Спасите, мафия!
Шрифт:
— Как Вы меркантильны, учитель, — протянул Франя. — Меряете всех по себе, включая и женщин. Почему? Неужто Вы нам лгали про свой пол? Учитывая вашу внешность, неудивительно.
В руках Мукуро тут же появился трезубец, а глаза подозрительно заблестели, явно возжаждав крови, Бэл же отозвался очередным шишишиканьем и заявил:
— Видишь, Мукуро, тебя раскрыли! Мой немилый кохай решил озвучить выясненную еще в детстве, путем подглядывания за тобой в душе, истину!
— А Вы вообще не принимаете душ без резиновых уточек в коронах, — протянул Фран. — Раз Вы знаете, что я, как Лягушонок, всегда тянусь к воде, должны были понять, что и за Вами в душе я невольно наблюдал, стремясь к водным пространствам.
— Молчи, тупая лягушка, —
— Бедные мои глаза, развидьте то, что видели в детстве и юношестве! — продолжал плясать лезгинку на нервах истеричных мафиози Франя. — Это нанесло непоправимый удар по моей нежной психике и заставило сменить яблочко на лягушку!
— Сейчас ты запросто можешь вспомнить, что такое «печеное яблочко», — процедил Мукуро. — Или «яблочко на вертеле».
— Спасите, Ананасовая Фея разбушевалась и Зубной Бес с нею! — тоном скучающего клоуна заявил Фран, явно решивший вспомнить детство. — Неужели это новый пэйринг? Учитывая пол Феи, вполне возможно.
И Мукуро, и Бэл рыпнулись было к нашему местному троллю на полставки, но я вцепилась в руку Ананаса и перегородила ему дорогу, а Ленка потянула Принца назад. Машка же встала между Лягухом и Высочеством, поймав все три брошенных им стилета.
— Брейк! — рявкнула она и обратилась к Франу. — Братюнь, побереги запал на наших гостей, а то, боюсь, ты их встречать будешь со стилетами в Лягухе. Ты ж не хочешь защищаться от физических атак!
— Думаю, мои ментальные и вербальные атаки ранят посильнее трезубца и стилетов, — глубокомысленно изрек вечно нарывающийся тролль, а Маня, закатив глаза, обернулась к Принцу, ухмылявшемуся так безумно, что мне аж сквозь землю провалиться захотелось, причем вместе с Мукуро — он на Франа глазел не менее устрашающе.
— Спокойно, Мукуро, — пробормотала я. — Можно подумать, ты за столько лет к этому не привык.
— Успел отвыкнуть после того, как он ушел к этим, — высказался Ананас и кивком указал на Бельфегора, которого пыталась отвлечь Ленка, вещавшая:
— Какой смысл калечить собственного кохая? Так ты не сможешь его использовать, а нам его острый язык сегодня пригодится.
— Принцесса права, — хмыкнул Бэл. — Но Принц и не собирался калечить эту тупую Лягушку. Он лишь наградил бы его шапку достойным украшением!
— Мой Лягух — мальчик, — подал голос Фран. — Ему не пойдут украшения, в отличие от Принца или Феи.
— Фран! — рявкнули хором мы с Маней, перехватившей еще один стилет, а я таки вынуждена была рыпнувшегося было к ученику Фея чуть ли не обнять, схватив за запястья и уперевшись лбом в его грудь. Нет, его бы это, ясен фиг, не остановило, но я хоть попыталась. Попытка, кстати, удалась, а вот Ленка чуть возмущенно вопросила:
— Зачем ты кинул нож в мою сестру, Бэл?
— Неужели наш пафосный Принц позволил тебе, мусор, себя так называть? — удивился капитан Варии.
— Принцесса не заметила, но нож должен был пролететь мимо ее сестры и, вонзившись в стену за ее спиной, задеть тупую лягушку нитью, — ухмыльнувшись, пояснил Бельфегор Ленке свой фортель и обратился к Скуало: — Представь себе, разрешил. У тебя какие-то претензии к Принцу?
— Успокойтесь, — вклинился Тсуна, который явно привык к скандалам между мафией и Франом, а потому не стремился вмешаться, но вот назревающий конфликт между капитаном Варии и ее Гением поспешил замять. — Скоро у нас будут гости, давайте попытаемся быть дружелюбными и не испортить нашим хозяйкам вечер, ладно? В смысле… Я очень на вас надеюсь…
Он замялся и смущено улыбнулся, а с лестницы донесся голос нашего белого облачка, явившегося к нам при полном боевом Мельфиоревском параде:
— Тсуна-кун, проблема в том, что наши хозяюшки не хотят, чтобы мы были дружелюбны.
Подойдя к нам и встав между Франом и Скуало, он с вечной улыбочкой добавил:
— Я поискал информацию об этих людях и могу понять
Блин, ему только нотки у фейса не хватает — и прям фрейм из манги! Но я, кажется, повторяюсь… Скажу нечто новое: разве можно на эту няшу долго злиться, даже если она без спроса юзает твой комп? Боюсь, что нет…
— Уже воспользовались — смысл мне истерить? — бросила я через плечо, отпуская руки Мукуро.
— Какая верная позиция! — заявил Бьякуран. — Нам всем стоит ею воспользоваться на этот день, если мы не хотим сорвать контракт нашим многоуважаемым хозяйкам! Давайте попробуем проявить некоторую лояльность, хоть она многим и несвойственна?
— Да, ребята, давайте пока не будем устраивать разборки? — кивнул Савада.
Ответить народ не успел — в дверь позвонили, и я, отметив, что Мукуро снова таинственно ухмыляется, а жажда крови из его взгляда исчезла вместе с трезубцем из его руки, порулила встречать гостей, чтоб им пусто было…
На пороге обозначились две женщины в черных брючных деловых костюмах, одной из которых, обладательнице приятной, но очень строгой внешности, было на вид около сорока, волосы ее были собраны на затылке в тугой пучок, а на носу красовались небольшие изящные очки в прямоугольной металлической оправе, а второй было около двадцати восьми, русые волосы являли миру прическу под названием «каре», а белый платочек в нагрудном кармане пиджака разбавлял строгую атмосферу, навеваемую сосредоточенным и мрачным выражением отнюдь не симпатичного лица с чересчур крупными чертами. За их спинами маячили двое мужчин, один из которых, чуть полноватый короткостриженый шатен лет сорока с очками-половинками на носу, абсолютно стандартной, ничем не примечательной внешностью, и в темно-сером костюме, меня не заинтересовал, а вот второй заставил подумать: «Смерть моя не за горами». Это был высокий, под два метра, короткостриженый брюнет, строгость прически которого портила длиннющая косая челка, скрывавшая его левый глаз и являвшаяся единственной «странностью» в его внешности. Волосы мужчины спортивного телосложения были идеально, просто-таки один к одному, уложены, а на переносице острого, чуть длинноватого носа красовались очки с прямоугольными стеклами в черной роговой оправе, кстати, ничуть не громоздкой, а, наоборот, выглядевшей довольно аккуратно и симпатично, причем левую линзу скрывала челка. Тонкие бескровные губы его были плотно, прямо-таки в полосочку сжаты, бледная, почти прозрачная кожа оттеняла глубокие, затягивающие глаза, причем правый глаз мужчины был ярко-синим, похожим на бездонную воронку, а левый — темно-зеленым, но это я знала исключительно «благодаря» данному им недавно интервью, ведь он никогда не убирал с лица челку, закрывавшую от любопытных взглядов сию диковинку. Черный похоронный костюм-тройка с белой рубашкой и черным галстуком дополнялся белым накрахмаленным платком в нагрудном кармане и начищенными до блеска черными кожаными ботинками. В руках этого красивого (будем честны) двадцатичетырехлетнего мужчины (парнем его назвать язык не поворачивается — слишком уж у него серьезное всегда выражение лица) был черный кожаный портфель.
— Добрый день, проходите, пожалуйста, — натянув на моську фальшивую улыбку, заявила я и отступила от двери, и гости, кивнув, прошли в холл.
Наша мафия выстроилась в один ряд, что удивительно. В центре стоял Савада, босс всё-таки, справа от него стоял Гокудера, затем Рёхей, Дино и Бьякуран, а слева — Ямамото, Суперби, Фран и Мукуро. Маня расположилась перед этой шеренгой, аки командир на лихом коне, правда, в отсутствие этого самого коня (не при Дино будет сказано), а справа от всей этой толпы, у комода, стояла наша сладкая наполовину аристократическая парочка.