Совы в Афинах
Шрифт:
Неподалеку полдюжины мужчин спорили о том, что, вероятно, принесет сезон предвыборной кампании этого года в войнах между маршалами Александра. “Запомните мои слова, кто-то восторжествует над всеми остальными”, - заявил седовласый мужчина.
“Я не знаю об этом”, - сказал парень помоложе. “Как только одному из этих грязных македонцев кажется, что он поднимается на вершину, остальные набрасываются на него и снова тянут вниз. Такого рода вещи могут продолжаться долгое время”.
Менедем
Говорившие мужчины немного подвинулись, чтобы дать ему место. Если человек не мог уладить дела со своими согражданами на агоре, он не смог бы сделать этого нигде. Коренастый парень примерно возраста Менедема, чьи шрамы говорили о том, что он сражался наемником, склонил голову. “Это верно”, - сказал он. “Шестнадцать лет, а у нас все еще есть Антигон, Птолемей, Лисимах и Кассандр, сражающиеся друг против друга”. Его голос звучал жизнерадостно - пока маршалы скандалят, у наемников никогда не будет недостатка в работе.
“И Селевкос”, - сказал кто-то еще. “Не забудьте Селевкос, далеко на востоке. Антигон пытался раздавить его пару лет назад, но у него это не получилось ”.
“Ты прав”, - сказал Менедем. “Он похож на гуляку, который слышит симпозию и приглашает себя войти. Я думаю, что остальным четверым придется приглядывать за ним теперь, когда он внутри андрона, иначе он уйдет с мебелью.”
“За любым, кого не может победить старый Одноглазый, нужно присматривать, конечно же”, - сказал человек, похожий на наемника.
“ Александр показал миру, что один человек может повести за собой эллинов - и македонцев тоже”, - сказал седовласый парень. “Теперь, когда он доказал, что это возможно, маршалы будут продолжать стучать, пока на ногах не останется только один, как это делают панкратиасты на Олимпийских играх”.
“Они попытаются - это достаточно очевидно”, - сказал Менедем. “Но они не сражаются так, как это делают панкратиасты. Это не один на один. Они заключают договоры друг с другом - они заключают их, а затем нарушают. Чтобы победить одному человеку, ему пришлось бы победить всех остальных сразу, и никому это еще не удалось ”.
“Что, вероятно, означает, что это невозможно сделать”, - сказал молодой человек, который первым не согласился со старшим. “Разве ты не видишь этого, Ксеноменес?”
“Нет”. Мужчина с седыми волосами тряхнул головой. “Пятьдесят лет назад ты бы сказал мне, что никто никогда не смог бы править всеми эллинами. Затем Филипп Македонский пошел и сделал это, а Александр впоследствии сохранил их. Так что я не понимаю, почему то же самое не должно быть справедливо
Это вызвало задумчивое молчание. Менедему стало интересно, что бы сказал по этому поводу Соклей; его двоюродный брат тоже любил подобные споры. Но он упрямо придерживался своей точки зрения: “Возможно, это может произойти, но это не значит, что это вероятно”.
“Ха!” - сказал Ксеноменес. “Скажи это Антигону, не мне. Он тот, о ком остальные беспокоятся больше всего - и им это нужно”.
“Птолемей ужалил его пару лет назад, отобрав южное побережье Анатолии”, - сказал человек, похожий на наемника.
“Но у него все еще есть Финикия и множество эллинских городов вдоль западного побережья Анатолии”, - сказал Менедем. “Это означает, что он все еще может наращивать свой флот - и он нанимает пиратов, точно так же, как он нанимает людей для борьбы на суше”.
Все родосцы пробормотали что-то в ответ. Их полис жил торговлей. Они ненавидели пиратов и использовали свой флот, чтобы попытаться подавить их. Менедем сражался с ними в каждом из своих последних двух путешествий. Ему не нужен был человек, который их подстрекал.
Никто из остальных тоже не сделал этого. Один из них сказал: “Если он нанимает пиратов, то в один прекрасный день может нанять их против нас, если мы не будем делать то, что он нам скажет”.
Менедем оттянул вырез своей туники и плюнул себе за пазуху, чтобы отвратить дурное предзнаменование. Трое других родосцев сделали то же самое. Ксеноменес скорбно сказал: “Все, чего мы хотим, это оставаться свободными и автономными - ну, действительно свободными и автономными”.
Многие полисы, которые называли себя этими двумя гордыми именами, были вольны делать все, что скажет маршал, контролирующий их, и независимы от остальных маршалов. Таков был уровень, до которого докатилась независимость Греции за последнее поколение. Даже на Родосе недолгое время был македонский гарнизон, но после смерти Александра его изгнали. Теперь она действительно была свободной и автономной, способной вести дела как с Птолемеем, так и с Антигоном - а также с другими, более отдаленными маршалами.
Ксеноменес продолжал: “Однако как мы можем надеяться сохранить нашу свободу, если один из македонцев одержит победу над остальными? Он проглотил бы нас, так же, как проглотил бы все и всякое другое”.
“Но вы все еще предполагаете то, чего не доказали: что один маршал мог победить всех остальных”, - сказал Менедем. “Пока вы этого не покажете, это все равно что беспокоиться о том, что произойдет, если слон упадет с неба, не показав, как слон вообще может летать”.