Спасите, мафия!
Шрифт:
— Слушай, я устал! — возмутился Фей, являя миру всё свое нахальство. — Иди, вон, своего любителя фауны тряси! Завтра поболтаем, а сегодня я хочу побыть один!
— Фиг тебе, — поморщилась я, понимая, что, если сейчас уйду, потеряю его навсегда. Он ведь упертый, как баран, и если вобьет себе что в голову, фиг выбьешь, даже долотом! А потому поговорить с ним я должна была до того, как он, блеснув своей извращенной логикой, уплывет в непонятные дебри, откуда его потом не выманишь. — Я тебя одного не оставлю. И не надейся. А то ты потом…
— Да что ж ты такая настырная! — перебил меня Мукуро и повернулся на спину. В глазах его застыла боль, и я растерялась, но взяла себя в руки и тихо сказала:
— Мукуро,
Взгляд иллюзиониста смягчился, и на губах на секунду промелькнуло слабое подобие улыбки.
— Никогда? — уточнил он хитро прищурившись.
— Никогда, — кивнула я, и Фей поймал меня за руку.
— Оставайся, — бросил он, переведя взгляд на потолок. — Поведаю, почему так поступил.
— Мир? — осторожно спросила я.
— А мы воевали? — нахмурился фокусник, пристально вглядываясь в белую краску.
— Я — нет, — вздохнула я и сжала его ладонь. — А ты дурью маялся и думал, что я в тебя не поверю. Ну вот чего ты в трагизм впал и Пламя зажечь не мог? Думал, я сочла тебя предателем?
— Нет, — поморщился Мукуро и всё же перевел на меня взгляд. — Граф сказал правду. Потому я и не мог зажечь пламя.
Меня как ушатом ледяной воды обдало. Неужели это чувство в его душе и впрямь настолько сильное, что он не мог зажечь Пламя только потому, что думал, будто не нужен мне?..
— Как так? — пробормотала я, и иллюзионист поморщился, но я взяла себя в руки и тихо казала: — Мукуро, ты ведь говорил, что я тебе не пара, да и вообще…
— Не бери в голову, — перебил меня он и попытался отмазаться: — я тебя не собирался и не собираюсь у твоего правдолюба уводить, так что расслабьтесь. Это мелочи — пройдет.
— Прости, — пробормотала я, опуская взгляд.
— За что? — хмыкнул Фей и усмехнулся. — За то, что была первой, кто сумел меня принять и пробиться туда, куда я никого не пускал? Или за то, что сумела в меня поверить, заставив поверить в тебя? А может, за то, что заинтриговала меня своей способностью к сопротивлению — не иллюзиям, а мне самому? Или же за то, что сумела показать мне, что быть одному — не лучший вариант, и заставила задуматься о том, что друзья делают не слабее, а сильнее? За что ты просишь прощения?
Я боялась услышать слова: «За то, что не полюбила меня, за то, что выбрала другого», — но их не прозвучало. Мукуро не стал винить меня — напротив, он пояснил, почему влюбился. Это произошло потому, что ни внешность, ни коэффициент интеллекта, ни манеры ему были во мне не важны — он полюбил, как бы банально это ни прозвучало, мою душу, и это пугало, но одновременно с тем я понимала, что это значит лишь одно — Рокудо Мукуро всё же не замкнется в себе из-за того, что я осталась с его врагом, не перестанет искать свой свет. Просто потому, что он узнал, что значит любить и быть кому-то нужным, а значит, он будет искать эти чувства вновь, но на этот раз — взаимные…
— За то, что решила, будто ты замкнешься, — тихо произнесла я и посмотрела на иллюзиониста. Он усмехнулся и сжал мою ладонь, а затем кивнул и сказал:
— И не собирался. Это чувство пройдет — в конце концов я не до беспамятства в тебя влюбился. Так что просто забудь об этом. Я хочу быть лишь твоим другом. Помнишь, я сказал: «Я всегда добиваюсь того, чего хочу, но цели ставлю лишь выполнимые»? Так вот, это правда. Я слишком поздно осознал, что чувствую — ты уже успела влюбиться. А ты же постоянная до безобразия! И я понимал, что мне ничем не выбить его из твоего сердца. Так что когда я сказал, что хочу тебе верить, то уже понимал, что что бы я ни делал, всё будет бесполезно. Сам опоздал — сам идиот. А может, и не идиот — как знать. Только невыполнимые задачи я перед собой не ставлю, потому сразу отказался от тебя. Сразу, как только понял, что ты мне не просто друг. Так
Я подумала, что, в принципе, он прав, но только частично, потому что стоило бы уточнить эту фразу словом «некоторые» поставив его перед словами «морально этические принципы», однако сути того, что я не смогла бы в него влюбиться, данное уточнение не меняло. К сожалению, на моей моське отразилось всё, что было у меня в душе: чувство вины и грусть от того, что я не могла помочь другу, как этого ни хотела, потому как не буду же я искать девушку, которую он сможет полюбить — он меня за это сам же и пристукнет по башке метелкой… Фей же, увидев всё это, фыркнул и заявил:
— Ой, и не смотри на меня с таким трагизмом, словно заживо хоронишь! Потому как я не умер, а значит, найду ту, кто меня полюбит. Только посимпатичнее.
— Это да, — рассмеялась я, чувствуя, как с души падает огромный камень, а Фей хмыкнул и заявил:
— Прекрасно, раз ты всё поняла, давай, утешай меня и успокаивай мои нервы: всё же ты их немого потрепала.
— Как? — опешила я.
Мукуро не ответил — он просто улегся поудобнее, закрыл глаза и, отпустив мою руку, расправил волосы по подушке. Я фыркнула и с улыбкой полезла в тумбочку. Если честно, мне отчаянно хотелось увидеть Кёю, но я понимала, что нужна Мукуро, а еще, что мой жених хотел побыть один, хоть и не сказал этого, ведь ему нужно было обдумать произошедшее. Обдумать самому, без посторонних, которые попытаются его утешить… А потому я просто не могла сейчас пойти к нему. Выудив из ящика расческу, я начала осторожно перебирать влажные после душа иссиня-черные волосы иллюзиониста, осторожно распутывая спутавшиеся пряди. Мукуро довольно улыбался, не открывая глаз, а затем вдруг тихо сказал:
— Знаешь, я не хочу потерять твою дружбу. Потому очень рад, что ты окажешься в нашем мире. Ты ведь не прервешь со мной общение там?
— Еще чего не хватало! — возмутилась я и несильно стукнула парня расческой по лбу. — От меня не отбрыкаешься!
— Оя, оя! Я и не хотел! — не меньше меня возмутился господин «Логика отдыхает», почему-то решивший, что я его покину на произвол судьбы. А затем он вдруг прошептал: — Мне твоя дружба важнее, чем любовь. Наверное, потому я и не хотел бороться. Чувствовал, что его любовь сильнее. А мне важнее, чтобы ты была именно другом. Потому что ты первая, кто меня на самом деле понял. Понял, что является для меня главным в жизни.
— Не предавать тех, кто дорог, — улыбнулась я, продолжая расчесывать волосы иллюзиониста.
— Да, — кивнул Фей и тихо сказал: — Задание звучало: «Предать себя», — и я его выполнил, когда ради мафии и ради тебя предал тех, кто мне доверился. Я предал свою цель — уничтожение мафии, я предал свой принцип, появившийся после битвы аркобалено — хитрить, но не наносить удар в спину. И всё ради того, чтобы защитить дорогого человека. Я ведь никого не подпускал к себе и считал, что люди мне не нужны, что ради них не стоит нарушать данные себе самому обещания. А тут вдруг понял, что некоторые люди этого всё же стоят. И этим я предал самого себя. Веру в то, что мне никто не нужен, и в свою душу я пускать посторонних ни в коем случае не должен. Я даже убивать этого твоего правдолюба не хотел, когда он меня в свою сферу затащил! Только подраться… Но не убивать, а такого раньше не было. Ведь он тебе дорог, а я не хочу причинять тебе боль. Можно сказать, что я и впрямь себя предал. А доказал свое предательство, когда нанес удар Шалину и отдал трезубец Джессо, хотя раньше никому, кроме членов банды Кокуё его бы не доверил.