Союз Аустерлица
Шрифт:
Вечером, когда морозный закат окрасил небо над долиной в багряные тона, граф Йозеф пригласил офицеров на ужин в честь рождественского сочельника. И меня, разумеется, позвали в числе первых. Величественный зал небольшого дворца, отделанного в стиле барокко и принадлежащего семье Бройнеров-Энкровтов, встретил гостей зелеными еловыми ветвями, которыми декорировали стены, а также небольшими елочками по углам, украшенными настоящими красными яблоками, подвешенными на нитках. В воздухе витал характерный запах хвои. От натертых до блеска паркетных полов пахло воском, запах которого еще более усиливался от многочисленных свечей в люстрах и канделябрах, отражавшихся в больших зеркалах настоящими зеркальными коридорами, загадочно уводящими взгляд куда-то в глубины зазеркалья.
Помимо
Когда гости наконец-то собрались, граф, подняв бокал, начал свою речь. Он говорил не столько о Рождестве, сколько о чести, о славе и о том, что каждый из защитников Здешова — не просто солдат, а патриот своего народа, жаждущий скорейшего возрождения Великой Моравии. Граф отлично владел ораторским искусством. Его слова, полные страсти и убеждения, были подобраны таким образом, чтобы напоминать присутствующим о том, что война — это не только солдатские кровь и пот, но и дух, который объединяет людей в тылу в единое целое. И не только офицеры, но и каждый знатный горожанин из приглашенных на этот торжественный ужин, слушая главнокомандующего, ощущал, как в груди разгорается огонь, который способен растопить лед неуверенности.
— Друзья мои! Сегодня, в этот священный час, когда наступает Рождество Христово, мы должны помнить о том, что все мы — хранители чести и славы нашей древней земли. И очередная война — это не только кровь и боль для нас, но и повод сплотиться в единое целое, как в старые времена. Каждый из вас, кто присутствует здесь, — это не просто благородное имя в списке гостей, а часть Великой Моравии, которая рождается прямо сейчас в наших сердцах, наполняя их верой в победу! — говорил граф, и его голос звучал решительностью.
Я же, слушая его речь, искал глазами баронессу фон Шварценберг. Но, из ее семьи увидел только пожилую Радомилу, молодую Брониславу и совсем юную Иванку. Когда же я все-таки улучил момент, поинтересовавшись, где же Иржина, ее тетка Радомила сказала мне:
— Ей сейчас не до торжеств, князь. Она плохо себя чувствует. И Эльшбета тоже осталась дома, чтобы ухаживать за ней.
Глава 25
Старшие офицеры, одетые в парадные мундиры с золотыми эполетами, как и знатные горожане Здешова, приглашенные на праздничный ужин и разодетые в лучшие наряды, внимательно слушали главнокомандующего с замиранием сердца, и их глаза зажигались новыми надеждами. Заметив внимание на лицах глав самых почтенных городских семейств, граф продолжал:
— Мы должны помнить, что за каждым нашим шагом, сделанным в эти трудные дни во имя возрождения Великой Моравии, стоит славная история нашего народа. Наш Военный Совет, приняв решение взять в свои руки всю полноту власти после кончины императора Франца, чтобы избежать в стране хаоса перед лицом вторжения французов, хорошо понимает, что за каждым нашим решением скрываются последствия для судеб всех наших земляков. Мы сейчас не просто вожаки освободительного движения, а носители тяжелого креста ответственности за выбранный путь. И именно от нас, от тех, кто сегодня собрался здесь в канун Рождества, зависит, каким будет завтрашний день для всего нашего края.
Слова графа, полные страсти и убеждения, проникали в души присутствующих, наполняя их благородной решимостью бороться за свою землю и за свой народ. Каждый из приглашенных, слушая главнокомандующего, понимал, что
Свое слово сказал и барон Томаш, который сидел рядом со мной. Поднявшись с места с бокалом в руке, он произнес:
— Сейчас, когда эта торжественная ночь Рождества окутывает нас своим священным покровом, мы должны помнить, что в каждом человеческом сердце есть место для любви и надежды. И вы, дорогие мои земляки, все должны быть готовы не только к битвам с французами, но и к тому, чтобы вернуться к своим семьям и рассказать всем домочадцам, даже детям и старикам, о нашей идее, о том лучшем и справедливом мире, который мы собираемся созидать. Потому я поднимаю тост за нашу Великую Моравию!
Когда большие напольные часы, стоящие возле стены посередине зала, пробили полночь, граф снова поднял бокал и провозгласил:
— За Рождество, за победу над врагами и за тех, кого мы любим!
И в этот момент музыканты начали играть мелодию моравского гимна, в которой главную партию исполняли скрипки, а флейты вторили им. Все присутствующие встали, подняв бокалы, и их голоса слились в возгласах:
— За Рождество, за Великую Моравию, за победу!
После этого гости хором запели рождественские гимны. Я же смотрел на них, чувствуя их единство, которое отнюдь не было показной имитацией, а исходило от души у большинства из присутствующих. Правда, имелось и некоторое меньшинство, в лицах которых сквозило недовольство. Внимательно наблюдая за графиней Радомилой, я заметил, что она явно ухмылялась неодобрительно и подобные же гримасы присутствовали на лицах тех людей из ее окружения, которых я уже недавно встречал в ее особняке. Недовольными выглядели староста магистрата Зденек Войковиц, главный городской нотариус Иржи Сбигнев и глава купеческой гильдии Богуслав Гребеж. Эти трое, как мне показалось, смотрели на графа, на барона Томаша и на меня с презрением.
Возможно, графиня Радомила Краваржи, будучи закоренелой интриганкой, просто настроила этих людей соответствующим образом ради каких-то собственных корыстных интересов? Но, я не придавал этому значения. В конце концов, недовольные находятся всегда. Ведь всем угодить просто невозможно. Особенно, если дело касается элиты, в среде которой всегда происходит тихая борьба за власть и влияние.
Военный Совет, взяв власть, пытался создавать солидаризированное общество, предлагая стирание граней между сословиями. А это, разумеется, нравилось далеко не всем представителям знати. В штабе главнокомандующего, помимо военных вопросов, обсуждалось и политическое устройство нового государства. Дискуссии на эту тему постоянно вели между собой граф Йозеф и барон Томаш. И я, конечно, слышал их разговоры.
Например, барон Томаш, опасаясь, что, если французы все-таки прорвутся в долину и осадят город, может начаться мародерство, предлагал вооружить все население, обучив его самообороне, не исключая и городскую бедноту, которая, в основном, проживала в Нижнем городе. Но, граф Йозеф возражал, приводя доводы о том, что это чревато погромами домов аристократов. Еще барон Томаш предлагал карать за ростовщичество и всячески зажимать всех богачей, которые не спешат поддерживать возрождение Великой Моравии материально. На что граф Йозеф возражал, что тогда, во-первых, пострадают банкиры, во-вторых, пострадает репутация новой власти, и никто не даст кредиты Великой Моравии на закупку вооружений, и, в-третьих, богачи начнут свою фронду против правительства Военного Совета, что может быть очень опасным, поскольку вызовет раскол в обществе, и это может спровоцировать гражданскую войну. Потому граф предлагал проводить все-таки более сбалансированную внутреннюю политику. Например, для самообороны он был не против вооружить отряды бедноты, но только под командованием офицеров из богатых семей. Слишком радикальные меры общественных изменений, предлагаемые Томашом Моймировичем, главнокомандующий считал излишними, не желая допускать еще и внутренней смуты.