Совы в Афинах
Шрифт:
Болгиос стоял там, размышляя. Наконец, он неохотно кивнул. Да, он хотел посеять небольшой хаос. Теперь ему пришлось смириться с мыслью, что у него не будет шанса. “Ты говоришь так, как мог бы говорить приличный человек”, - позволил он. “Пересчитай серебро”.
Менедем так и сделал, собрав груды монет по десять драхм в каждую. “Так и должно быть”, - сказал он наконец, надеясь, что в его голосе не прозвучало слишком большого облегчения.
“Он не получает ничего сверх того, что должен?” Болгиос спросил Трайтту. Может быть, Кельт не знал, сколько должен был заплатить
“Нет”. Фракийская женщина покачала головой. “Все хорошо”. Болгиос хмыкнул. То, что все было хорошо, явно разочаровало его.
“Вот духи”. Менедем протянул Треитте маленькие баночки. “Надеюсь, они доставят удовольствие твоей госпоже”. Он улыбнулся своей самой очаровательной улыбкой. “Если бы я мог, я бы хотел встретиться с ней и поблагодарить ее за ее бизнес”.
“Сейчас она не ищет клиентов”, - сказала Трайтта. “У нее есть все, что ей нужно”.
И у нее был Болгиос. Когда Менедем высказал свою просьбу, варвар напрягся. Менедем почти видел, как волосы у него на затылке встают дыбом, как у собаки перед тем, как зверь укусил. Спал ли Болгиос с Потейн? Менедем не мог сказать. Ревновал ли он к какому-либо другому мужчине, который ревновал? В этом у родосца не было ни малейших сомнений. Он не пытался умаслить Трайтту и переубедить ее, как мог бы сделать, если бы она вернулась на агору одна.
Она и огромный Кельт ушли бок о бок. Благодаря высокому росту Болгиоса и ярко-русой голове, Менедему не составило труда выследить их, когда они бродили по рыночной площади. Опять же, он был не единственным, кто провожал Болгиоса взглядом. Слон, шествующий по агоре, мог привлечь больше внимания. С другой стороны, могло и не привлечь.
Собравшись с духом, Менедем снова ответил на звонок: “Прекрасные духи с Родоса, острова роз! Духи, подходящие для лучших гетер Афин!” Он не знал, что Потейн был одним из них, но любой, кто смог купить Болгио, не мог быть бедным. Он продал еще несколько банок до конца дня. Возможно, помогла та дополнительная реплика, которую он добавил к подаче.
7
Соклей в свое время побывал на изрядном количестве симпозиумов. Однако ничто не подготовило его к этому в Моунихии. Он кое-что слышал о вечеринках, которые устраивали македонцы. Теперь он видел их из первых рук. Он обнаружил, что если он хотел продавать вино людям с севера, которые удерживали Афины для Кассандроса, он также должен был пить вино с ними. Если бы, вернувшись в дом Протомахоса, он помнил хотя бы четверть того, что происходило вокруг, у него были бы истории, которыми можно было бы наслаждаться долгие годы.
Если я вернусь в дом Протомахоса, подумал он рассеянно. Если я не потеряю сознание здесь или, может быть, упаду замертво здесь. Не в последнюю очередь потому, что македонцы были настолько могущественны, все признавали, что они действительно эллины, даже если настоящий эллин мог разобрать только около одного слова из трех их диалектов. Однако, как и варвары, в которых Демосфен обвинил их за поколение до этого, они пили свое вино чистыми. То же самое, волей-неволей, делали люди, которые пили с ними.
Симпозиум проходил не в настоящем андроне, а в большой комнате в одном из залов
Он ударил Соклатоса локтем в ребра. “Неплохая тусовка, а?” - заорал он - он мог говорить на прекрасном греческом, когда ему хотелось (и когда он не был слишком пьян, чтобы помнить, как).
“Что ж...” Сказал Соклей и больше ничего не сказал. Он даже не мог сказать Алкетасу, что никогда не видел ничего подобного, потому что это была не первая македонская пирушка в приморской крепости оккупантов, на которой ему пришлось присутствовать.
Алкетас посмотрел на свою чашку. “Но, моя дорогая, ты не пьешь!” воскликнул он. Он позвал раба. То, как бедный раб услышал что-либо сквозь шум, заполнивший комнату, озадачило Соклея, но он услышал. Алкетас указал на огромную чашу для смешивания в центре пола. Зачем македонянам понадобилась миска для смешивания, также было за пределами понимания Соклея, поскольку они не смешивали вино с водой. Раб набрал ковш и наполнил чашу родосца, затем принес ее обратно ему.
Даже от аромата чистого вина, казалось, кружилась голова. И под пристальным взглядом Алкетаса ему пришлось сделать большой глоток из кубка. Чистое вино (не то, что он продавал тетрархосу) было достаточно густым, чтобы его можно было жевать, и сладким, как мед. Он почувствовал, как оно заурчало, когда попало ему в желудок. Он не хотел слишком напиваться, но рядом с македонцами часто казалось, что выбора нет.
Через два ложа офицер, ровесник Соклеоса и Алкетаса, уже напился до потери сознания. Он растянулся на спине, его рука, как у трупа, свисала до пола. Забытая чашка стояла у него на животе. Парень, который делил с ним ложе, схватился за нее, но промахнулся - он только опрокинул ее. Туника пьяного в стельку мужчины была винно-красной, как кровь, словно он был смертельно ранен. Он так и не пошевелился. Утром он почувствует себя раненым, подумал Соклей.
В углу играла испуганная девочка-флейтистка. Казалось, она надеялась, что ее никто не заметил. Учитывая некоторые вещи, которые могли бы произойти, если бы македонцы это сделали, Соклей не мог винить ее. Покрытый шрамами ветеран, который, несомненно, маршировал вместе с Александром, с кожей, загоревшей почти до черноты за годы пребывания на солнце, барабанил голыми ладонями по столу у своего дивана. Его учащенный ритм не имел ничего общего с песней о любви, которую играла девушка-флейтистка.
Еще один ударный ритм донесся с нескольких диванов за ветераном. Двое молодых македонцев сидели лицом к лицу, по очереди хлопая друг друга. Хлоп! Голова одного из них дергалась в сторону, когда его ударяли. Затем он давал пощечину другому парню. Удар! Время от времени они ненадолго останавливались и, громко смеясь, выпивали еще вина. Затем начинали снова. Хлоп!… Хлоп!
“Вы, македонцы, часто играете в эту игру?” Соклей спросил Алкетаса.
“Что?” Спросил офицер. Соклей указал на двух мужчин, ответивших пощечиной на пощечину. Алкетас некоторое время разглядывал их, затем сказал: “Нет, я никогда такого раньше не видел”. Он понаблюдал еще немного. “Выглядит забавно, а? Хочешь попробовать?”