Спираль
Шрифт:
— Я не собираюсь становиться жертвой фанаберии.
— И еще один совет. Не поддавайтесь журналистам, прессе и телевидению. Помните, что вы не поэт и не деятель культуры. Главное в науке — популярность среди коллег.
— Большое спасибо за совет, Владимир Герасимович!
— А сейчас ступайте отдохните хорошенько и готовьтесь к послезавтрашнему дню.
— Еще раз огромное вам спасибо за отеческий прием. Всего вам доброго.
Рамаз направился к двери. Дойдя до нее, остановился, обернулся и спросил академика:
— Как
— Внимательным и отзывчивым человеком был дорогой Давид! — растрогался Матвеев. — Благодарю вас, как будто поправляется. Врачи весьма обнадеживают нас.
— Счастливо оставаться, Владимир Герасимович!
Рамаз Коринтели закрыл за собой дверь кабинета.
Спальня уютного, роскошно обставленного люкса «Интерконтиненталя» была погружена в красный полумрак.
И юноша, утоливший любовный пыл, и молодая женщина лежали навзничь с закрытыми глазами, хотя ни один из них не спал.
В соседней комнате тихо играл магнитофон. Настолько тихо, что создавалось впечатление, будто ветерок откуда-то очень издалека доносит волшебные звуки музыки.
Женщина собиралась встать, но ей показалось, что молодой человек уснул, и она побоялась разбудить его.
Она как будто только в эти минуты осознала, что впервые за семь лет замужества изменила мужу, и была поражена открытием, что не жалеет о своем преступлении. Не жалеет сейчас, в данный момент, когда, утолив страсть, может здраво судить и оценивать совершенный шаг.
В блаженном забытьи она и тогда не открыла глаз, когда Коринтели встал и вышел в гостиную. По просторному, широкому номеру-люкс разлилась нежная музыка. Молодой человек, по-видимому, исполнял на фортепьяно какую-то французскую мелодию. Он, словно нарочно, подбирал тихие, умиротворяющие напевы.
Еще раз и навсегда женщина заключила, что не жалеет об измене мужу. Если подумать, впервые ли она изменяет ему? Разве сигареты, выкуренные тайком, не были маленькой изменой? Она же знала, с каким отвращением относится муж к курящим женщинам, как прохаживается насчет их мужей!
Разве не тогда началась измена, когда однажды, укладывая в постель пьяного мужа, она пожалела, что не вышла замуж за Важа Муджири, который три года добивался ее руки? Могла ли она когда-нибудь предположить, что придет время и Важа станет известным ученым?
Разве не мечтала она всю жизнь полюбить настоящего мужчину, страстного, сильного и в то же время упоительно поэтичного и утонченного? Точно такого, как Нодар Барамидзе.
Все радовало Лию Рамишвили, все услаждало сердце. Ей было радостно нежиться в люксе «Континенталя», обставленном белой английской мебелью, ей было радостно, что рядом с ней — настоящий, утонченный мужчина.
«Что-то будет завтра?» — мелькнуло вдруг в голове Лии Рамишвили, и она досадливо тряхнула головой — сегодня,
Войдя в свой номер, Лия сразу заметила белые и красные гвоздики в стоящей на столе вазе и очень им удивилась.
«Кто мог принести их?»
Она поспешила подойти к столу. На конверте с золотыми разводами, прислоненном к вазе, было что-то написано на иностранном языке. Она схватила конверт и не дыша открыла его. В нем обнаружилось небольшое письмо и визитная карточка.
Лия поняла одно, что письмо написано по-французски, но что написано в нем, оставалось тайной. На визитной карточке она прочитала по-русски и по-английски: «Нодар Барамидзе, Тбилиси, астрофизик».
— Нодар Барамидзе! — громко повторила она.
«Кто он и почему пишет мне по-французски?
Не разыгрывают ли меня? Или спутали с кем-нибудь?»
Лия сняла трубку и позвонила дежурной — кто заходил к ней и кто принес цветы?
Дежурная ответила, что заходил какой-то молодой человек и просил передать, что зайдет в пять часов.
Пораженная — «Кто это может быть?» — она положила трубку и села в кресло.
«Видимо, спутал меня с кем-нибудь, — решила она вдруг, и у нее отлегло от сердца, — безусловно, ошибся адресом!»
Она аккуратно вложила письмо в конверт и приставила его к вазе. Затем встала, сняла с себя платье, прошла в ванную, умылась и расчесала волосы.
Лия улыбнулась своему отражению в зеркале. Двадцативосьмилетняя женщина выглядела как девочка-подросток. На матовое лицо упали пряди распущенных черных волос.
«Интересно, а этот Нодар Барамидзе красивый?» — невольно подумала она.
Выйдя из ванной, достала из сумочки сигареты, закурила и устроилась в кресле.
«Сказал, что придет в пять. Который сейчас час?» Лия быстро встала, прошла в спальню, взглянула на часы, лежащие на тумбочке у кровати. Ровно три.
«Посмотрим, посмотрим, что за астрофизик явится ко мне!» — шаловливо подумала она и улыбнулась.
Вернувшись в гостиную, она перекусила на скорую руку, даже не разобрав вкус сморщенной сосиски. Подошла к холодильнику, достала «Пепси-колу», открыла и напилась прямо из горлышка.
«Сосну часок», — решила она. Пошла в спальню, разделась и, поставив рядом телефон — она ждала звонка из Тбилиси, — вытянулась на постели.
Утомленная масштабами и непривычным ритмом огромного города, Лия быстро уснула. Ее разбудил телефонный звонок. Протирая одной рукой глаза, другой она подняла трубку — «Слушаю!» — и покосилась на часы.
И чуть не подпрыгнула — было без двадцати пяти пять.
«Вот это поспала!»
Звонил супруг. После первого вопроса перешли к делам. Лия волновалась, поминутно глядя на часы. Гость появится через двадцать минут, а она еще должна одеться.