Спасите, мафия!
Шрифт:
Атаки гениального подрывника, не умевшего летать, были бесполезны, и Тсуна велел Хаято возвращаться в бой с самураями. Тот послушался, понимая, что там от него будет куда больше проку, и снова занял место в центре линии обороны, а Кёя переместился на левый фланг — туда, где погиб Такеши…
Больше Владыка Эмма рта не открывал и сражался словно нехотя, Граф же язвительно комментировал каждое действие бойцов и наше с сестрами, и казалось, что он воспринимает всё происходящее как театральную постановку, не более, а пытается сломать нас чисто из спортивного интереса. Однако его слова цепляли, а тонкие подколы задевали за живое. Если честно, я начала сомневаться в том, что жертва Такеши стоила нашего счастья, но пыталась оправдать ее тем, что мечник бы велел мне не винить себя и подумать о том, что это было его собственное решение — прийти на этот бой ради друзей. Однако он не знал, что получит такую травму, и потому все мои обвинения в свой адрес были вполне
Меч Скуало серебристой молнией рассекал ряды самураев, акула Ало носилась над полем боя, не разбирая, чью голову срывает с плеч, и искусно уклоняясь от острых мечей. Платиновые волосы Суперби окрасились в багрянец не только от чужой, но и от его собственной крови, а правая рука его из-за ран почти не действовала.
Бельфегор сеял смерть с усмешкой, словно происходящее не было кошмаром, а являлось чем-то обыденным, но будившем в нем азарт и интерес. Стилеты летели во врагов неотвратимыми веерами, вспарывая плоть, а тонкие, но безумно острые нити сносили головы с плеч, отрубали руки, ноги, превращали живых существ в кровавое месиво… И этот багровый Ад озаряла леденящая душу ухмылка Принца-Потрошителя. Но это была не ухмылка наслаждения — это была усмешка человека, поставившего жизнь на кон и уверенного в своей победе. Ведь он Принц, и он не проиграет. А еще он мужчина, впервые в жизни бившийся за свое счастье и счастье единственного человека, который был ему дорог, и потому Бельфегор Каваллини просто не мог проиграть… Норка Урагана, помогая хозяину бороться за его будущее, белой тенью скользила по головам врагов и превращала в пепел всё, чего касалась алым пламенем на кончике пушистого серебристого хвоста. Самураи уклонялись от нее и пытались нанести удар мечом, однако Минк был слишком ловок, чтобы им это удалось. Сам же Принц-Потрошитель оправдывал и свою кличку, и свое имя, став самым настоящим демоном и неся смерть и разрушение танцующим веером клинков. Его ранили сразу после того, как он помог Лене собраться с силами, и вид королевской крови, как всегда, сорвал у Принца все тормоза. Но, что интересно, Бельфегор не кидался в гущу боя, забыв обо всем, — он сохранил логику и ясность мышления и сражался лишь с первыми рядами, не углубляясь в стан врага, как и другие мафиози. Его лицо заливала кровь, слипшаяся челка мешала обзору, но Гений Варии так и не убрал ее с лица, ведь он давно свыкся с этой ширмой, прятавший ото всех его душу. Черная кожаная куртка была порвана в нескольких местах, а самая большая дыра говорила о том, что Принц серьезно ранен в бок, но он, казалось, абсолютно не чувствовал боли. Или он просто умел ее игнорировать?.. Но уходить с передовой для перевязки этот демон смерти, бившийся ради жизни, не собирался и продолжал яростно атаковать первые ряды врага, обращая самураев в кровавый прах…
С задними рядами разбирались Минк, Ало и Ури, иллюзии Франа, а также долетавшие до них снаряды Гокудеры. Сам же курильщик сконцентрировался на ближних и средних рядах, сметая их динамитом: использование системы CAI и арбалета, стрелявшего за счет Пламени Урагана, было бы сейчас непростительным расточительством. Ведь он обязан был сохранить Пламя для испытания. Рёхей бился кулаками, что было ожидаемо, и в его глазах горел не азарт и не экстремальная жажда хорошего боя, а готовность биться до конца и абсолютная уверенность в победе. Каждый удар истекавшего кровью, но не замечавшего этого мужчины находил свою цель, дробя кости и разрывая внутренние органы, ломая клинки и сминая стан врага невообразимой силой, но раны делали свое черное дело и медленно, но неотвратимо движения боксера замедлялись, а атаки становились слабее. И всё же это не могло сломить человека, решившего биться до последней капли крови за своих друзей…
Фран же, бледный, как полотно, со слипшимися от его собственной крови светло-русыми волосами и горевшими холодной решимостью изумрудными глазами, создавал иллюзии, установив вокруг себя щиты, отражавшие атаки врага, и работая «на дальнюю дистанцию» — обращая в пепел реальными иллюзиями тех, кто находился в задних рядах, и, конечно же, уничтожая тех, кто нападал на него. Кёя дрался исключительно тонфа, причем Пламя Предсмертной Воли на них не зажигал, но и без этого ряды его врагов неумолимо редели и так же неумолимо восстанавливались благодаря владыке Эмма, но это разведчика не смущало, ведь он никогда не сдавался… Дино бился рядом с ним с помощью хлыста и пегаса, который пикировал на нападавших с небес, но вот куда точно придется удар просчитать было просто невозможно, и потому атаки крылатого белого коня всегда достигали цели.
Наверху ситуация тоже была неоднозначной. Эмма-Дай-О летал над полем хаотически, причем всегда спиной вперед, не оглядываясь, словно не ждал нечестных атак. Мафиози перемещались за ним, оправдывая его ожидания и атакуя с хитростью, но не
Нам же с сестрами оставалось лишь наблюдать за этим кошмаром, равно как и Маэстро, однако когда кто-то из армии врага умудрялся прорваться сквозь ряды мафиози, Машин друг метал в него нож, после чего на его месте появлялся другой воин, но так как катана его была еще в ножнах, Маша и Маэстро успевали вырубить его, напав одновременно, а мы с Леной связывали потерявших сознание существ бинтами, коих у меня было поистине немереное количество, и оттаскивали вправо, складывая в ряд. Как только кто-то из них приходил в себя, Маэстро вырубал его ударом ребра ладони по основанию шеи, и к концу дня рядом с ним лежало уже пятнадцать тел.
Солнце склонилось к горизонту, воздух, пропитанный отвратительным запахом крови и смерти, стал морознее, и я, было, подумала, что скоро конец, как вдруг Владыка Эмма щелкнул пальцами, и лед вокруг рук Графа обуяло черное пламя Ада, тут же погасшее. Белые перчатки оказались слегка опалены, но самого шинигами адский огонь не задел, и я с ужасом поняла, что сейчас будет нанесен последний удар. Но какой?..
— Финальные ступени: четырнадцатая, пятнадцатая и шестнадцатая. Последняя точка этого Ада, — произнес Владыка. — Покажи мне бесконечность отчаяния.
— Всенепременно! — усмехнулся Граф, и на его ладони возникло три свечи. — Не завидую я вам, птички мои, — обратился шинигами к нам с сестрами.
Тсуна попытался было кинуться к нам, но был остановлен стеной огня Владыки, равно как и остальные мафиози, бившиеся в воздухе, а на тех, кто сражался на земле, враги буквально навалились всей толпой, словно пытались просто задавить массой. Мафиози отчаянно пытались отбиться, нанося удары как можно быстрее и хаотичнее, но в этот миг Граф рассмеялся леденящим душу, отнюдь не веселым смехом, и перед Франом вдруг возник тот парень, которого Маша называла Валетом, перед Бэлом — женщина лет сорока, которая, как я помнила, была медсестрой в клинике, где лежала Лена, и фактически спасла ее от сумасшествия тем, что не давала ей таблетки, выписанные врачом, чтобы свести мою сестру с ума, а рядом с Кёей появилась Анна — жена Игоря…
— Нет!!! — три женских крика слились в один, но было поздно. Свечи в руках Графа погасли. Безжизненные тела тех, кто был нам дорог, упали в траву…
====== 74) Конец игры. Сценарий куклам выдан. Театр абсурда открывает карты ======
«Ты слеп, а я глух и нем, так давай же возьмемся за руки и постараемся понять друг друга». (Джебран Халиль Джебран)
Три жизни. Три смерти. Три человека, что были важны нам с сестрами, упали на вязкую, окровавленную землю, сраженные ударами тех, кого мы любили. Три секунды назад улыбавшихся, дышащих, живых существа превратились в сломанные игрушки и внесли свою кровавую дань. Дань смерти.
Как же так?..
Дальше всё было для меня словно в тумане… Закат окрасил залитое кровью поле призрачным багрянцем, и за спинами солдат Владыки Эмма появилась черная воронка. Она быстро разрасталась, поглощая замерших солдат, а мафиози, подхватив тела невинно убитых, начали отступать к нам. Огонь, преграждавший путь Тсуне и остальным парившим в воздухе воинам, исчез, и Савада, подлетев к нам, скомандовал:
— Отходим! Иначе нас поглотит воронка!
Маэстро подхватил на руки смотревшую вперед пустым взглядом Машу, Тсуна схватил меня, абсолютно не понимавшую что происходит, за руку и потащил назад, Лена развернулась и медленно пошла за нами с безразличным выражением лица, но тоской и болью во взгляде, а Мукуро, лежавший на земле, вдруг распахнул глаза, резко встал и, бросив взгляд на небо, прихрамывая, пошел следом. Мы отступили, и я, упав на мерзлую землю, закрыла лицо руками, раскачиваясь вперед-назад. Мысли путались, а перед глазами стояла лишь картина того, как любимый мной человек убивает того, кто в детстве был моей опорой. Убивает женщину, не способную защититься…