Спасти красноармейца Райнова. Книга седьмая. Пацифист

Поселягин Владимир Геннадьевич

– Ну да, разложил по полочкам, - кивнул задумчивый Жуков.
– Так «ЛаГГи» из всех трёх машин нам как раз и нужны, получается. Мы и сопровождаем, и перехватываем.

– Получается так, - согласился я.

– Ладно, убедил, машина стоящая. Что за тема, по которой пришёл?

– Есть возможность получить двадцать восемь «яков». Часть ещё в ящиках, собирать нужно.

– Да? И где такое богатство есть? А то сколько заявок не отправляем, ждите в очереди, или вон устаревшие с других округов перегоняют.

– Мои знакомые, когда Минск окружали, угнали эшелон, и прорвались с захваченных территорий, мосты целыми были. Ночь скрыла их. Потом вагоны загнали на запасную ветку и разгрузили. Срочно грузовой состав потребовался. Только тогда глянули что там было, двадцать восемь разобранных истребителей в ящиках. Ничейные.

– Вот оно как? Почему раньше не сообщили?

– Так я с ними встретился вчера у Москвы. Пожаловался на несправедливость, без машин остались, и вот. Так отдают, они им просто не нужны.

– Ладно, разберёмся… А ну идём за мной Антонов,

поговорить нужно.

Так мы и двинули на выход, отошли, без свидетелей. За нами только комиссар пошёл, встал рядом. Жуков же с интересом меня изучая, спросил:

– А ты кто?

Вопрос конечно с подвохом. Я конечно старался держать себя как обычный девятнадцатилетний парень, но видимо всё же что-то где-то прорывалось, и вот эти двое поняли, что со мной что-то не так. И скорее всего комиссар, его цепкий взгляд я часто ловил на себе. Понятно говорить правду, что генерал Шевченко, командующий Вторым Белорусским фронтом, погиб, например, летом сорок четвёртого, и не подумаю. Я ту золотую клетку еле выдержал, чуть не утёк. Тут если узнают, что я из будущего, основная версия, мне вообще хана будет. Держать за закрытыми дверями, взаперти. Нет, такое я даже под страхом смерти не скажу никогда. Однако и врать не стоит, эти сразу поймут, что им лгут, тогда совсем отношение будет другим. Можно сказать, паду в их глазах. Поэтому стоял, мысленно ругаясь, нашлись же проницательные, и несколько удивлённо поглядывал то на одного, то на другого.

– Я лётчик Антонов, этого достаточно, что вам нужно знать.

Те несколько секунд пристально на меня смотрели, переглянулись и развернувшись, молча пошли обратно. Не понял? Я или не подтвердил их мысли, или наоборот, что-то у них сошлось. Не понял по выражению глаз. Подумав, двинул обратно к землянкам нашей эскадрильи, плановое изучение навигационных карт, никто не отменял. История с «яками» вряд ли заглохла, но сейчас явно было не до них. Я подожду.

***

С трудом управляя машиной, моторное масло кидало на козырёк, я перевернул «ишачок», и вывалился под тяжестью своего тела. Изувеченная машина, вращаясь последовала к земле, а я следом, делая затяжной прыжок.

Да уж, ситуация. Две недели прошло с момента как я тогда поговорил с комполка. Про меня как будто забыли, но начала шнырять контрразведка, пару раз меня по надуманным предлогам вызывали и допрашивали. Вообще, «ишачок» пушечный я получил. «ЛаГГи» ушли в другую эскадрилью, их действительно использовали для сопровождения «ТБ», хотя эти тихоходы ещё то мучение, работа адова. «Ишачки» их старые передали нам, так что звено моё полное. Я уже совершил семь боевых вылетов, провёл четыре воздушных боя, в основном на прикрытие войск наше звено отправляли, или мостов, и сбил трёх, но официально мне подтвердили двоих, внесли в учётную книжицу. А тут из штаба фронта, немцы прорвались, срочно разбомбить понтонный мост, что они как раз наладили. Если те кинут дальше свои подвижные силы, хана, снова их любимый котёл, с ударами по флангам. Летели днём, восемь «ишачков», «ЛаГГи» в другом месте заняты были, сопровождали пять «ТБ», что важно, смогли довести, и те отбомбились, в большинстве по войскам, что на берегу стояли, но и переправе хана. Вот только мы их прикрывали для этого, сначала дежурное звено «мессеров» на нас сверху свалилось, мы связали их боем, потом ещё шесть пар откуда-то взялись. Дрались мы с отчаяньем обречённых, при этом старались не допустить немцев к нашим бомбардировщикам. Это и есть наша работа. Три обратно возвращались. Двух приземлили зенитки. Их тут очень много оказалось, хотя передовое звено «ишачков» атаковали зенитки, надеясь проредить, чтобы «ТБ» спокойно работали. Не особо получилось.

Потери, пять «ишачков» и два «ТБ». Свой я считаю. А что делать было, «мессер» выходил в атаку на замыкающего, а у меня боеприпас закончился, вот и таранил. Самолёт получил повреждения, винт разлетелся, ну я и прыгнул. А высота метров пятьсот от силы. Бой на малой высоте шёл. Получается трёх я сбил в воздушном бою, одного таранил. Четырёх сшиб. Тараненный, потеряв крылья, с разбитой кабиной рухнул в лес. Тут вообще заболоченные места, я вот на семидесяти метрах дёрнул за кольцо, парашют штатно сработал, и опускался явно не на сухое место, водичка в траве блестела. Чёрт. А всего в двухстах метрах дорога, где немцы были, стояли у своей техники, и в меня пальцами показывали. Тринадцатое сентября, не лето, осень, хотя ещё пока тепло, но купаться я не хотел. А тут эти гады начали по мне палить. Ногу дёрнуло, бок, и я понял, что меня сейчас банально расстреляют, поэтому отстегнул ремни, и выскользнул из них, с двадцати метров рухнув в болото, пробив верхний слой, и уйдя на глубину метра на два, не меньше. Удар ошеломил меня, чуть не потерялся, но к счастью смог взять себя в руки. Как бы не хуже сделал, утону ещё. А поступил я просто, убрал весь торф вокруг себя, на две с половиной тонны, потому как я не дёргался, а погружался ниже, но достал под собой, объём увеличился, и мощным толчком, меня вытолкнуло наверх и я, ухватившись за траву, откашливаясь, хрипло дышал. По краешку прошёл. Правда, это ещё не конец. Выбравшись по мягкую почву, что колыхалась подо мной, я прополз дальше. Тут дерево, в мёртвой зоне, немцы меня не видят, вот и стал стягивать с себя сапоги, отложив ремень с кобурой, и планшетку, потом комбинезон и форму. Выжал пока, но отложил. Да стал осматривать рану, потом промыл, и достав битны, к счастью все раны сквозные, начал перевязывать. Бок и правую ногу.

Ну а пока занимался

этим, размышлял. Сейчас у меня есть время, я и могу добыть то что нужно в тылах у немцев. Первым делом к Бресту, за Майей, потом остальное. Ну и вернусь обратно. К слову, меня так заинтриговало за кого меня приняли комполка и комиссар, даже про «яки» не вспоминали, они моё любопытство, самое важное у меня чувство с которым я как не боролся, не совладал, так раздразнили, что я ночей не сплю, размышлял, что там вообще такое было? Да уж. И ведь узнал, подслушал ночью разговор, как раз обо мне коснулись. А меня приняли за сынка кого-то из высших чиновников, которого в полку спрятали под чужой фамилией. Им намекнули что у них будет служить такой. Хоп-па, и вот он. Ага, был сынок, вычислил, на «ЛаГГе» летает. А ведь я честно собирался самолёты по одному доставлять и передавать полку. Пусть на них воюют, немцев бьют, чем они там у Минска гниют. А тут всё заглохло, я тоже эту тему больше не поднимал. Кстати, за два дня до этого вылета, одиннадцатого сентября, было построение полка, награды вручили. Немного наград, но я свой орден получил. А это за тех пятерых сбитых в день прибытия. Орден «Боевого Красного Знамени». Так что тут порядок. Пока же выглянув, я ругнулся. Двое немцев, срезав ветки под шесты, проверяя почву, искали пути к моему островку. Засекли всё же. Главное, чтобы минами не сыпали, достать могут. А так мне нужно дождаться темноты, а до неё ещё пять часов.

– Что ж вы в меня такие влюблённые?!
– зло проворчал я, иногда выглядывая, и видя, что немцы не оставляют попыток пробраться к моему островку. Половину пути уже прошли за полчаса.

Да ещё деревья по обочинам дороги росли, явно берег так укрепили корнями. На дерево залез солдат и наблюдал за мной. Вот от него холмик не скрывал. А мне его снять нечем, из оружия табельный «ТТ» и «Наган» с диверсанта. Тогда как немец легко меня мог подстрелить из своего карабина, тут дистанция плёвая, метров двести между нами. Скорее всего так и сделают, когда не смогут добраться. А то уже кричат, предлагая сдаться. Поначалу добренькими голосами, а сейчас точно злыми. Навешают люлей, что сразу не сдался. Оно мне надо чтобы меня целый взвод бил? И ситуация, западня, поди пойми, что и как выбираться. В общем, я сдался, крикнул что сдаюсь, что ранен, перевязывался. Вещи, что снял с себя, давно в хранилище убрал, хорошо документы там всегда держу, сухие остались, ну и выбравшись из-за холма. Скользил на животе, бинты немного мешались, задирались, и добрался да тех двоих, а уж они про проторённой тропке отвели к дороге. Да не били особо, так, пара затрещин. Представился сержантом Ильиным, назвал выдуманную часть, так что меня в машину, и к дороге. Дали грязное одеяло завернуться, шофёр грузового «Опеля» его подстилал под машину, когда чинил её. В масле. Мост нами разрушен, множество пожаров с разбитой техникой, ещё дымились, так что на лодочку, пока сапёры восстанавливали мост, и на ту сторону. На другую машину, и повезли дальше. Как я понял, интересовал их мой полк, видимо решили, что новый перекинули. Местоположение хотели знать. Так что мой план сработал, и болото покинул, и меня везли в тыл к немчуре. Иначе самому бы тут бежать пришлось до их ближайшего аэродрома, добывать самолёт, что с полученными ранами не хотелось бы. Подвижности я заметно лишился.

К сожалению, привезли меня на место до того, как начало темнеть, поэтому сразу к начальству. Это было крупное село со следами боёв, штаб соединения разместился в бывшей школе. И это не штаб танковой дивизии, что тут наступала, повыше. Скорее всего штаб корпуса. Механизированный, или пехотный, пока без понятия. А я надеялся, что запрут в сарай до утра, дадут мне время сбежать, добыть самолёт и улететь к Бресту. Не выходило пока. С другой стороны, штаб вполне крупный, тут рядом с селом могут сделать площадку для взлёта разведывательных и связных самолётов? Вполне. Это тоже шанс, который нужно учитывать, а у таких штабов своё авиазвено обычно имеется. Так что пока не всё так плохо. Допрашивали меня два офицера, майор и капитан, солдат, что завёл в комнату, остался снаружи, за дверью. Я же спокойно подошёл к ним и убрал в хранилище. То, что простейшее, оно у меня пустое. Велосипед только. Для техники же держу. Запасной план тоже не сработал, думал переоденусь в немецкую форму, и под их видом сделаю что хотел, и как стемнеет улечу. Форма не моего размера, майор тучный, капитан высокий и сухой как палка, солдат здоровый, плечистый. Ничего не подходило. Хотя… Я достал из своих запасов новый лётный комбинезон, выменял у старшины, сойдёт для вида. Сначала поменял бинты, уже подсохли, но в тине, отрывал на живую, потом натянул комбез на голое тело, достал и вырубил капитана, со спины был, когда доставал. Также с майором. Забрал ремни с пистолетами, застегнул с капитана, кобура на животе, с «Вальтером». С него же сапоги, мой размер. Фуражка с майора. Ну вот, типичный офицер-лётчик, всё немецкое, должно сойти. Дальше крикнул на немецком, чтобы солдат зашёл, тот и зашёл. Убрал в хранилище, сам закрыл дверь, достал и ударил ножом. А у того каска, вырубить сложно. Так что снял карабин «Маузер», с патронами, подсумки не брал, лишний вес. Всё ценное с трёх тел, спокойно вышел и двинул к выходу.

Пока светло нужно найти стоянку самолётов. Да я сделал просто, осмотревшись от входа, а вышел нагло через центральный, и приметив бегущего мимо солдата, с деловым видом куда-то спешил, приказал:

– Рядовой, ко мне.

– Да, герр офицер, - подскочил тот.

Какое у меня звание солдат не понял, на комбезе знаков различия не было. По фуражке ориентировался, выбрав нейтральное обращение.

– Отведи меня на аэродром, а то я кажется не в ту строну пошёл.

– Но герр офицер…