Совы в Афинах
Шрифт:
О, богатые торговцы тоже могли покупать духи. С одной стороны, хотя, насколько вероятно, что они были честны? И, с другой стороны, они с большей вероятностью покупали его для гетер, чем для своих жен. Жены всегда были рядом. Мужчине приходилось работать, чтобы гетера захотела остаться с ним. Ему приходилось работать, и ему приходилось тратить серебро.
“Духи!” Менедем позвал снова. По мере того, как солнце освещало рыночную площадь, приходило все больше и больше людей. “Прекрасные духи с Родоса, острова роз! Сладкие духи, без которых не должна обходиться ни
Другая женщина, которая явно жила нелегкой жизнью - и, в конце концов, какая другая могла бы отправиться за покупками для себя?- спросила его, что он хочет из своих товаров. Он ответил ей тем же, что и прачке. Она завизжала громче, чем если бы он задрал свой хитон и помахал интимными частями тела у нее перед лицом. Были люди, которые занимались подобными вещами, чтобы развлечь себя. Менедем считал это безвкусицей, но что можно было поделать?
К нему подошла еще одна женщина, на этот раз одетая в длинную тунику из тонкой белой шерсти. “Привет”, - сказала она. “Могу я понюхать твои духи?” В ее греческом слышался слабый акцент.
“Конечно”, - вежливо ответил он. Она выглядела и говорила как рабыня кого-то преуспевающего - именно такого человека он искал. Он вытащил пробку и протянул банку ей.
Она наклонилась вперед. Ее ноздри раздулись, когда она вдохнула. “О, да”, - тихо сказала она. “Это очень хорошо. Какую цену вы просите?” Когда он сказал ей, она не дрогнула. “Позволь мне поговорить с моей владелицей. Она вполне может купить. Оставайся здесь. Я вернусь”.
“Кто твой владелец, милая?” Спросил Менедем.
“Ее зовут Потейн, родианка”, - сказала рабыня. “Если бы ты приехал из Афин, ты бы знал богатых и знаменитых мужчин, которые имели ее в качестве компаньонки”. Спутница - вот что поначалу означала гетера ; мужская форма слова, гетайрос , по-прежнему означала это и ничего больше. В женском роде были спутники… а потом появились спутницы.
Менедем спросил: “А ты кто?” Демонстрация того, что он заботится о рабыне, может заставить ее более настойчиво настаивать на его правоте перед своей госпожой.
“Я?” Она, казалось, была удивлена вопросом. “Здесь меня называют Трайтой”. Это было аттическое для фракийца. Она не была рыжеволосой, как рабыня в доме Соклея, но со светло-каштановыми волосами и карими глазами была светлее большинства эллинок.
“Что ж, Трайтта, я надеюсь, ты поспешишь за мной к своей знаменитой госпоже”, - сказал Менедем. Чтобы убедиться, что она действительно поторопилась, он дал ей три оболоя. Он ничего не просил взамен - ни поцелуя, ни обещания, что девушка убедит гетеру купить духи. Он обнаружил, что бесплатный подарок обычно срабатывает лучше, чем тот, где болтающиеся ниточки были очевидны.
Рабыня взяла маленькие серебряные монеты и заколебалась, ожидая, что он скажет ей, чего он хотел. Когда он больше ничего не сказал, она сунула монеты в рот. “У вас интересный способ ведения бизнеса”, - заметила она.
“Спасибо”, - сказал Менедем, хотя не был уверен, что это была похвала. Трайтта кивнула - что доказало бы, что
Он вернулся к звонкам по поводу духов и их достоинств. Трайтта, возможно, была не единственной рабыней гетеры на рыночной площади этим утром. Менедему было все равно, кому он продавал духи. Его заботило только продать их и получить свою цену.
К тому времени, как Трайтта вернулся, он продал банку пухлому мужчине, который так громко настаивал, что покупает ее для своей жены, что убедил Менедема, что тот лжет сквозь зубы. Некоторые люди так и не поняли, что лучший способ лгать - это не трубить о неправде на всю округу, а легкомысленно относиться к ней или, на самом деле, молчать об этом. Почему меня должно волновать, кому достанутся духи? Менедем задумался. Это не мое дело, иначе его бы не было, если бы этот дурак не сделал его таким.
Когда Трайтта вернулась на агору, Менедем не заметил ее, пока она не оказалась в нескольких шагах от него. У него было оправдание: ее спутник привлек все взгляды в его сторону. Белокурый Кельт с длинными усами был выше Соклея, красивый, широкоплечий, с узкой талией: он был похож на панкратиаста или, возможно, больше на полубога. Его глаза были цвета египетских изумрудов. Он смотрел сквозь Менедема, как будто родосца не существовало.
“Привет”, - сказал Менедем Трайтте. “Кто твой... друг?”
“Болгиос - телохранитель Потейн”, - ответила она.
Держу пари, что так оно и есть. Это отличное тело. Менедем не сказал этого, хотя оно вертелось на кончике его языка. “Понятно”, - вот и все, что у него вырвалось.
Трайтта продолжала: “У него есть деньги для тебя. Моя любовница хочет пять баночек духов”.
Конечно же, Болгиос вытащил толстый кожаный мешок, который звякнул, когда Менедем взял его. Рука Кельта, тыльная сторона которой была покрыта мелкими волосками, похожими на проволочки из тончайшего золота, была такой же огромной, как и все остальные части его тела. Он мог проглотить Менедема, как отец проглатывает своего маленького сына, когда они вместе отправляются на прогулку. Никому бы и в голову не пришло ограбить такого зверя.
“Позвольте мне пересчитать серебро”, - сказал Менедем. По ощущениям, в мешочке было примерно нужное количество серебра - чуть меньше двух миней.
Глаза Болгиоса вспыхнули зеленым огнем. “Теперь ты хочешь назвать мою любовницу изменщицей?” - спросил он с музыкальным акцентом в рычании.
Менедем трусил перед немногими мужчинами. Однако, если бы он сказал "да" на это, он знал, что варвар разорвал бы его на части. “Ни в коем случае”, - ответил он так вежливо, как только мог. “Но любой может ошибиться. Здесь может быть даже на одну или две совы больше, чем нужно. Я не хочу ничего, что не должно было бы принадлежать мне, но я хочу все, что должно ”.