Совсем не герой
Шрифт:
И он ушел.
– ПОСЛЕ долгих лет разговоров о том, как красив Колорадо, уверена, что он не произвел на меня впечатления.
Это было первое, что сказала мама, когда вошла в мою квартиру. Мы не виделись четыре года, и это было лучшее приветствие, на которое она была способна.
– Сейчас зима, м-мам. А чего ты ожидала?- спросил я.
Она сняла пальто и передала его мне, чтобы я разобрался с ним.
– Чего-нибудь получше. И пробки ужасные. Правда, Оуэн, я не вижу ничего привлекательного.
Я
– По-моему, очаровательно, - сказал мой папа, заключая меня в объятия.
– Тебе идет.
– Спасибо, папа. Ты нашел хороший отель? Уже зарегистрировался?
– Да, никаких проблем. По-моему, хорошее место.
– В первом номере, который нам предоставили, пахло сигаретным дымом, - сказала моя мама.
– Я позвонила и пожаловалась, и они перевели нас в другой номер, но там пахнет так же отвратительно, как и в предыдущем.
Улыбка моего отца была натянутой, прилипшей к его лицу, как пластиковая маска на Хэллоуин, хрупкой и ненастоящей.
– Ну, это продлится всего два дня. Я думаю, мы справимся.
В этот вечер я заказал ужин. Ник предложил приготовить ужин для нас. На самом деле, он предложил быть со мной каждую минуту, пока я буду с мамой, но я отказался. Я не хотел, чтобы он видел меня с ней. Я не хотел, чтобы он стал свидетелем унижения и презрения, которые она изливала на меня с каждым вздохом, хотя он и решил подняться наверх, чтобы встретиться с ними.
Мой отец был искренне дружелюбен и полон энтузиазма в своем приветствии, но моя мать была, как всегда, сдержанна.
– Я надеюсь, ты не слишком близок с ним, - сказала она мне, когда он ушел и мы устроились за кухонным столом, чтобы поесть.
– П-почему это?
– Подумай. Такой красивый молодой человек, и все же он не женат?
– Ее губы скривились от отвращения.
– Он, вероятно, один из них. Последнее, что тебе нужно, это общаться с людьми, которые плохо влияют на тебя в этом плане.
– Он п-п-приятный человек, мам.
– Ну, мы знаем, что все, что нужно сделать парню, это притвориться, что ты ему нравишься, и ты сделаешь все, что угодно. Прямо как с Джереми Брюэром.
Мои щеки вспыхнули от унижения. Это было так типично для нее - выплеснуть мне в лицо историю с Джереми. Да, он вел себя как мой друг. Он целовал меня и прикасался ко мне, но когда мы оказались под трибунами, затаив дыхание в объятиях друг друга, он повернулся ко мне спиной. Ник никогда бы так не поступил.
И все же семя сомнения, посеянное моей матерью, было там, под слоем моего стыда. Он отталкивал меня снова и снова. Возможно, дело было не в ВИЧ или его нелепом чувстве благородства. Возможно, я действительно был таким жалким, как говорила моя мать.
– Что это, кстати, такое?
– спросила мама, просматривая коробки на столе.
– Пахнет ужасно.
– Я думал, тебе нравится китайская кухня.
– Я люблю хорошую
– Она отодвинула тарелку.
– Не понимаю, почему мы не можем сходить куда-нибудь.
– Оуэн уже заплатил за это, - сказал мой отец.
– В любом случае, мы пришли сюда, чтобы увидеть Оуэна, помнишь? Чтобы провести немного времени с нашим сыном.
– А мы не можем проводить с ним время и в то же время прилично поесть?
– В ресторанах так шумно, Валери. Особенно по пятницам. Здесь более уютно.
Это была хорошая попытка, но ничто не могло спасти мое достоинство. Во рту у меня был привкус грязи. Я с трудом заставлял себя глотать. Несмотря на все это, мой отец пытался поддерживать светскую беседу, расспрашивая меня о Такер Спрингс, моей работе, друзьях. На какую бы тему мы ни заговаривали, мама продолжала источать презрение.
– И теперь ты учишься играть на пианино!
– с улыбкой сказал папа.
– Это чудесно.
– Это нелепица, вот что это такое, - пробормотала мама.
Мой отец проигнорировал ее.
– Расскажи мне об этой девушке, с которой ты выступаешь на концерте.
Но это было бесполезно. Мои ответы становились все более и более путаными, а язык с каждым тиканьем часов ворочался все тяжелее. Когда они, наконец, встали, чтобы уйти, я чуть не заплакал от облегчения.
– А что, если мы все вместе поедем завтра в центр города?
– спросил папа, стоя в дверях.
– Сначала мы можем пообедать, а потом ты сможешь провести некоторое время, показывая нам окрестности перед концертом.
Это было последнее, что я хотел сделать, но спорить означало бы говорить.
Остался всего один день, сказал я себе. Проведи с ними один день, потом отыграй сольный концерт, а потом они разойдутся по домам, и все будет нормально.
Проблема была в том, что я не знал, что такое норма.
СЛЕДУЮЩЕЕ утро выдалось ясным и пронизывающе холодным. Ясные зимние дни часто были самыми холодными в Колорадо, и этот, казалось, был полон решимости доказать это. Холодный воздух обжигал мои голые щеки, когда я вел родителей через Квартал фонарей.
Я пригласил их пообедать в «Вайб», потому что это был единственный ресторан в округе, с которым я был знаком. Я знал, что моей матери он не понравится, но я не мог придумать ни одного места, которое могло бы ей понравится.
Она огляделась с явным неодобрением.
– Это что, макраме?
– Она с отвращением сморщила нос при виде широких джутовых занавесок, отделявших барную стойку от зоны отдыха.
– Похоже, это здесь с семидесятых годов. Готова поспорить, их никогда не чистили. Только подумай, сколько в них, должно быть, живет пылевых клещей.