Спасти красноармейца Райнова. Книга седьмая. Пацифист

Поселягин Владимир Геннадьевич

Впрочем, я не задержался, с поля, дорогу развезло, а тут дёрн спасал, смог с трудом взлететь, дождь в затяжной перешёл и сколько будет идти, я не знаю, а пока сильно землю не промочил, шанс взлететь был. Палатка и Майя в хранилище, порядок, так что потянул в сторону Риги. Через сто километров и тучи ушли, чисто, там сел на окраине, сухо было, уже стемнело, и угнал «мессер» из двух пар прикрытия города. Истребитель. На нём к Хельсинки. Чёрт, и тут дождь стеной, большой фронт. До Хельсинки я добрался, и прямо над городом, перевернув машину, выпал из неё под своим весом. Парашют открыл на малой высоте, мягко приняв крышу одного из зданий на ноги. Моё прибытие для местных частей обороны похоже осталось тайной, дождь скрыл. Мокрый парашют убрал пока в хранилище, спустился, и дальше накинув рыбацкий плащ, пошёл искать себе гостиницу. Пережидать ненастье, так с комфортом. А тут на меня натолкнулась, в буквальном смысле. Девушка в плаще. Куда-то торопилась под дождём. Я аж пошатнулся от её запаха, дыньки упругие о грудь с амортизировали. Думал сначала показалось, а потом присмотрелся и понял, что та ещё и красивая, и фигурка обалденная. На актрису похожа, Наташу Хенстридж, не знал, что это мой тип. Да эта

девушка сто очков вперёд даже Майе даст. Так что убрал ту в большое хранилище. Дальше добежал до гостиницы, на немецком спрашивал где она, у редких прохожих, и был в гражданском костюме. Ну и в гостиницу. Просто заплатил в два раза больше, деньги из кассы штаба той части штурмовиков, марки взял, запас имею. Вот и заселили в лучший номер, одноместный. Свой санузел с душем. Пока Майя, удивившись смене обстановки напевая принимала душ, я достал ту красотку в плаще. Не ошибся, она и есть. Эротичность и сексуальность просто отшибала мозги, так что я тут же и взял её, прямо на полу. Мой трофей.

Блин, неужто изнасилование? Я конечно четыре раза довёл ту до бурного оргазма, видно, что голодная, мужичин не было давно, но вот полные молока грудки настораживали. А та умолял отпустить, дети ждут. Младшей уже больше года. Узнал, что те с её мамой, их бабушкой, и оставил девушку. От таких красоток не отказываются, у меня силы воли на это не было. Немного переступил через себя из-за этого. А понял, что девушка полностью мой идеал, а от идеалов не отказываются. Просто сообщил, что теперь та взята на работу, будет моей наложницей, и плачу десять килограмм золота, как закончится война. М-да, не люблю слёзы. Ничего, привыкнет. Тут и Майя вышла. Долго мылась, почти час тёплой водой наслаждалась. Познакомил их. Дальше Эльзу, так звали девушку, она шведка, ей тоже двадцать пять было, как и Майе, жена финского егеря, уже узнал, отправил в душ, и я следом. Ох и намыл её хорошо. Вообще мозги напрочь улетают, когда Эльза рядом. Да, идеал. Ранее мне не встречались те, на кого у меня мозги отказываются, я про две прошлых жизней, вот повезло встретить. Откажусь ли я от неё? Конечно нет. И вряд ли отпущу её после войны. До конца думаю со мной будет. Хотя, время покажет. Так что отлично в душе провели время. Фигуру оценил ещё раз. Идеал. Сам старался раны не мочить, но не особо получилось. Ещё пока с Эльзой на полу проводили разные позы камасутры, кровь пошла, сам испачкался, её испачкал. Так что после душа, снова одевшись, тампоны наложил на раны, узнал у портье где частный практикующий врач живёт, и дошёл до него. Заплатил много, за молчание, но тот всё аккуратно заштопал, и перебинтовал. Велел не напрягаться.

Дальше вернулся в гостиницу, я на два дня заплатил, и терпеливо ожидал, когда закончится дождь, проведя время с девушками. Эльза дважды пыталась бежать, выпорол хорошо, чтобы таких попыток не было. Да и дойки её вкусные, молоко замечательное, я отпускать не хочу. На молоко я подсел. Сам понимаю, как звучит, но что есть то есть. Два дня так в гостинице и прошли, дождь уже закончился, подсыхало всё, главное, что под прикрытием дождя, я ограбил банк. Взял пятьдесят килограмм золота слитками, денег разных, даже советские рубли нашёл. Ну всё, запас средств имею. Даже выдал по слитку Майе и Эльзе, аванс. Успокоил их. Халатики и тапочки купил девчатам. Другой одежды им не надо и не будет нужно. Ну и как стемнело, а уже было семнадцатое сентября, скоро перевалит на восемнадцатое, вылетел на «Шторьхе» к базе егерей, тут километров двести будет, в сторону передовой. Взлетал с дороги, всё же тут вроде укатанное покрытие, щебёнка, не сильно высохло, но взлетел. Добрался благополучно, големы отлично поработали, уничтожив всех, кто был на базе. Я сразу прибрал новенький и свежий домик, офицерский. Со склада оснащение для дома, от постельного белья, до утвари и посуды. Лампа осветительная подвешивалась под потолок. Потом спальники, две штуки, тёплую одежду, нательное бельё. Унты моего размера. В общем, готовился к суровой зиме. И ладно это, под навесами, где на брёвнах стояли передвижные домики, я обнаружил нечто такое, что меня и поразило, и удивило, и обрадовало. В прошлой жизни мне они не встречались. Баня. Ну или сауна, но на лыжах. Двое спокойно там помыться могут. Для егерей сделали четыре штуки, чтобы на передовой как дома могли в сауне побыть. Из двух небольших помещений, парилка с полкой и помывочная. Печка железная с каменкой. Офицерский домик весил четыреста килограмм, а банька все пятьсот. И что вы думаете? Убрать всё убрал, но у меня полностью заняты оба хранилища. Даже то что освободилось за счёт потраченного топлива или накачаться успело, занято было. Вот по мелочи пришлось выложить самое не важное, чтобы баня вошла. Пулемёты и боезапас. Да уж. Однако такой добыче я был только рад.

Впрочем, всё, мне тут делать было нечего. Для домика-бани оснащение тоже набрал, шайки, мыло, полотенца, простыни. Всё что положено, всё это на складах отдельно было сложено. Сжёг всё, ну и угнав у финнов с аэродрома, его големы полностью уничтожили, наш «СБ», видать трофеи начального периода войны, уже ввели в строй, и до Минска на нём. Добрался. По старому способу, самолёт дальше полетел, а я прыгнул с парашютом. Не успел. Как раз группа «Юнкерсов» вернулась с задания. Я убедился, что этой ночью, за остатки её, те никуда не полетят, поискал и нашел подходящее место, безопасное, старый бункер, куда я хотел убрать ящики с «яками», и вскоре спал в офицерском домике, обнимая Эльзу. Ей тоже отдохнуть надо, малость заездил. Ждём следующей ночи.

***

Моторы «Юнкерса» гудели ровно. Я же поглядывал по сторонам. Сейчас был не вечер восемнадцатого, и не ночь на девятнадцатое. А было утро двадцать третье сентября. На пять не полных суток я задержался у Минска. Да всё эти ящики с «Як-1», целые стоят и мокнут, покоя мне не дают. У немцев всё времени вывезти их не было, на утилизацию. Да и не мешали они. Я в бункере освободил все хранилища, только наложницы и то что приготовлено из блюд, горячая пища, оставил, и убирая в хранилища ящики с деталями самолётов, уносил в лес. Там всё складировал. А то понемногу буду забирать ночами, засекут ещё. А потом

три ночи из леса до бункера перемещался, спускал вниз, складируя. Этим и был занят. Потом всё добро вернул на место, перебрал тщательно, что-то выкинул, в основном укупорки, и сто тридцать килограмм свободного оказалось. То, что за четыре дня накачалось у обоих хранилищ, тоже учитываю. Свободное место я заполнил свежими колбасами с немецкой коптильни, вязанками сосисок. Килограмм на семьдесят вышло. Посетил и ферму. Разведку уже провёл, что где, нашёл в тридцати километрах от Минска. Там добыл сливочного масла сорок кило, и сметаны двадцать литров. Сыр тут, к сожалению, не делали. Но и так неплохо. И вот на аэродром. Два лётчика в экипаже, пилот и наблюдатель. Попасть на борт под видом пилота, перехватил его у будки туалета, мне удалось, но наблюдателя, он в центре фюзеляжа, взять не смог. Крайний в ряду самолёт, так что поднялся в воздух, и потянул к Москве. Через големов в курсе что за задачу поставили экипажу этого разведывательного самолёта. Подслушал. Как раз на рассвете будем над Москвой, и погода там ожидалась безоблачной, как раз для разведки. Аэрофотосъёмку передовой требуется провести.

Я уже поднялся на тринадцать с половиной тысяч метров, вот-вот рассветёт, так что настроив рацию на нужную волну, о да, в этой машине рация была у пилота, и стал вызывать ПВО Москвы. Их частоты я знал. Да любой лётчик, что воюет в Московской битве, она уже началась, знает. Уловив морзянку на этой волне, довольно кивнул, отключив пока наблюдателя от связи, тут тумблер такой был, и стал вызывать нужный штаб.

– Старший сержант Антонов, Тридцать Второй ИАП, вызываю ПВО Москвы. Ответьте, приём.

Так и бормотал я ларингофон, пока наконец не ответили:

– Это Земля-два. Сержант Антонов, покиньте эту волну, перейдите на запасную.

– А я знаю какая у вас запасная? Я двое суток как из плена бежал, и лечу к вам на трофейном самолёте, чтобы приняли безопасно. К кому там обращаться чтобы меня не сбили и сообщили место посадки? Техника секретная, нужен закрытый аэродром.

– Принято, ожидайте. Отбой.

– Мой позывной Енот. Отбой.

Да минуты три, и снова вышли на связь, по моему позывному:

– Енот, ответьте Земле-шесть. Приём.

– На связи. Приём.

– Доложите, что за машину угнали? Приём.

– Высотный разведчик. «Юнкерс-восемьдесят шесть». Разрешите доложить, Земля-шесть? Приём.

– Докладывайте. Вопрос с местом посадки решается. Кто будет сопровождать, тоже. Приём.

– Принято. Докладываю, тринадцатого сентября мой полк был срочно поднят для сопровождения бомбардировщиков, «ТБ» третьей серии. Немцы прорвались, требовалось разбомбить понтонный мост. Задача была выполнена, противник понёс серьёзные потери в технике на берегу. Два «ТБ» было сбито зенитками, как и пять «ишачков» из девяти, в бою с истребителями. Свой посчитал. В боях, прикрывая бомбардировщики, я сбил три «мессера», у меня пушечный «ишачок» был, официально сбитых имею девять самолётов противника, с новыми тринадцать. Хотя их вряд на меня запишут без подтверждения наших наземных сил. После окончания боезапаса, таранил четвёртый «мессер», что атаковал «ТБ», другого выхода не было, их защита наша задача. Кровь из носу, но не дать противнику до них добраться. Обе машины потеряли управление, рухнули в лес. Пришлось прыгать с парашютом, раненый, две пули поймал, в бок и ногу. А там дорога и немцы. Как раз на них и опустился. Хорошо видели ранен, не сильно били, как в первый раз было. У меня это второй таран, первый был на «чайке», двадцать четвёртого, в начале войны у Кобрина, Сто Двадцать Третий ИАП, и на парашюте опускался на лагерь военнопленных. Охрана потом долго била, до состояния котлеты. Половину памяти выбили. Не восстановилась и сейчас. В этот раз перевязали, и на допрос, я назвался вымышленным именем, и вымышленный полк. Немцы решили, что новая часть и хотели узнать где базируемся. Врал как мог, но раскрыли ложь. Меня опознали два других лётчика из моего полка. Тоже сбитые и в плену. Побили и отправили в тыл. Бежал с эшелона с другими пленными, ночью вскрыли створку двери. Везли в Польшу. Около Минска оказался. Дальше два дня подбирался к самолётам. Я лётчик, мне пешком возвращаться лень, тем более опыт перелёта с вражеской территории, на «Ар-2», был, вывез пограничников и раненого корпусного комиссара, за что потом наградили. А тут лётчик в туалет пошёл, вырубил его, переоделся, очки на лицо, и под его видом к самолёту. Дальше взлетел, как разрешение дали, и вот направляюсь на Москву. Проблема со вторым членом экипажа. Он в центре фюзеляжа, с разведывательной фотоаппаратурой. Нужно будет как-то уговорить его сдаться, чтобы тот ничего не попортил. На этом доклад закончил, старший сержант Антонов. Прошёл Вязьму. Время прибытия минут сорок. Высота тринадцать с половиной тысяч метров. Приём.

Меня не раз пытались остановить, выдаю в эфир секретную информацию. Ну прям сейчас, это мой шанс сделать себе имя. А то засекретят всё. Так что выслушал, где меня встретит сопровождение, в нужном квадрате снижаюсь до пяти тысяч метров, дальше шесть «мигов» поведут, канал для связи сообщили, и сказал:

– Принял, Земля-шесть. Разрешите запрос сделать. Получил от пленного в вагоне особо важную информацию, а по её решению есть только один человек, что может справиться. Спец из раненых сообщил, тоже в вагоне перевозили. Из Лубянки, некто майор С, Павел Анатольевич. Там его знают. Пусть пришлют на аэродром, очень важная информация. В эфире выдать не могу, но скажу так, если не договоримся, я угоню у наших самолёт и сам отправлюсь выполнять её. Даже несмотря на запрет командиров. Там ситуация такая, что выбора и нет, или поступаешь как велит честь и совесть, или ты слизняк конченный. И да, я понимаю последствия, чего мне это будет стоить, но другого выхода нет. Поэтому вся надежда на майора С. Его специфика работы. Это всё. Приём.

– Я Земля-шесть, принято, - усталым голосом сказал тот, кто со мной общался. Не радист, явно из командиров.
– Отбой.

– Земля-шесть, - сразу вышел я на связь.
– Вижу шесть «мигов», на высоте восемь тысяч метров, поднимаются и пытаются нагнать. Это моё сопровождение? Приём.

– Да рано ещё, только взлетели. Сейчас выясню. Отбой.

Через три минуты, я уже окраины Москвы видел, вышел на связь, сообщив:

– Это не наши, им уже дали приказ с запретом вас атаковать. Приём.