Спортивное предложение

Олдридж Джеймс

Послышался смех, шум и иронические возгласы в зале, кое-кто принялся аплодировать. У нашей учительницы мисс Хильдебранд пылали щеки, она счастливо улыбалась.

Подумать только: мисс Хильдебранд, оказывается, тоже на стороне Скотти! А я-то считал, что она не простит ему ящериц…

— Если суд позволит, — заговорил отец, когда судья восстановил относительный порядок, — есть одно обстоятельство, которое я хотел бы уточнить. А именно: мы представим пони только в том случае, если обеими сторонами будет строжайше соблюдена

буква закона, предусматривающего подобные случаи. Пони будет передан в полицию, его поместят в полицейский загон, где он будет находиться под неусыпным надзором полиции при гарантии, что не будет допущено никакого вмешательства сторон, иначе как по обоюдному соглашению. Мы передадим пони только на этих условиях, которые не должны быть нарушены никем и ничем.

— Прекрасно! — сказал судья. — Только это не моя задача — давать указания полиции, как ей выполнять свои обязанности.

— Тогда я попрошу сержанта Коллинза заверить честным словом, что будет соблюден изложенный мною порядок.

Коллинз встал:

— Я могу заверить суд, что мы будем охранять пони, как положено.

— В этом я не сомневаюсь, — сказал отец. — Но необходимо строгое соблюдение буквы закона. Нарушение повлечет за собой серьезные осложнения.

— О боже милостивый! — простонал Стрэпп.

— Итак, мистер Стрэпп, вы снимаете обвинение Скотта Пири в краже? — спросил окончательно потерявший терпение судья.

— Да, ваша милость, мы снимаем обвинение.

— Тогда пусть будет занесено в протокол, что обвинение снимается с повестки дня суда.

Так была восстановлена гражданская честь Скотти, и как раз в это мгновение констебль Питерс ввел его в зал суда.

Вид у Скотти был довольно всклокоченный, но на его загорелом лице была написана решимость бороться.

< image l:href="#"/>

— Привет, Скотти! — крикнул кто-то из зала.

Это был старик Питерсон, ночной сторож лесного склада. Он любил пошутить с нами, школьниками. Бывало, даст шестипенсовую монету и наказывает купить «полосатой краски». И мы уж знаем, что это он дарит нам монетку.

К Скотти подходили, хлопали по плечу. Вокруг Эллисона Эйра тоже вертелись люди, что его здорово раздражало. Картина была весьма примечательная. Город на глазах раскололся на два лагеря: одни — за Скотти, другие — за Эллисона или, точнее, за Джози.

— К порядку в суде! К порядку! — прокричал судебный пристав Кафф.

— Я велю очистить зал, если не прекратятся эти демонстрации! — крикнул и судья.

Но публика уже расходилась. Было объявлено очередное дело — тяжба двух братьев.

Все еще надеясь, что отец не видел меня, я пробрался через толпу к двери, вышел на улицу и побежал. Не успел я завернуть за угол, как меня окликнули:

— Кит! Кит Квэйл!

Это была мисс Хильдебранд. Я знал, что она заметила меня в суде, и остановился, надеясь

уговорить ее не жаловаться на меня директору.

— Что ты тут делаешь? — спросила она громко и покраснела.

Она краснела, даже застав нас за какими-нибудь проказами, и всегда говорила громко, стараясь быть строгой и суровой. Ей это никогда не удавалось.

Оправдания мне не было, и я переминался с ноги на ногу, ожидая заслуженной взбучки.

— Ну ладно, — сказала она. — Пойдем в школу.

Идти с учителем не очень-то приятно в любое время, а уж с мисс Хильдебранд, да еще при таких обстоятельствах, тем более.

— Твой отец — очень умный человек, — сказала она.

— Я знал, что он выручит Скотти, — гордо ответил я, хотя не был в этом уверен до самой последней минуты.

— Я думала, что они отправят Скотти в тюрьму. Если бы они так сделали, — добавила она, по своему обыкновению, смущаясь, — я бы встала и заявила протест.

— В суде, мисс Хильдебранд?

— Да. Именно в суде.

Я был поражен. Мысль о том, что эта робкая, легко краснеющая женщина могла подняться в суде и протестовать, привлекая к себе всеобщее внимание, казалась настолько невероятной, что я только подумал: сколько же волнения вызвало в городе дело Скотти!

— Я не могла видеть, как несправедливо с ним обращались, — продолжала она. — Скажи, пожалуйста, отцу, что им восхищаются.

— А как вы думаете, что случилось бы со Скотти, если бы мой отец не взялся его защищать? — спросил я.

— Страшно подумать, — сказала мисс Хильдебранд; ее легкие, быстрые шаги словно аккомпанировали нашему разговору. — Они быстро осудили бы его и, наверно, посадили бы за решетку, если бы он не сказал, где пони. Но я убеждена, Кит, что это его пони. Не может быть, чтобы это был пони Джози Эйр. Я просто не могу поверить…

ГЛАВА XII

?

Когда мы пришли в школу, было уже ясно, что мисс Хильдебранд не пожалуется директору. Вместо этого она велела мне сто раз написать: «Мы должны уважать того, кто ищет справедливости для всех». Я воспринял эти слова как комплимент моему отцу да и самой мисс Хильдебранд за ее решимость защищать Скотти. В то же время я все-таки понес наказание. Таким образом, справедливость была восстановлена. С тех пор я еще больше стал уважать нашу учительницу истории.

Учителя в классе еще не было, и мое сообщение о том, что обвинение со Скотти снято, было встречено громкими одобрительными криками половины класса. Правда, раздалось и кошачье мяуканье противников. И немедленно разгорелся яростный спор. Он продолжался до тех пор, пока одна из девочек, Джиль Адамс, не спросила меня:

— Но они установили, что Скотти увел пони?

— Ну конечно! — И я рассказал, как мой отец признал это в суде.

И снова — взрыв одобрения одних и возмущенные крики других.