Совы в Афинах
Шрифт:
“Хорошо”, - сказал Менедем.
“Как только я удостоверюсь, что это нужное количество, добро пожаловать к маслу”, - добавил Соклей.
Улыбка Клеокрита исчезла. “Ты же не собираешься отсчитывать шесть тысяч драхманов!” - воскликнул он. “Мы были бы здесь весь день. Ты же не думаешь, что я бы тебя обманул?”
“Конечно, нет, о наилучший”, - учтиво сказал Соклей. Менедем знал, что его кузен лжет. Клеокрит, вероятно, тоже это
“Конечно”, - ответил родосский проксенос. По его приказу раб вынес огромные весы. Другой, кряхтя, нес каменный груз. “Один талант”, - сказал Протомахос. “Занимаясь резьбой по камню, я нахожу такие большие гири полезными. Этот гирька идеально сочетается со стандартными гирьками, которые держат в Толосе чиновники, отвечающие за меры и весы. Если вы хотите поехать туда, я уверен, что метрономои вам это покажет ”.
“Неважно”, - кисло сказал Клеокритос, к явному облегчению раба, несущего груз. “Поставь это на одну чашу весов, а я положу серебро на другую”.
Раб положил вес на сковороду. Люди с Клеокритом, у которых были деньги, положили свои мешки на другую сковороду. Весы не уравновесились. Клеокритос стал тускло-красным. Он достал из войлока толстый кожаный кошелек и начал сыпать из него монеты на весы: драхма, тетрадрахм - вчетверо тяжелее - дидрахм, еще один толстый тетрадрахм. В общей сложности ему пришлось нагрузить более пятидесяти драхм, прежде чем вес, наконец, вырос.
“Ну вот!” - прорычал он. “Теперь ты счастлива?”
“Конечно, благороднейший”, - сказал Менедем. “Я знаю, что это, должно быть, был несчастный случай”. На этот раз лгал он. Он не хотел смущать человека Деметриоса Фалеронского больше, чем это было необходимо. Какое совпадение, однако, подумал он, что у Клеокритоса оказалось при себе достаточно денег, чтобы исправить ошибку в случае, если мы бросим ему вызов. Без весов ни он, ни Соклей никогда бы не заметили, что сумма платежа уменьшилась менее чем на одну сотую, но половина мины серебра сама по себе была кругленькой суммой. “Тем не менее, мы хотим, чтобы все было правильно, не так ли?”
“Верно”, - сказал Клеокритос. Это не было согласием. В одном слове прозвучал гнев. Человек Деметриоса ни словом не обмолвился о вине, лесбиянстве или библианстве. Он рявкнул на нанятых им афинян. Они поспешили забрать лекифоя и покинули двор Протомахоса не столько для того, чтобы спастись от него, сколько для того, чтобы убраться подальше от Клеокрита.
“У вас, мальчики, больше нервов, чем у меня”, - сказал Протомахос, когда Клеокритос тоже ушел. “Я бы не рискнул обидеть Деметрия Фалеронского”.
“Мне это нравится”. Голос
“Он говорит не о справедливости, моя дорогая. Он говорит о власти”, - сказал Менедем. “В таком полисе, как этот, они происходят из разных мест. Ты должен это знать - ты жил здесь некоторое время ”.
“В любом случае, приятно видеть, что один из вас понимает”, - сказал проксенос. “Ступайте мягко. Если у тебя возникнут проблемы с Деметриосом, я мало что смогу для тебя сделать ”.
“Мы будем осторожны”, - сказал Менедем, подумав: Он не знает о Ксеноклее, иначе не захотел бы меня предупреждать. Он знал, какое окно наверху выходит из ее спальни. Он старательно не смотрел в ту сторону. Нет смысла вызывать у Протомахоса подозрения, если он еще этого не сделал. Во взгляде Соклея сквозила ирония. Менедем притворился, что не заметил.
“Вам, вероятно , это сойдет с рук, и никто не скажет ни слова”, - сказал Протомахос.
“Потому что мы правы?” Спросил Соклей.
“Нет, я уже сказал вам, что это не имеет к этому никакого отношения”, - ответил Протомахос. “Но вы родосцы. Птолемей не хочет оскорблять Родос, Кассандр не хочет оскорблять Птолемея, а Деметрий Фалеронский не сделает ничего, что могло бы оскорбить Кассандра. Если бы ты прибыл с Самоса, или Митилини, или из какого-нибудь другого места, удерживаемого Антигоном, тебе было бы разумно убраться из Афин до того, как Клеокрит и Деметрий смогут отомстить, потому что они это сделают.”
“Снова власть”, - пробормотал Соклей. Протомахос опустил голову. Менедем посмотрел на Соклейоса со смесью уважения и жалости. Его кузен мог учиться, и учиться быстро. Но ему приходилось все обдумывать, шаг за шагом. Он редко использовал свое сердце или желудок, чтобы оценить, как все работает. Это должен был быть его разум или ничего.
“Завтра, ” сказал Менедем, “ завтра я принесу на агору пару баночек духов и начну кричать о том, как это чудесно. У некоторых лучших гетер наверняка есть рабы, которые ходят за покупками для них. Как только рабыня что-нибудь унюхает, она сообщит об этом своей госпоже. Тогда я посмотрю, смогу ли я вести с ней дела ”.
Родосский проксенос рассмеялся. “Каким бизнесом ты собираешься заниматься?” Он непристойно взмахнул рукой.
“Не начинайте, пожалуйста”, - сказал Менедем. “Соклей тоже доставал меня из-за того, что я воспользовался этим в торговле”.
“Я не хочу, чтобы ты доставлял гетерам неприятности, - сказал Соклей, - по крайней мере, не в обмен на товары фирмы. Если вы собираетесь быть твердым, сделайте это в свое свободное время и заплатите за это ”.