Совсем не герой
Шрифт:
Я с облегчением обнаружил, что День благодарения был одним из самых удачных дней для Ника в плане еды. Казалось, он был рад, что его мама взяла на себя руководство готовкой. Он ни разу не упомянул натрий, транс-жиры или глутаматы. Он больше времени тратил на то, чтобы макать пальцы в то, что готовила его мама, чем на то, чтобы готовить. Она каждый раз шлепала его по руке и ругала, но я мог сказать, что ей нравилась каждая минута этого процесса.
– Оуэн, - как-то обратилась ко мне Труви, - помешай-ка мне клюквенный соус.
Я взял ложку и начал помешивать ярко-красное варево. В нем была настоящая клюква, что меня удивило.
– Я понятия не имел, что можно приготовить клюквенный соус не из банки.
– Так намного вкуснее, - сказал Ник у меня за спиной. Он положил руку мне на поясницу и наклонился над плитой, чтобы заглянуть в сковороду.
– И моя мама готовит его лучше, чем кто-либо другой. Ты никогда больше не будешь есть эту подделку.
– Начнем с того, что я никогда его не ел.
Его мать была в другом конце комнаты и намазывала консервированный сыр пименто на палочки сельдерея. Она ткнула в него ножом.
– Твоя лесть ни к чему тебя не приведет, - поддразнила она.
– Посмотрим.
– Рассмеялся он.
Он потянулся за ложкой, но Труви сказала:
– Оуэн, не давай ему есть! Если он начнет пробовать сейчас, то ничего не останется, и у него будет болеть живот до конца вечера.
– Мне было десять, когда это случилось. Думаю, я усвоил урок.
– Сомневаюсь в этом.
Он покачал головой, давая мне понять, что они давно играют в эту игру.
– Она никогда не позволит мне забыть об этом.
– Разве можно ее винить?
Он улыбнулся мне, его глаза были яркими и озорными, и мое сердце совершило какой-то акробатический прыжок в груди. Я до смешного остро осознавал, как близко он был. Это был самый тесный физический контакт, который у нас был со времен Хэллоуина, и я был в восторге от его руки на моей спине и от того, как его бедро коснулось моего. Он снова наклонился над сковородой, чтобы вдохнуть пар, поднимающийся от соуса.
– Я люблю этот запах.
А я люблю тебя. Мысль пришла непрошеная, такая странно неуместная и в то же время такая сильная и правдивая, что на мгновение я забыл помешать клюкву.
Я любил его. Мне нравилось, как он улыбался, и как он поддразнивал, и как он обожал свою мать. Мне нравилось все в нем, и в его семье, и в этом дне. Я чувствовал себя как дома. В мире. Полностью цельным, любимым и принятым. Но я не мог этого сказать. Я не мог выразить это словами. Вместо этого я сосредоточился на соусе, на приятных запахах сахара, корицы и спелых, терпких фруктов.
Он был прав. Пахло потрясающе.
– Как День благодарения и Рождество в одном флаконе, - сказал я.
Его улыбка стала шире. Его рука задержалась на моей спине, почти переходя в ласку. На полсекунды
Я испытал одновременно разочарование и облегчение, когда он отошел.
Еда была великолепной. После, мы все сидели за столом, слишком сытые, чтобы есть дальше, но и спать пока не хотелось.
– У меня есть идея, - сказала Труви, поворачиваясь ко мне и Джун.
– Почему бы вам не поиграть для нас?
– Прямо сейчас?
– спросила Джун.
– Почему бы и нет? Мы пропустим концерт, но, по крайней мере, услышим ваше выступление.
У меня подскочило давление, как всегда, когда я думал о концерте.
– Н-н-нет, - пробормотал я. Но Джун уже схватила меня за руку и потянула к пианино.
– Это так неловко, - пожаловался я, когда мы сели на скамью.
– Это не так! Это всего лишь моя семья. Кроме того, это будет хорошая тренировка. Мы не играли ни перед кем, кроме Ника и Амелии. Это будет похоже на генеральную репетицию.
С такой логикой было трудно поспорить, как бы мне этого ни хотелось. И вот мы сыграли.
В первый раз я несколько раз промахивался.
– Видишь?
– Я зашипел на Джун.
– Это ужасная идея!
– Это была пробная попытка. Теперь мы разобрались с недостатками. Давай повторим.
– Так мы и делали, снова и снова на протяжении всего оставшегося дня. В конце концов, я был рад. К концу вечера я мог сесть с Джун и сыграть эту песню, не чувствуя, что у меня может начаться учащенное дыхание. После этого концерт показался мне чуть менее пугающим.
Они уехали около девяти вечера, Джун отправилась домой, в свою квартиру, а их родители - в свой номер в отеле. Без них в квартире Ника было на удивление тихо и пусто.
– Мне определенно нравится твоя семья, - сказал я.
Он улыбнулся, его взгляд был отстраненным, но счастливым, и я понял, что он думает о них.
– Мне они тоже нравятся.
– Твоя мама отлично готовит.
Он приподнял брови, поддразнивая меня.
– А я нет?
– Твоя мама не боится добавлять соль.
– Вполне справедливо.
– Он рассмеялся. Его улыбка смягчилась. В ней появилось что-то нежное.
– Я рад, что ты был здесь.
Мое сердце замерло, и я опустил голову, не зная, что ответить. Я тоже рад, что я здесь. Ты прекрасен. Давай перестанем быть такими одинокими. Но я ничего не сказал. Мы сидели в тишине, оба уставившись в телевизор, хотя я не был уверен, что мы его смотрим.
Это было смешно, то, как мы внезапно напряглись. Мы сидели бок о бок на диване, как это часто бывало, но мне казалось, что мы балансируем на краю обрыва, наклонившись вперед и глядя на пропасть. Я ощутил сладостный зов притяжения.