Союз Тигра и Дракона
Шрифт:
— Нелепость, — пробормотал Ван Шэн, разглядывая верёвку, — зачем её покрасили? Что за безумие?
Сюаньжень с шумом втянул воздух длинным носом, обнюхивая каждый фэнь верёвки. В глазах его заплясало пламя, губы разъехались в ухмылку.
— Никакого безумия. Никакой нелепости. Убийцы, разумеется, редкостные подонки, но в находчивости и остроумии им не откажешь.
— Убийцы? Их несколько? — оживлённо спросил Лао Женьцы.
Сю Бань тоже с любопытством уставился на Ченя. Что? Неужто этот гений уже что-то понял?
— Если не ошибаюсь, их двое. Они родственники. Мне нужно будет осмотреть трупы, чтобы окончательно разобраться с запахом, но пока попробуем просто порассуждать.
Джутовые верёвки прочны, им не страшны ни влага, ни плесень, ни солнце, и ты прав, их никто не красит: в этом просто нет ни необходимости, ни смысла. Тут же верёвка выкрашена. Красный цвет для окрашивания тканей получают из цветковКрасный цвет для окрашивания тканей получают из цветков сафлора, шипов и стеблей сорго или корней марены. По сути, любая хозяйка может заняться этим у себя на заднем дворе и получить шёлковую ткань красноватого, желтоватого, оранжевого или коричневого цвета. Но покрасить джут — не то, что выкрасить шёлк. Просто не прокрасится. И потому здесь джут покрыли киноварью. Киноварь — дело непростое. Недаром даосы[1] сделали её символом бессмертия! Чтобы получить натуральную, придётся основательно заморочиться, но можно сжулить: смешать ртуть с серой и нагреть в колбе. Образуется чёрное соединение, которое начнёт испаряться, а потом осядет в верхней части колбы. Разбив колбу, надо измельчить осадок. По мере измельчения появится красный цвет. Чем дольше он измельчается, тем ярче становится. Но даже эта дешёвая киноварь обойдётся в пятьсот веней. Баночка же натуральной влетит в таэль. Однако только киноварь сможет протравить джутовую верёвку.
Все молча слушали.
— Так что делаем пока первый вывод: никакая это не голь перекатная, господин Лао. У голи нет пятисот веней серебра на баночку киновари. Теперь разберёмся с вопросом: зачем надо было покрывать орудие убийства красной киноварью? Что, обычной, непрокрашенной верёвкой не задушишь? Зачем заморачиваться? Но цель у убийц, безусловно, была. Это было проделано именно затем, чтобы орудие преступления стало необычным, заметным и легко узнаваемым, а заодно склонить нас к мысли, что все убийства — дело рук одного безумца и тем самым скрыть основной мотив убийства. Пока мы будем думать, что убийца убивает кого попало без причины, мы не найдем виновных.
— А это не так?
— Совсем не так. При этом убийцы — подлинные негодяи: они готовы убивать трижды, чтобы скрыть четвёртое убийство. Вернее, я не прав: полагаю, скрыть надо было третье убийство — господина Гао Лана. Ни в убийстве мальчишки Му Чана, ни старухи Минь Яо, ни торговца Синь Цао — пользы никому нет. А вот убийство наследника богатейшего рода — тут куш делится большой. У господина Гао наверняка есть несколько наложниц. Конечно, преимущественное право наследования принадлежит старшему сыну первой по времени вступления в семью наложницы, которая получила статус хозяйки дома. Но положение остальных наложниц в семье может поменяться, если их сыновья оказываются наследниками. И некоторые женщины готовы на любые ухищрения и даже преступления в стремлении сделать своего сына главой семьи. И я полагаю, именно наложница господина Гао и её сын и затеяли всё это…
Сю Бань побледнел. Гао Лю, единственный оставшийся сын Гао Лина, и его мать?
Чень Сюаньжень лениво заключил:
— Убить слабенького мальчишку, бессильную старуху и пьяного торговца — труда им не составило. В итоге подлинный мотив оказался спрятан среди нелепых подозрений на безумного убийцу, а солидное состояние скоро приберут к рукам те, кто мог рассчитывать только на небольшой
* * *
[1] Даосизм — одно из древнейших направлений древнекитайской философской мысли, предположительно был основан в начале VI века до н.э. древнекитайским философом Лао-Цзы. В основе даосизма лежит учение о «дао» — первоначале, безличном мировом законе, пути постижения природы и её закономерностей.
Глава 18
«Дунь». ? Бегство
Будущее счастье приходит лишь к тому,
кто умеет сполна насладиться настоящим
Ван Шэн не успел опомниться, как они оказались около таверны на улице Лунного Инея. Сюаньжень взлетел на второй этаж, крикнул служку и потребовал сочную курятину с чесночком, овощные закуски и дорогое вино. Шэн заметил, что Сюаньженя почему-то трясло. Пока они ждали заказ, он мрачно пялился в пол и злобно бормотал что-то себя под нос.
Ван Шэн осторожно поинтересовался.
— Что случилось? Почему мы так быстро исчезли оттуда? Ты ошибся в расследовании? Но ты даже не применял свой нюх…
Сюаньжень хмыкнул с досады.
— С чего бы мне ошибиться? Я сам вырос в такой же семейке и прекрасно знаю, на что способны наложницы, желая сделать своего сына главой семьи. А сбежали мы оттуда, потому что попали в беду. Ты видел этих дочек Сю Баня с лицами Цинмяньгуя и Ляоягуя[1]? Так вот! Их папаша явно задумал недоброе: я заподозрил неладное ещё тогда, когда он столь обходительно сопровождал нас по нашему дому и был любезен, как растопленный мёд в розовом вине! Но я тогда предположил, что он старается выслужиться перед императором, а оказалось, дело куда хуже! Какой чёрный замысел, боги!
Тут принесли курятину, вино и закуски, и Сюаньжень накинулся на мясо, палочки в его руках замелькали, но физиономия, на которой застыло голодное лисье выражение, всё ещё кривилась возмущением.
Ван Шэн казался немного растерянным.
— Мне этот человек не показался подлецом: у него нет низких помыслов.
— Плохо смотрел, дружок! Есть! А впрочем… Ты говорил, что у тебя ещё не было женщины? Так не хочешь ли ты вступить в брак с одной из этих навязчивых красоток с тараканьими усами вместо бровей?
Ван Шэн пожал плечами
— Нет, с чего бы?
— Да с того, что этот Сю Бань лелеет чёрные замыслы на наш счёт! Он собрался сделать нас своими зятьями! Ты что, не заметил плотоядные взгляды этих девиц, способные убить Вэй Цзе[2], когда они пялились на тебя? Ты видел, какими жалостливыми глазами смотрел на них этот Лао Женьцы? Эти девицы — кошмар всего магистрата. Мы в беде. Кун-цзы говорил, что у обычной женщины ума, как у курицы, а у умной — как у двух! Но у обеих наших невест ума — как у одного таракана, — убеждённо ответил Сюаньжень.