Совы в Афинах
Шрифт:
“Без сомнения, но я не знаю, что с этим делать”, - сказал Менедем. “На самом деле, я сам подумывал о том, чтобы пойти в таверну сегодня вечером”.
“Ты был?” Соклей звучал так, словно признавался в каком-то особенно отвратительном пороке. “Клянусь собакой, почему?”
“Всегда хорошая идея узнать какие-нибудь новости о том, что ждет нас впереди”, - ответил Менедем. “Если пираты орудуют в водах к востоку отсюда, я бы предпочел выяснить это в винной лавке, чем на собственной шкуре. И кроме того, - он ухмыльнулся Соклею, - меня тошнит от вина, которое у нас на борту.”
“Твоя
Они отправились в путь незадолго до того, как солнце опустилось за западный горизонт. Двенадцать дневных часов сокращались с каждым днем по мере того, как лето шло на убыль, в то время как ночные часы растягивались. Винный магазин, который они выбрали, находился всего в паре улиц от гавани. Сухая виноградная лоза, висевшая над дверью, говорила о том, что это за заведение. Как и повышенные голоса и нестройные обрывки песни, доносившиеся из-за двери. Некоторые мужчины зашли в таверну не за сплетнями. Они отправились выжать из вина столько веселья, сколько могли.
Менедем и Соклей оба закашлялись, когда вошли внутрь. Факелы наполнили комнату дымом. Сажа испачкала глинобитные стены и стропила над этими факелами. Лампы с оливковым маслом на нескольких столах и на каменной стойке в задней части помещения добавляли к дыму вонь горячего жира. И - Менедем сморщил нос - кто-то в не столь отдаленном прошлом вернул ему вино. Эта вонь была недостаточно сильной, чтобы выгнать родосцев из таверны, но она была там.
“Приветствую, друзья!” У человека, который управлял заведением, был фальшивый жизнерадостный вид, который напускали на себя многие владельцы таверн. Он был тощим маленьким человечком с огромными ушами. Когда он забывал улыбаться и быть веселым, его узкое лицо расслаблялось, приобретая то, что выглядело как постоянное кислое выражение. Менедем видел подобное у других трактирщиков, у мужчин, содержавших бордели, и у тех, кто зарабатывал на жизнь надзором за рабами. Этот парень снова натянул улыбку и спросил: “Откуда вы, ребята?”
“Родос”, - ответил Менедем.
“Сейчас мы возвращаемся туда из Афин”, - добавил Соклей.
“Вина?” спросил хозяин таверны. Менедем и Соклей оба склонили головы. Наксиец поставил на стойку две большие глубокие кружки. Круглое отверстие, вырезанное в сером камне, позволило ему погрузить черпак с длинной ручкой в амфору, ожидавшую внизу. Он наполнил кубки, затем протянул руку. “По два обола в каждый”.
Родосцы заплатили. Менедем сделал небольшое возлияние. Выпив, он вздохнул. Что касается вина, то ему лучше было бы остаться на борту "Афродиты ". Он почувствовал на себе ироничный взгляд Соклея, но отказался признать это.
“Вы из Афин, не так ли?” - спросил седовласый мужчина с большим носом. “Что там на самом деле происходит? Мы услышали, что Деметриос выбыл, а затем мы услышали, что Деметриос вернулся. Кто-то не знает, о чем он говорит, это ясно ”.
“Есть два разных Деметрия”, - сказал Менедем.
“Это верно”. Соклей опустил голову. “Деметрий Фалеронский на свободе; он бежал на Кассандрос. И Деметрий, сын Антигона, здесь. Он разрушил крепость Мунихия, которую использовали люди Кассандроса, и вернул - он говорит, что вернул - афинянам старую конституцию ”.
“Это то, что случилось? Неудивительно, что я был в замешательстве”, -
Теперь Соклей был единственным, кто не захотел вдаваться в подробности. “Они отдали ему много почестей”, - сказал он, и на этом бы все и закончилось.
Даже здесь, в центре Эгейского моря, он не хочет ставить Афины в неловкое положение, подумал Менедем с удивлением. Его не волновало, что из-за него полис, который они покинули, выглядел плохо. Поскольку он этого не сделал, он рассказал мужчинам в таверне о некоторых льстивых степенях, которые приняла Афинская ассамблея.
Некоторые из них засмеялись. Седовласый мужчина с большим носом сказал: “Ты это выдумываешь. Они никогда бы не опустились так низко. Мы говорим об Афинах , а не о каком-то жалком маленьком полисе у черта на куличках ”.
“Клянусь Зевсом, Афиной, Посейдоном, я говорю вам правду”, - сказал Менедем.
“Так и есть”. Меланхолия в голосе Соклея сделала его слова еще более убедительными. “Мы были на Ассамблее с родосским проксеном, когда были предложены многие из этих указов, и мы видели и слышали, как они были приняты. Хотел бы я сказать вам иначе, о люди Наксоса, но сделать это было бы ложью”.
Менедем думал, что такой философски звучащий язык заставит наксийцев отступить. Вместо этого, казалось, это произвело на них впечатление. “Кто бы мог подумать, что афиняне из всех народов окажутся широкоплечими?” - пробормотал хозяин таверны - эпитафия полису, если таковой вообще существовал.
Седовласый мужчина опустил голову. “Это верно. Мы так не виляли нашими задницами перед Антигоном, когда он ввел ИГ в свою Островную лигу. Конечно, сейчас на Делосе его почитают, но в наши дни это всего лишь вежливость. Остальная ерунда, которую натворили афиняне… Фу!” Он с отвращением отвернулся.
Соклей начал было что-то говорить в ответ на это, затем явно сдержался. Что он мог сказать? Наксианин не сказал ничего такого, о чем бы он сам не подумал. Вместо этого он залпом допил вино и подтолкнул кубок через стойку к трактирщику. Этот достойный человек протянул руку. Только после того, как Соклей расплатился с ним, он наполнил кубок.
“Услышав подобные новости из Афин, мне тоже хочется разлить их по стаканам”, - сказал хозяин таверны. “Не то чтобы Деметрий и Антигон были плохими, ” поспешно добавил он (в конце концов, они все еще правили Наксосом), “ но обидно видеть, как город, который был таким великим, пресмыкается, как дворняжка”.
“Пресмыкайся, как дворняжка”, - горько повторил Соклей и сделал большой глоток вина, которое только что купил.
“Он пытается заставить тебя захотеть напиться”, - тихо сказал Менедем.
“Он тоже хорошо справляется с этим”, - сказал Соклей. Но он не перевернул чашу, чтобы осушить ее так быстро, как мог. Время от времени его естественное стремление к умеренности сослужило ему хорошую службу.
Естественные побуждения Менедема не были направлены в этом направлении. Однако, будучи капитаном торговой галеры, он должен был быть осмотрительным, независимо от своих естественных побуждений. Он спросил: “Приезжал ли кто-нибудь в Наксос с востока за последние несколько дней? Как обстоят дела отсюда до Родоса? Там тихо, или по морям рыщут пираты?”