Спорим, она будет моей?
Шрифт:
Мы дефилируем по коридору, собирая взгляды окружающих школьников. Даже «сонные мухи» вдруг очухиваются и таращатся на нас. Девчонки, как я и предполагала, хмурят брови и недоуменно перешептываются между собой. Я слышу шелестящие обрывки фраз, вроде:
— «…с Плаксой? Серьезно?»
— «…прикол, конечно…»
— «а я видела их вчера вместе, точно вам гово…»
— «…а она ничего!»
Я утыкаюсь взглядом в последнего говорившего. Им оказывается низкий паренек, кажется, классом младше. Он перехватывает мой взгляд и лукаво подмигивает мне.
Надо же, просто
Мы останавливаемся у класса, я прижимаюсь спиной к стене, и надо мной нависает Калиновский, упираясь руками в стену. Он не сводит с меня веселого взгляда.
— Прекрати дрожать, — с улыбкой и очень тихо говорит он.
Я что, дрожу?! И он это видит?! Так, спокойно.
— Я не дрожу, ясно? Просто замерзла! — нагло вру я, но глаз не отвожу.
А вот это совсем выбивает меня из колеи. Он садится со мной за одну парту. Оксана только рада, она уже заняла место Калиновского рядом с Тимофеем. А вот мне это совсем не по душе. Как тут сосредоточишься, когда в воздухе витает этот аромат, ноздри щекочет, заставляет думать о всяком таком… о чем не положено думать в школе!
Пока учитель объясняет тему урока, я глазею по сторонам, пытаясь взять мысли под контроль. Дверь приоткрыта, и я замечаю какое-то движение в коридоре. Присматриваюсь внимательнее и вдруг встречаюсь глазами с темноволосой нимфой. Она смотрит прямо на меня, но ощущение такое, будто бы я попала не под ее взгляд, а под наковальню. Желудок сжимается, и я прямо чувствую, словно уменьшаюсь в размерах. Она отводит Взгляд, поправляет волосы и исчезает из моего поля зрения.
— Знаешь, что поможет нам «укрепить», — с иронией шепчет мне на ухо Матвей, — наш статус в обществе?
— Что? — упавшим голосом спрашиваю я.
— Туса. Грандиозная туса, которая как раз так удачно выпала на сегодняшнее число.
— Что? Нет! Мне нужно…
— Да-да-да. Тебе нужно заниматься. Но сегодня пятница. И день рождения Карины. Так что можно и отдохнуть, — он наталкивается на мое непробиваемое лицо, поднимает брови и нагло использует свой главный козырь, — ты ведь сама этого хотела!
Я глубоко вздыхаю и провожу рукой по лицу. Кем бы ни была эта Карина, меня не приглашали на ее день рождения. Это я и говорю Калиновскому, но он только хмыкает и закатывает глаза.
— Ты что, забыла? Ты теперь со мной.
Глава 27. Матвей
— Ты вообще как, в норме? — спрашивает Тима таким знакомым мне правильным тоном. — Хочешь отправить Олесю в самое логово волков?
Мне нравится, что он не понимает моих поступков. Это делает меня кем-то вроде гуру. А объяснять я люблю. По крайней мере, ему. Пусть мальчик учится у лучших.
— Во-первых, — улыбаюсь я, примеряя новенькую черную рубашку, — я не уважаю навязчивых людей. А она прямо-таки липучка. Везде таскается за мной, сует нос, куда не надо, хоть и фигура –
— Карина? — Тима стоит в соседней примерочной и возится с «молнией» на брюках, что-то у него там заело.
— Она. Пусть уже смирится с тем, что я занят, и она мне не интересна.
— А она тебе не интересна? — искренне удивляется Тим. — Вроде бы по всем параметрам тебе подходит.
— Не начинай, а? Сейчас – не интересна. У меня есть дело поважнее, сам знаешь. О чем это я? А! Во-вторых, Плакса, то есть, Олеся должна увидеть мое отношение к ней. А такая тусовка – самое подходящее для этого место.
Ткань, скрывающая меня от других людей, бесцеремонно отодвигается в сторону, и Тима заглядывает в мою примерочную.
— Твое отношение? — переспрашивает он, хмурясь.
Я стою к нему спиной и вглядываюсь в выражение его лица в зеркале. Затем делаю импровизированные «кавычки» пальцами и говорю по слогам, а то подумает еще невесть, что:
— Мо-е о-тно-ше-ни-е!
Занавеска резко задергивается, и я слушаю, как Тима возвращается в свою примерочную. Некоторое время мы молчим.
— Знаешь, на что это все похоже? — вдруг спрашивает он.
— Ты же все равно скажешь.
— А похоже это все на то, что Олеся тебе нравится. В самом прямом смысле этого слова. Вспомни, ты всегда говорил мне, что на такие тусовки нельзя приходить с подружкой, а теперь что? Что изменилось? Или ты и правда решил остепениться?
На этот раз я вторгаюсь в его примерочную и кривлю лицо.
— Совсем спятил? Ты посмотри на себя! Это не ты ли решил остепениться? Зачем тебе галстук?!
Будь на его месте Федор, тот бы сразу же стащил галстук и принялся оправдываться. Тим же нисколько не смущается, поправляет воротник рубашки и остается доволен собственным отражением в зеркале.
— Знаешь, чего я не могу понять? — он поворачивается ко мне и хитро поглядывает на меня. — Почему ты так держишься за это пари? Ты уже и с Федей разругался из-за него. И с Владом. И…
— Ну же, продолжай. И с тобой, да? Я что-то пропустил?
Я уже начинаю раздражаться. Пусть нацепит хоть сотню галстуков одновременно, да пусть хоть костюм себе из них сошьет, в душу-то ко мне зачем лезть?!
Тима буравит меня взглядом несколько долгих секунд и отводит глаза. Его лицо напрягается, уголки губ еле заметно подрагивают.
— Ты шантажировал меня, — тихо говорит он. — Если ты уже об этом забыл, то я помню. Ты так хотел заполучить Плаксу, что не постеснялся угрожать мне. Хочешь рассказать Федору о том, что у меня было с его старшей сестрой? Рассказывай. Только вот даже не думай, что этим ты сможешь заставить меня поддерживать любое твое решение.
Я в ступоре смотрю на него. Этому чудаку удалось вызвать во мне чувство вины. Да, я просил Тиму замолвить за меня словечко перед Плаксой, и да, возможно, я был с ним резок и неосторожен в выражениях. Но я и не предполагал, что у Тимофея сложилась в голове такая картина. Я открываю рот, чтобы заверить его, что не собирался и не собираюсь раскрывать его тайну Феде, но, по-видимому, момент упущен, потому что я не успеваю сказать и слова.