Спартак(Роман)

Фаст Говард Мелвин

Таким образом, они путешествовали по Аппиевой дороге. К настоящему моменту они не обращали или не уделяли внимания знакам наказания. Когда дул ветер и доносил им запах разлагающейся плоти, брызги духов подслащивали воздух. Но по большей части, они почти не смотрели на кресты. Не было никаких инцидентов с последствиями, кроме обычного движения по дороге. Они провели две ночи в загородных домах и одну ночь в очень роскошной станционной гостинице. Пройдя все эти этапы, они наконец прибыли в Капую.

II

Капуя была в гала-настроении, город, на пике своей репутации, славы и процветания — со смытым пятном рабской войны. Двенадцать сотен флагов развевались с белых стен города. Семь знаменитых

ворот были широко открыты, ибо земля была в мире, и ничто не беспокоило ее. Новости об их прибытии, бежали перед ними, явилось много городских сановников, дабы приветствовать их. Группа граждан из ста десяти представителей, начальство, дудки и барабаны, ревели приветствия, и Городская Когорта, изукрашенная в посеребренные доспехи, сопроводили их через Аппиевы ворота. Это было очень захватывающе для девушек и даже Гай, хотя он притворялся безразличным, был в восторге от необычного и красочного приема, который они разделили со своим знаменитым компаньоном. Однако в городе они расстались с Крассом и отправились в дом своих родственников; но через несколько часов от генерала пришло приглашение Гаю и его сестре, его подруга и его семья, тоже были гостями Красса на официальном банкете, который состоится в тот же вечер. Это сделало Гая, ставшего объектом всеобщего внимания весьма горделивым, и на протяжении долгого и довольно утомительного банкета, Красс отступил на задний план, чтобы продемонстрировать им немного благоволения. Гай, Клавдия и Елена только отведали несколько из пятидесяти пяти блюд, служивших знаком генеральского отличия и чести. Капуя поддерживала древнюю Этрусскую традицию искусного и экзотического приготовления насекомых, но Гай не смог заставить себя наслаждаться насекомыми, даже когда они растворялись в меду или превращались в тонкие пирожные с измельченным омаром. Одной из особенностей вечера стал новый танец, который был создан специально в честь Красса. Он изображал изнасилование Римских девственниц кровожадными рабами, и сцены в часовой буффонаде были признаны весьма экстравагантными. Когда рабы были окончательно убиты, с потолка огромного зала посыпались трепещущие белые цветы, похожие на снег.

Елена заметила, что, когда вечер начал угасать и несколько сотен гостей на банкете становились все более пьяными, Красс пил все меньше и меньше. Он только пригубил вино и даже не попробовал тяжелый сливочный бренди, которым так славилась Капуя, и который они перегоняли, даже когда дистиллировали свой всемирно известный парфюм. Он был странным сочетанием строгости и чувственности. Теперь они обменивались взглядами, и оба эти качества были в его глазах. Гай и Клавдия, с другой стороны, изрядно напились.

Было очень поздно, когда банкет закончился, но у Елены была странная и навязчивая идея, состоящая в том, что она хотела бы увидеть школу Лентула Батиата, где началось рабское восстание, и она попросила Красса, не возьмет ли он их туда и не станет ли их проводником и наставником. Это была славная ночь, прохладная, мягкая и наполненная ароматом весенних цветов, цветущих повсюду в городе. Большая желтая луна только поднималась на небе, и не возникло бы трудностей, пробираясь через темноту.

Они стояли на площади форума, генерала окружала толпа, был поднят вопрос о дипломатичном разделении двух девочек из фамилии Елены; но она приказала Гаю действовать в качестве своего сопровождающего. Он был таким пьяным, что с готовностью согласился; он немного покачнулся и посмотрел на Красса преданными глазами. Генерал уладил формальности и скоро они уже были в своих носилках, направляясь к Аппиевым воротам. Охранники на воротах приветствовали генерала, он пошутил с ними немного и разбросал среди них горсть серебра. Также он попросил их указать дорогу.

— Значит, ты никогда не был там? — спросила Елена.

— Нет, я никогда не видел этого места.

— Как странно, — заметила Елена. — Я думаю, что если

бы я была тобой, я бы хотела увидеть его. То, как твоя жизнь и жизнь Спартака переплетаются в этой точке.

— Моя жизнь и смерть Спартака, — спокойно заметил Красс.

— Здесь не так далеко, — сказал им капитан у ворот. — Это были огромные вложения со стороны старого ланисты, и выглядело хорошим способом стать миллионером. Но после восстания, казалось невезение словно собака, преследовало его по пятам, а затем, когда он был убит своим рабом, место было связано с судебным разбирательством. Так и пошло с тех пор. Другие крупные школы переехали в город. Две из них захватили жилые дома.

Клавдия зевнула. Гай спал в своих носилках.

— В истории восстания, написанной Флаком Монаайей, — весело продолжал капитан стражи, — школа Батиата описывается как находящаяся в центре города. Теперь мы водим туда туристов. Поверьте мне, мое слово не имеет такого значения, как слово историка. Но место Батиата достаточно легко найти. Следуйте по маленькой тропинке вдоль ручья. Это почти так же легко, как днем под этой луной. Вы не можете пропустить арену. Деревянная трибуна просто высоченная.

Группа рабов, несущих лопаты и кирки, прошла через ворота, пока они говорили. У них также была лестница и плетеная корзина. Они отправились туда, где стояло большое распятие, первое и наиболее символическое из всех знаков наказания, первое из шести тысяч крестов, обозначивших путь в Рим. Когда они приставили лестницу к кресту, стая ворон сердито вспорхнула прочь.

— Что они делают? — внезапно спросила Клавдия.

— Снимают собаку, чтобы мы могли поднять на его место другую собаку, — небрежно ответил капитан у ворот. — Утром оставшийся в живых Munera sine missione будет чествоваться в соответствии с его правами. Там умрет последний раб, который был со Спартаком.

Клавдия вздрогнула. — Я не думаю, что хочу пойти с тобой, — сказала она Крассу.

— Вы можете, если хотите, вернуться домой, — вы отправите с ней двух своих людей? — спросил он капитана.

Но Гай, комфортно похрапывая, двинулся с ними. Елена хотела идти, Красс кивнул и оставил свои носилки, чтобы прогуляться с ней. Носилки переместились вперед, великий финансист и генерал, и молодая женщина следовали в лунном свете. Когда они проходили мимо распятие, рабы снимали потемневшие от солнца, раздираемые птицами, вонючие останки человека, который там умер. Другие копались у основания креста, вбивая клинья, чтобы выпрямить и укрепить его.

— Ничто тебя не беспокоит, не так ли? — спросил Красс Елену.

— Почему это должно меня беспокоить?

Красс пожал плечами. — Знаете, я не хотел критиковать. Я думаю, что это достойно восхищения.

— Что женщина не должна быть женщиной?

— Я принимаю мир, в котором мы живем, — ответил Красс. — Я знаю, нет другого мира. А вы?

Елена покачала головой, не говоря ни слова, и они пошли дальше. Расстояние до школы было не велико, а пейзаж, прекрасный днем, превратился в лунном свете в настоящую сказочную страну. Вскоре они увидели впереди стену арены. Красс приказал носильщикам поставить носилки на землю и оставаться рядом с ними, пока он не вернется. Затем он пошел с Еленой.

Место было маленьким и кричаще безвкусным в своей пустоте. Большая часть железа, обрамлявшего площадки для упражнений было украдено. Деревянные лачуги уже сгнили и половина стены арены упала. Красс привел Елену на песок, и они стояли, глядя на трибуну. Арена показалась очень маленькой и потрепанной, но песок серебрился в лунном свете.

— Я слышала, как об этом рассказывал мой брат, — сказала Елена. — Но он сделал так много, а это кажется таким маленьким.

Красс попытался связать поля, усеянные мертвецами, кровавые сражения и бесконечные изнурительные кампании с этой потрепанной маленькой школой, но не смог. Для него оно не имело значения, и у него не было никаких чувств.