Сожжение
Шрифт:
***
Умиротворённая, г-жа Вознесенская затем отдалась спокойному течению этого дня – его заранее расписанным встречам.
Сначала в вызванном к подъезду такси они приехали на Миллионную улицу – в Спорткомитет, занимающий небольшой особнячок, удививший Милану своими чёрно-белыми полосатыми колоннами у входа: они были похожи на вставших на дыбы зебр.
Колонн было всего четыре, и, входя в здание, Милана пригляделась к ним. Время и ветры с Балтики, дыхание близкой Невы оказали своё влияние на этот, наверное, более чем трёхсотлетний мрамор, выщербив
Внутри здания она увидела и другие, более толстые колонны, на этот раз коричнево-жёлтые, пятнистые: тоже из необычного мрамора… А всё-таки в этом особнячке проводить пресс-конференцию не стоило: слишком маленький и не соответствующий грандиозности «Благотворительного марафона Миланы Вознесенской».
У входа их встретил седоволосый, но явно спортивный мужчина, представившийся как Валентин Перловский, помощник председателя, и Ирина правильно с ним законтачила, переключив на себя его мужское обаяние и оставив Милану свободной, чтобы обаять председателя комитета.
Он оказался маленького росточка и худеньким, чем-то похожим на парикмахерскую машинку: желвачки на скулах и острые зубки. Эти зубки прямо-таки почувствовала Милана на своём теле!
Но она взяла себя в руки: только дело! Благотворительный глобальный проект!
Председатель Спорткомитета подхватил её настрой. Усадил «милых дам» на диванчик в углу кабинета, сам сел на краешек кресла самым краешком «пятой точки»: готовый немедленно что-то делать и куда-то бежать.
Милана принимала решения, Ирина и помощник записывали. Правда, Ирине вдруг сделалось нехорошо – затошнило, и она взялась за голову, потом за живот…
– Моя коллега плохо себя чувствует… – пояснила Милана… Но и это оказалось кстати: председатель вызвал свою секретаршу, потом ещё одну девушку-референта, которая и сделала всю работу. За два часа подготовили и распечатали договора, письма, приказы, доверенность на ведение дел фирмой «Первый тайм»…
– Я должна познакомиться с твоим Геннадием, – громко заявила Милана Ирине, к некоторому удивлению председателя Спорткомитета.
– Он тоже этого хочет, – быстро ответила Ирина и опять сильно побледнела, бедняжка: наверное, все, кто здесь был, физически почувствовали её тошноту.
Потом Ирина попросила разрешения сделать важный звонок, и её оставили в кабинете, а председатель и помощник повели Милану с экскурсией по зданию.
Лакированный паркет так блистал, что на него страшно было соступить с ковровых дорожек…
– Вот здесь мы переходим из одного здания в другое, – объявил председатель в коридоре с видом из окон на унылые жестяные крыши под ноябрьскими тучами.
Оказалось, небольшой фасадный особнячок соединялся с ещё одним или двумя строениями; внутри всё было гораздо обширнее, чем можно было подумать, глядя снаружи. Все вместе здания занимали, наверное, площадь побольше гектара и выходили другим, более широким фасадом на набережную Мойки.
Овальный зал, Белая столовая, Большая столовая… Да, запутаться можно: комнат в этом дворце, расположенном в сотне метров от Зимнего, оказалось очень много, хотя их вид немного портили везде расставленные
– После Лондона, честно говоря, хочется чуть большего простора, масштаба…
– Ну да, по сравнению с Англией у нас… не столь просторно, – как-то странно согласился с ней председатель.
– Я к тому, что члены Наблюдательного совета Марафона – наши британские спонсоры – люди тёртые… А вот это интересно! – Милана встала перед ветвистым золочённым деревом, выше её роста. – Канделябр, да?
– Он, конечно, электрический, зажигается, – похвалился председатель. – Хотите, включим?
– Да нет, я вам верю…
– Если вам нужно что-то совсем масштабное, то Мраморный дворец – по соседству с нами – вам подойдёт. Валентин вас проводит – это совсем близко. Там, кстати, и пообедать можно.
…Мраморный дворец внутри, действительно, был похож на некий стадион: это было то, что требовалось британцам.
Помощник председателя соблазнял их шампанским, но Ирине было нельзя, а Милана тоже преодолела искушение: ей через два часа предстояли съёмки на телевидении. Поэтому пообедали – в ресторане Мраморного дворца – без алкоголя, но тем более вдохновенным каким-то сделалось настроение обеих молодых женщин. Они шли вдвоём через Неву по Троицкому мосту, и Милану вдруг осенило:
– Какой вид для фильма! Какие кадры… Может быть, Троцкий прямо вот здесь, на мосту, насилует фрейлину императорского двора!
– О Господи… – Ирина отвернулась, возможно, чтобы скрыть какое-то странное выражение лица.
– Я так и вижу это! – импровизировала Милана. – Лицо Троцкого, когда он трахает её… И смотрит вон на тот собор, на шпиль с ангелом… Может быть, это будет даже моя героиня, – скромно добавила Милана.
– Тебе всё мало, да?
– Ну не ревнуй, не ревнуй, моя хорошая…
Алексий
Отец Алексий, – Сергей Иевлев, – несмотря на монашеское звание, постоянно жил в состоянии сексуального возбуждения, блуда или мечты о блуде.
Разумеется, он считал это собственной виной: следствием того, что плохо соблюдает посты, что любит сбежать с долгого и занудного богослужения, что не всегда рано встаёт, и так далее.
Хотя иногда мелькала догадка: такая постоянная тяга к греху, блуду, сексу – есть состояние многих, если не большинства монашествующих, и это искушение специально даётся дьяволом, – а, может быть, и Господом, – как особое испытание для избранных.
Никто так, как монахи, не любят поесть, выпить, потрахаться, да и сунуть врага носом в дерьмо, унизить его, поставить ему ногу победителя на затылок, – просто монахи умеют и контролировать эти желания, так как знают: мало получать эти удовольствия только в нынешней жизни, ты можешь наслаждаться всем этим и вечно, в жизни райской до бесконечности… Но для этого нужно, чтобы окончательно победила Церковь как организация, как общественный институт, – а ей нынче не просто далеко до победы, но она так отброшена и унижена, как, возможно, никогда не бывала в своей истории!