Созерцатель
Шрифт:
– Ой, не говори, дорогой товарищ, – вспыхнул очами ироничный. – Ой, не зря всё мировое сообщество насчет Китая озаботилось! Это ж такая глыбина! Такая матёрая человечищем! Полтора мильярда! И все как один с прищуром, голодные и – жуть сказать – трудолюбивые и дис-цип-ли-ниро-ванные! А ну как эта миллиардная орда на нас попрёт! Да они же если не пулями-снарядами, то рисовыми вениками нас закидают.
– Вот только не надо, коллега, повторять разную паникерскую пропаганду! Это политически безграмотно и идеологически вредно. Если бы дело обстояло именно так, они бы нас еще в 1969-м на острове Даманском сделали. Они тогда и вовсе без кровли остались: Мао их культурной революцией так запугал, так мозги закомпостировал, что терять им вообще нечего было. Но только наши «Грады» пальнули – и конфликту конец. Не надо
Слушай, слушай, ворчал я про себя, не открывая рта. В твоей жизни ничего случайного не бывает. Если эти собеседники оказались рядом, значит, так нужно. Зачем? Ну, к чему, спрашивается, мне вести из той жизни, с которой я покончил? Уж кому-кому, а мне-то доподлинно известно, что все события в жизни людей происходят только в зависимости от нашего взаимодействия с Богом.
Взять хотя бы Исход. Моисей по повелению Божиему выводит народ из египетского рабства. Бог призывает Моисея на гору Синай и вручает ему скрижали завета. А в это время Аарон по многочисленным пожеланиям трудящихся соорудил золотого тельца, провозгласил его богом, и стал народ ему поклоняться. Бог велел Моисею спуститься с горы и наказать предателей. Моисей сошел с горы, увидел поклонение народа золотому тельцу и приказал сынам Левиным убить три тысячи человек. Потом поднялся на гору Сион и стал просить Бога простить остальных людей. Ради Моисея Господь простил народ.
Как всё тут ясно: причина – поклонение золоту, следствие – гнев Божий и три тысячи убитых. Если бы ни мольба Моисея, Бог весь народ поразил бы, и от Моисея произвел бы новый народ, не запятнанный предательством. То же случилось и с Россией. Предательство веры, увлечение золотом – гнев Божий в виде революции, миллионов жертв – прощение народа по жертвенной молитве Божиего Помазанника и тех оставшихся верующих, кто еще способен молиться и жертвовать собой; ради тех детей, которых нынче ведут к Причастию…
Тогда, спрашивается, к чему эта болтовня о следствиях, если о причине ни слова? Ну, не знаю… Скажем, для того, чтобы узнать международную политическую ситуацию, которой ты вовсе не интересуешься. А тут тебе – политинформация доступным языком, да еще в оптимистической манере изложения. Может случиться, что эти сведения и тебе со временем пригодятся. Так что, слушай терпеливо, Андрей, слушай и не привередничай.
Дома сел в кресло, чтобы по четкам почитать Иисусову молитву. К завершению первой сотни я полностью успокоился и вошел в неспешный ритм: молитва пульсировала в унисон с сердцем, сердце стучало в такт молитве. Передо мной проносились неясные видения, шелестели обрывки фраз и воспоминаний, но всё лишь скользило по краю сознания и бесследно уносилось прочь. Наконец, внутри наступила полная тишина.
И вдруг в этой тишине оглушающим взрывом
– Что с тобой? – Указал я на повязку на лице.
– Как, ты ничего не знаешь? – тихо спросила она.
– Что я должен знать? Я только что из Подмосковья приехал.
Она подвела меня к окну и показала на дом, что напротив нашего, на другой стороне проспекта. Там на белом фасаде чернела пещера выжженной дотла квартиры без окон и дверей.
– Я в той квартире Новый год встречала. Пашка накупил китайской пиротехники. Вся лоджия ею завалена была. В полночь стали пускать ракеты прямо с лоджии. Мне повезло: я на кухне с девочкой болтала. Когда вся пиротехника взорвалась, я успела добежать до двери и выскочила из квартиры. Четверо погибли, остальные до сих пор лежат в реанимации. Мне больше всех повезло, но всё равно огнем щеку и волосы опалило. Теперь останутся шрамы на всю жизнь. Ты не смотри на меня, ладно… Я такая уродина…
Девушка говорила тихо, поворачиваясь ко мне необожженной частью лица, по-прежнему красивой. Такой печальной, смиренной, мягкой мне её видеть еще не приходилось. С одной стороны я понимал, что это Божие наказание за то, что она использовала дар красоты для соблазнения, а с другой – испытывал жгучую жалость к изуродованной девочке.
– Постой, но ведь есть же пластическая хирургия!
– Есть. Только стоит такая операция тридцать тысяч долларов.
– Ого! – вырвалось у меня.
– Я уже родичей и знакомых обзвонила. Все отказали. Даже те, кто хвастали, что у них сотни тысяч. – Она подняла на меня единственный глаз (второй был замотан бинтами) и обреченно спросила: – У тебя случайно нет тридцати тысяч долларов?
– Откуда!.. Но можно попытаться найти эти деньги.
– Попробуй, а? – совсем шепотом сказала он. – Я тогда рабыней твой стану до конца жизни.
– А вот этого не надо!
Девушка подошла к входной двери, положила руку на ручку замка и, не поднимая головы, сказала:
– Я ходила на похороны девочки, которая сгорела… там. Видела, как опускали гроб в глубокую яму. Там все плакали!.. Я думала, что с ума сойду от рыданий матери. Потом ночью мне снилось, будто это меня в гробу опустили в могилу и засыпали мерзлой землей. А я лежу там, на глубине, живая, а ни пошевелиться, ни крикнуть не могу. Проснулась и потом две ночи глаз не сомкнула. Всё боялась, что вернусь в эту могилу. Андрей, мне так страшно!
– Знаешь, девочка, бояться этого не стоит, – сказал я как можно мягче. – Когда человек умирает, его душа покидает тело и три дня посещает друзей и близких, прощаясь с ними. А на третий день, когда тело предается земле, душа поднимается к своему Отцу Небесному, который дал ей жизнь. Там, на том свете, неверующих нет, потому что всё духовное и вечное. Там всё что человек или отвергал или верил – предстаёт воочию. Вот внизу – мрачный ад с миллионами страдающих в мучениях грешников, а вот наверху – свет, исходящий от Спасителя. И душа сразу узнаёт своего Отца и тянется к Нему, изо всех сил взлетает – а тут стоп! На пути восхождения души к сияющему Спасителю – двадцать мытарств, и на каждом из них тебе показывают твои грехи, один за другим. И если ты не исповедовалась, не сжигала их в таинстве покаяния в храме Божием, то этот частный суд душа не выдерживает и низвергается вниз, в пучину ада. Вот этого нужно бояться. И если хоть чуть-чуть совести осталось, то нужно спешить в храм Божий и начинать уже сейчас готовиться к этому страшному суду. И стоит только начать это святое дело, как жизнь наполнится смыслом и радостью. Тут и страхам конец. Понимаешь?
– Хорошо. Я подумаю.
Диана последний раз умоляюще взглянула на меня красивым глазом, бесшумно, как тень, просочилась в узкую щель входной двери и тихо щелкнула защелкой замка. Я позвонил Игорю.
– Да, да, наслышан об этом пожаре, – как всегда спокойно сообщил созерцатель. – Так значит и Дарья там была. – Он упорно не признавал её языческого имени, называя на православный манер. – Знаешь, Андрей, это неспроста. Значит, твоя молитва возымела действие.
– Слушай, брат, мне бы не хотелось такого поворота. Что же получается, я виноват в том, что девочка обгорела?