танго, она рассказала ему о своих затруднениях в связи с заграничной поездкой.
Недев с деловым видом кивал.
— Все уладится… Не может не уладиться…
— Я сама знаю, что уладится, но у меня «о-кей» на двадцать девятое, а все еще, неизвестно, еду я или не еду…
— Поедете, поедете, — говорил
Он хотел добавить что-то еще, но тут оркестр смолк, и Михайлова сняла руку с его плеча.
Оркестр смолк, и в тишине прозвучал восторженный голос Дилова:
— Да вот же он, вот!.. Кто тут интересовался?.. Как молодой месяц выплыл… Ишь, богатырь вымахал, герой!
Богатырь — это, пожалуй, было не совсем точное определение для паренька, который сейчас стоял на дорожке, оробев от внезапно обращенных к нему глаз. Он был довольно рослый, но узкоплечий, и уши топырились на круглой голове, неожиданно всплывшей над кустами, отражая своей наголо остриженной поверхностью свет гирлянды лампочек. Его смущало множество взглядов, которые точно бабочки садились на его щеки, плечи и на эти торчащие уши, первыми начавшие раскаляться от внутреннего напряжения.
— Твое здоровье, браток!..
Возчик уже подошел к нему и, опрокинув стакан себе в глотку, мокрыми от вина губами чмокнул в щеку.
— Счастливо тебе служить, кролик! — выкрикнул с места Дочо Булгуров. — Возвращайся отличником боевой и политической подготовки.
Со всех сторон праздничного стола полетели возгласы, тосты, зазвенели бокалы, волнами накатило фанфарное приветствие аккордеониста-мадьяра.
— Сыночек мой! — подошла к сыну Стефка. Скверное настроение, владевшее ею на кухне, она спрятала под самой ласковой материнской улыбкой. Провела рукой по лацкану его пиджака, поправила расслабившийся узел галстука, погладила колючую короткую щетину, к которой никак не могла привыкнуть.
— Солдатик ты мой!.. Где же ты так долго?.. Отец просто извелся… Собрался уж машину заводить, ехать на розыски… Разве можно так?.. Поди поздоровайся с гостями…
Она под руку повела его к середине стола, с сияющим видом представила:
— Вот и Фео… Правда, в таком виде… Знали бы вы, какие у него волосы были… Видели, наверно, на карточке…
— Что делать… Неумолимые параграфы воинского устава… — каким-то виноватым тоном проговорил Недю Недев, потому что Стефка смотрела на него.
— Он и так хорош! — сказала Михайлова, специалистка по части мужской красоты. — Пускай остриженный — что особенного? Хиппи теперь уже не в моде…
— Подай руку товарищу Недеву! — сказала мать. — Ты что это? Будто в первый раз видишь… Это ведь Наташин папа… И с товарищ Недевой поздоровайся!
Фео послушно исполнял команду за командой. В его движениях чувствовалась торопливая старательность новобранца.
— А к этой красавице приглядись повнимательней, — втолковывала ему мать, когда он пожимал руку Наташе Недевой. — Давно у меня одна мысль на уме… Как это называется, товарищ Недев?.. Застолбить участок или как?
Публика, следившая эа каждым ее словом, поняла намек и разразилась веселым смехом. Недев засмеялся тоже.
— Страшный человек эта Стефка! — восхищенно проговорил Дилов. — Вон как свои делишки обделывает… Издалека подъезжает…
— И правильно делает! — сказал Дочо Булгуров, когда Фео отошел к другому концу стола. — Эти вопросы надо обдумывать загодя… Потому — время летит незаметно… Что такое два года?.. Промчатся, как два денечка!.. Вернется солдат со службы и не будет болтаться зря, все приготовлено: вот тебе дом, вот тебе женушка, вот тебе работа — живи да радуйся!.. Я — за таких родителей, только так и надо…