Современный польский, чешский и словацкий детектив
Шрифт:
— Готово?
— Нет, — ответил шофер грузовика. — Гримера нету.
Подождали еще минуту. Гример выполоскал одежду Мингеля, принес ее на палке и бросил в угол кузова. Потом протянул мне никелированный пистолет:
— Заряжен. Только предохранитель заело.
— Ты думаешь, это предназначалось для Аля после его воз вращения из дома ксендза? — спросил НД.
— Не думаю, чтоб они собирались стрелять воробьев! — ответил я.
Ксендз Войтик стоял рядом и договаривался с майором Ковальским об обмене «Колоний». Поручик Емёла
— Готово?
— Готово!
Ковальский и Емёла вскочили в кузов грузовика. Один из них должен был сторожить гуся, другой до сих пор ощущал на себе плохое состояние рессор малолитражки, на которой мы ехали сюда.
Провожаемый лаем собак и хором разбуженных гусей, грузовик тронулся в обратный путь. Теперь уже по-настоящему.
— Я обязан вам по гроб, — говорил ксендз, когда мы шли к его дому.
— Любопытно, когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с этим… типом, который прятался в грязной луже? — спросил ксендза НД.
— Я уже говорил, что с этим человеком по фамилии Ригер, я познакомился год назад в Кракове. А недавно он написал мне, что у него есть коллекция «За лот», а ему нужны «Колонии».
— Ригер?… А вы, ксендз, не знаете, как зовут этого Ригера?
— Знаю. У меня даже есть его визитная карточка: Даниель Роберт Адам Кароль Ригер.
Мы вошли в дом.
— Ясно, — сказал НД. — Он будет нам рассказывать, что перекрутили его фамилию и отсюда в филателистических иностранных бюллетенях появилось «Д-р А. Кригер».
— Вы не откажетесь поужинать со мной? — спросил ксендз.
Мы были измучены, и есть не хотелось. Операция держала нас в напряжении с самого утра. Завтра должен начаться допрос. Нужно установить подробности убийств на вилле. Выяснить, кто сделал смертельный укол и кто позже подсунул вдове яд. Пока все это было неясно…
Мой отказ от ужина поддержал НД.
Когда мы фотографировали комнату, где должно было быть совершено убийство, ксендз вышел и вернулся с бутылкой старки 1902 года.
— За ваше и мое здоровье! — сказал он, поднимая рюмку.
За это не выпить до дна было нельзя.
— Такому тосту научил меня один советский майор-танкист. Это было зимой сорок четвертого года. А жил он в этой комнате, — вспоминал ксендз. — С тем майором, теперь уже полковником в отставке, мы до сего дня обмениваемся марками, — закончил ксендз.
Он вынул из письменного стола и отдал нам коллекцию марок «За лот», похищенную из виллы.
Мы с НД дали расписку в получении марок. Стоимость коллекции «За лот» была слишком значительной, чтобы на документе стояла только одна подпись.
Лишь теперь я заметил на стене картину… «Дилижанс»! Это была копия картины из почтового музея во Вроцлаве. Очевидно, Мингель всучил фальшивку ксендзу.
Наконец мы уселись в машину НД.
Так закончилась операция в Дзвонах.
В нагромождении событий казалось, что от неудачного
А между тем за последние трое суток мы разыскали украденные марки, нашли письмо, которое Мингель и Трахт послали Алю (я еще не знал, кто и почему выслал мне из США телеграмму), и, наконец, предотвратили убийство в Дзвонах. При этом была найдена единственная в своем роде коллекция марок «За лот»…
Возвращаясь по пустому, тянувшемуся в бесконечность шоссе, мы с НД молчали… Было около часа ночи. Сверкали звезды, сияла луна, трещали сверчки, с полей доносился запах люпина и клевера.
Единственное, что я ощущал в ту июньскую ночь, — это безмерную усталость. Страшно хотелось спать!
Словно в доказательство того, что полученных впечатлений было еще недостаточно, перед рассветом в квартире на Горносленской случилась еще одна, сверхпрограммная, история.
Чтобы не разбудить маму, я еще на лестнице снял ботинки и тихонько, на цыпочках, воровским шагом проскользнул в свою комнату. Я уже раздевался, когда из маминой комнаты на всю квартиру раздался вопль:
— Бандиты! На помощь! — кричала мама. Когда я с пижамой в руках вбежал в ее комнату, мама открыла глаза.
— А-а-а, это ты? Вернулся? — спросила она. — Иди спать… Мне только что приснилось, что влезли бандиты с ножами и хотели отнять у меня зеленый альбом.
В этом альбоме мама хранила свои марки-классики!
Через минуту, повернувшись, она сладко улыбнулась во сне, словно в ее зеленом альбоме появился блок первой «Гвианы»!
Я и в самом деле не знал, смеяться мне или проклинать демона филателии, который не давал мне покоя даже в собственном доме.
ГЛАВА 21
— Превосходно! — сказал мой шеф, выслушав утром доклад о проведенной в Дзвонах операции. — Превосходно! Это настоящий успех. Такое случается раз в четверть века! Тем более что речь идет о марках!… Я только что обсудил все с НД. Приглашаю специалистов и оценщиков. И сегодня в полдень устроим выставку. Смотри! — Он указал рукой на стену.
Утреннее солнце отражалось в стеклах плоских выставочных витрин, а Кристина вела по телефону разговоры с секретарем заместителя министра.
Из-за неплотно прикрытой двери мне было слышно, как она с жаром убеждала свою собеседницу в том, что начальник всех начальников определенно будет доволен и получит незабываемое впечатление. Круглое румяное лицо полковника сияло несказанной радостью.
— Ты будешь главным лицом на выставке, Глеб! — говорил он. — И заместитель министра, мой давний друг, не преминет мне, тебе, а также группе НД выразить благодарность…
Но пока что предсказанные полковником «выражения благодарности» были мне безразличны, как прошлогодний снег.