Совы в Афинах
Шрифт:
“Почему человек Деметриоса не мог встретить нас где-нибудь, где нам не нужно было притворяться горными козлами?” пробормотал он.
“Все в порядке”, - сказал Соклей. “Рано или поздно я бы привел тебя сюда, чтобы ты мог хорошенько рассмотреть здания, картины и статуи. Во всем цивилизованном мире нет другого такого места, как это. Даже Коринфский акрополь и близко не сравнится. И, кроме того, мы уже почти на месте, и путь вниз будет легким ”.
“Ах. Это правда”. Менедем просиял.
Пропилеи, ворота
“Разве Алкивиад не тратил большую часть своего времени на то, чтобы втягивать Афины в неприятности?” Спросил Менедем.
“Да, и остальные, чтобы вытащить ее снова”, - ответил Соклей.
За Пропилами стоял каменный столб с фаллосом и бородатым лицом: герма, подобная тем, что стоят на перекрестках или перед многими домами. Этот был больше большинства, но в остальном обычный. Менедем не обратил на это особого внимания. Соклей не думал, что его кузен обратит на это внимание.
“Ты знаешь, кто вырезал эту Герму?” - лукаво спросил он.
Менедем просмотрел его. “Нет. Должен ли я?” - сказал он. “Кем бы он ни был, в нем не было ничего особенного, потому что я видел много работ получше”.
“Он не был чем-то особенным как резчик по камню, нет, - признал Соклей, - но он был в других отношениях: Сократ создал это”.
“О”. Менедем еще раз взглянул на это, затем пожал плечами. “Что ж, я могу понять, почему он так и не разбогател”.
“Насмешник! Давай. Мы должны встретиться с человеком Деметриоса у Парфенона”.
Они спешили бок о бок. Соклей боялся опоздать и оскорбить слугу Деметрия. Но он ударился ногой о камень, споткнулся и чуть не уронил лекитос. Менедем поймал его за локоть. “Спокойно, мой дорогой. Ты же не хочешь приводить парня сюда и говорить: ‘Оближи этот клочок земли, если хочешь ощутить истинный вкус’. Нет смысла уподобляться Еврипиду, не так ли?”
“Еврипид? О чем ты сейчас говоришь?” Соклей знал, что его голос звучит сердито. Он ненавидел быть неуклюжим, особенно перед своей изящной кузиной.
“Разве ты не знаешь лягушек Аристофана?” Менедем усмехнулся. “Когда Дионис спускается в дом Аида, чтобы вернуть хорошего трагика, Айсхил и Еврипид сходятся во мнениях. И Айсхил топит Еврипида, как круглый корабль, полный дорогого мрамора Протомахоса, ибо он показывает, что вы можете вместить, ‘ Он потерял свою бутылочку с маслом, ’ метр любого из прологов Еврипида ”.
“О. Да, я забыл об этом”. Соклей знал Еврипида и любил его больше, чем Аристофана. Он мысленно начал пролог к Ифигении в Тавриде. Конечно же, фраза как нельзя лучше подходила. Meleagros? Снова да. Умница Меланиппа? В этом нет сомнений. Аристофан прекрасно
Менедем только ухмыльнулся и высунул язык, как будто он был Горгоной на дне чаши для питья. “Вот Парфенон. Где этот Клеокритос, с которым мы должны встретиться?”
“Я не могу вытащить его из-под десны и щеки, как оболос, вы знаете”, - сказал Соклей. “Теперь он будет тем, кто опаздывает, и ему придется извиняться перед нами, а не наоборот”.
“Не задерживайте дыхание”, - сказал Менедем. “Следующий афинянин - или даже раб в Афинах - я услышу, как он сожалеет о чем-либо, будет первым. Эти люди самые грубые, с которыми я когда-либо сталкивался”. Даже когда он говорил, его голова откинулась назад, чтобы он мог лучше рассмотреть фриз над входом в храм. Он прищелкнул языком между зубами в неохотном одобрении. “Грубо или нет, но они знали, что делали, когда создавали это место”.
“Да”. Соклей опустил голову. “Фидий снова был главным, хотя это было слишком много работы для него, чтобы делать ее в одиночку”.
Свежевыкрашенные рельефы, возможно, были вырезаны вчера, не более века назад. Телесные тона и одеяния желтого и красного выделялись на темно-синем фоне. Казалось, лошади вот-вот рванутся вперед. То же самое сделали кентавры. Указывая на них, Менедем сказал: “Раньше я думал, что это существа из мифов”.
“Я тоже”, - сказал Соклей. “Теперь, когда я увидел череп грифона, я не так уверен, как раньше”.
Согбенный седобородый мужчина, опираясь на палку, вышел из Парфенона и медленно, с трудом пробирался мимо родосцев. Менедем сказал: “Мы можем войти внутрь?" Ты говорил о статуе Афины с тех пор, как мы покинули Родос.”
“Почему бы и нет? Мы не должны задерживаться надолго, на случай, если приедет Клеокритос, но изображение было сделано для того, чтобы им восхищались”.
Когда они вошли внутрь и оставили солнечный свет позади, их зрению потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к полумраку. Широкий центральный проход был отделен от узкого внешнего прохода по бокам и сзади святилища колоннами, установленными на двух уровнях. Эта внутренняя колоннада привлекала внимание к огромной культовой статуе в дальнем конце святилища.
Соклей видел это раньше. Несмотря на это, у него перехватило дыхание. Рядом с ним Менедем остановился как вкопанный. “О”, - тихо сказал он. На самом деле это было не слово: просто выражение изумления и благоговения. Шаг за шагом он приближался к статуе Афины. Время от времени он снова говорил: “О”. Соклей не думал, что он знал, что делает это.
Изображение богини должно было быть высотой в двадцать пять локтей или даже немного больше: скажем, в семь раз выше человека. Все, что могло бы быть плотью на живой женщине, было из слоновой кости, кусочки были так искусно соединены, что Соклей не мог сказать, где заканчивался один и начинался следующий. Одеяния Афины, ее шлем с тройным гребнем и ее волосы были покрыты тонкими полосами сверкающего золота.