Спасти кавказского пленника
Шрифт:
Елизавета Дмитриевна появление Тамары и моё проигнорировала. Ее глаза не отрывались от Бахадура, от его ярко-синих глаз на темном лице, прорезанном морщинами.
— На араба не похож, — констатировала она.
— Скорее, он бербер, — подтвердила ее соседка, та самая Катерина Николаевна из пансиона благородных девиц, судя по комплекции и проявленной образованности.
Дамы в зале прекратили активно работать веерами и языками. Наступила тишина.
— Он так опасен? — соизволила, наконец, обратиться ко
— Ваша Светлость! Укажите предмет в комнате, который не жалко. Бахадур покажет.
— Его зовут Бахадур? Какая прелесть! Вот та гравюра на стене, — указала Елизавета Дмитриевна, — она меня бесит!
— Бахадур! Картина на стене! Пять ножей! Только прошу: не улыбайся!
Алжирец проигнорировал мою просьбу и ощерился, вызвав дружный вздох в зале. Его руки стремительно замелькали, и пять ножей образовали в гравюре нечто вроде звездочки. Вздох повторился.
Я присоединился к нему, но по другой причине.
«Если верить сказкам „Тысяча и одна ночь“, женщин привлекают калеки. Не то их манит материнский инстинкт, не то — извращенные фантазии. Все, Бахадур, ты пропал! Или ты, сволочь этакая, на это и рассчитывал?!»
— Вы к нему по-турецки обратились? — осведомилась у меня баронесса.
— Да, Ваша Светлость! Но Тамара как-то умудряется доносить до него свои желания на грузинском.
Баронесса перевела взгляд на Тамару.
— Настоящая грузинка? Никак не избавится от старых привычек? — Елизавета Дмитриевна умела жалить.
Я перевел своей царице слова баронессы. Тамара вдруг резким движением скинула чадри, быстро его сложила и сунула в руки Бахадуру. Непонятно откуда выхватила мантилью и пристроила на своем плоском головном уборе, закрепив заранее припасенной булавкой. Эта чертовка проделала все так четко и быстро, что сомнений не оставалось: тренировалась!
В зале раздались одобрительные возгласы и смешки.
Баронесса внимательно разглядывала Тамару. Та скромно потупила глазки, хотя — ни секунды не сомневался — мечтала на меня победно взглянуть!
— Шарман! — подвела итог своих гляделок кавказская наместница. — Постой пока, девочка, у стены. Тобой мы займемся позже. Вернемся к нашему берберу. В чем ходят на его родине?
— На палубе корабля он разгуливал в феске, Ваша Светлость.
— Феска — это скучно!
Я понял, что баронесса уже приняла решение и Тамару берет. В комплекте с пиратом.
— Как же мне его нарядить? — мечтательно спросила всех дам. Глаза ее горели.
Весь зал оживленно затараторил по-французски.
— Спросите его, — обратилась ко мне Елизавета Дмитриевна, — какие головные уборы носят на его родине?
Я перевел. И поставил Бахадура в тупик. Жестов на подобный случай мы не придумали.
Вдруг его осенило. Он подошел к одной из дочерей баронессы, ткнул пальцем в ее пучок на голове. Переместил
— Все понятно! — догадалась баронесса. — Колпак и чалма. Не интересно. Как одеваются турецкие капитаны-пираты? Вы их видели? — спросила меня.
— Много раз, Ваша Светлость! Последний носил большой оранжевый тюрбан, красную куртку, синие шальвары и желтые туфли без задников и с загнутыми носами.
— Четыре цвета — это перебор. Но тюрбан… — мечтательно протянула она. — Я носила в молодости такой. Из легкой воздушной ткани с султаном, прикрепленным бриллиантовой заколкой. Это было божественно! Вы можете нас покинуть, — милостиво кивнула мне, отправляя восвояси.
Выходя из зала, я шепнул на прощание Бахадуру.
— Проводишь домой Тамару! Я вернусь завтра или послезавтра.
Он пожал плечами: мог бы и не спрашивать.
Пока все, вроде, складывалось удачно. Вопрос с Тамарой решен. Лишь бы Бахадура не затискали, как щенка. И выбрали бы ему такой головной убор, когда тюрбан на человеке, а не человек в тюрбане, как у некоторых сикхов[3]. Сделают из него или индийского раджу, или восточного падишаха. Но он и с этим справится. Я уверен. Мне же стоит подумать не о капризах баронессы, а о том, как выдержать ночную 60-километровую скачку.
[1] Здесь перечислены лишь немногие виды причесок эпохи бидермайера. Упоминаемый ниже «узел Апполона» — это замысловатая конструкция из кос, которую часто укрепляли проволочным каркасом и даже прятали в ней сосуд с водой для цветочного букетика.
[2] Это означало, что баронессе Розен довелось побывать фрейлиной двух императриц — Елизаветы Алексеевны, жены Александра I, и Марии Федоровны, жены Павла I.
[3] Некоторые сикхи носят тюрбаны размером с шар метрового диаметра
Глава 3
О, женщины, вам имя «я хочу»!
К зданию штаба на Эриванской я подъехал, ведя в поводу запасного коня. Этого открытия Золотарев не пережил. Его конь был хорош. Да что там говорить — просто великолепен. Все-таки чистокровный арабский скакун! Но против двух кабардинцев — не боец.
— Так и знал, что Хан-Гирей какую-нибудь бяку мне устроит! Где он? Прячется на каком-то балконе у своих приятелей, чтобы от души посмеяться?
— Успокойтесь, господин поручик! Никто ничего не подстраивал! Это мои кони. Тот, на котором я сижу, — подарок владетеля Абхазии. А второго я купил у черкесов. И не нужно печалиться: пари отменяется!
— Правда? — как-то по-детски удивился Золотарев. К его внешности типичного русака такое поведение удивительно шло. — Тогда по рукам. И давай, как товарищи по полку, на «ты» и по именам. Василий! — представился он.