Средь бала лжи

Сафонова Евгения

Лив покивала с облегчением.

А потом, на свою беду, спросила:

— И где он тогда в это время?

— Как я понимаю, смотрит на мир вместе с братом. Но видит только то, что в этот миг видит его тело, слышит то, что слышит его тело… чувствует то, что чувствует его тело. И абсолютно беспомощен. — Иллюзионист накрыл её ладошки своими, словно в знак утешения. — Его руки, ноги, губы и глаза подчиняются другому человеку. Он двигается помимо своей воли. Он смотрит туда, куда

не хочет. Его губы размыкаются, когда он хотел бы смолчать.

— То есть темнота даже лучше? — помолчав, тихо спросила Лив.

— Возможно. В чём-то.

Шею, о которой Лив забыла на время разговора, снова обожгло. Поёрзав на коленях волшебника, она неуверенно покосилась на Заклинателя.

Всё же решившись, подалась вперёд: к уху Иллюзиониста, щекочущемуся обрамлявшими его золотыми кудрями.

— А вы не можете как-нибудь ему помочь? — прикрыв губы ладонью, прошептала она. — Чтобы у них у каждого снова стало своё тело?

Под испепеляющим взглядом Заклинателя Мастер безо всякого смущения склонился к лицу девочки:

— Если познакомишь меня со своим другом, — заговорщицки шепнул он в ответ — тоже на ушко, — попробую.

Наблюдая за их шушуканьем, Мечник усмехнулся с какой-то снисходительной нежностью.

— Правда?

— Правда. — На миг отстранившись, кончиком пальца Иллюзионист задорно поддел её нос. — Я ведь наследник Ликбера, как-никак. Что-нибудь да могу.

— А ты не выдашь его Заклинателю?

— Ни в коем случае. Я детей не обижаю.

Лив никогда не мечтала о старшем брате. Ей вполне хватало сестры.

Но сейчас она поняла, что если бы хотела старшего брата — то только такого, как Вермиллион Морли.

Когда Арон и Странник шагнули вперёд, словно соткавшись из темноты Штолен, трое волшебников и драконья избранница вскинули головы с одинаковым напряжением.

— Что хорошего скажете? — со своей извечной шутливостью осведомился Иллюзионист.

— Не знаю, хорошо это или плохо, но мой брат не лгал. — Амадэй обвёл всех четверых усталым взглядом. Мельком посмотрел на спящего дракона. — Таша действительно наверху. И я надеюсь, что кое-кто придёт в себя достаточно скоро, чтобы доставить нас в нужное место к нужному часу.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ. ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА МАСКАРАД

— Дурацкая это всё-таки идея, — поправляя маску, буркнула Таша. — И зачем нужно было так выряжаться?

— Моя королева, учитесь получать удовольствие при каждом удобном случае, — поучительно откликнулся Алексас.

— Тем более кто знает, представится ли нам следующий, — туманно заметил Найдж, первым вступая в бальный зал.

Иллюзии,

которые он сотворил в качестве бальных нарядов, были на диво материальными: несуществующая парча тяжёлой юбки весьма убедительно волочилась за Ташей длинным сапфировым шлейфом, узкие рукава не менее убедительно сковывали движения. Волосы пришлось оставить распущенными — они были слишком коротки, чтобы собрать их в причёску. Картину довершили кружевные перчатки и маска в тон платью; и хоть зеркала в комнате не было, Таша сделала выводы о своём виде по тому, что прочла в глазах своих спутников.

С мужскими нарядами Найдж особо заморачиваться не стал. Наколдовал штаны, рубашку и камзол — алый себе, сапфирно-синий Алексасу, — обойдясь без кружев и позолоты. Впрочем, вступив в бальный зал, Таша понимала, что она скорее выделяется из толпы: большинство предпочло карнавальные наряды, и по изяществу отделки они не шли ни в какое сравнение ни с платьем, что Таше сшили к королевскому балу, ни с костюмом, в котором герцог Орек явился на королевскую аудиенцию.

Бальный зал, впрочем, тоже не особо походил на те, что Таша видела прежде.

Зал был огромен. И производил довольно-таки гнетущее впечатление. Вместо сверкающего мрамора отделали тем же камнем, что и по всему замку — зато куполовидный потолок и стены, скруглённые по углам, оказались зеркальными. В качестве украшения дворцовых зал часто использовали зеркала, но здешние стены и потолок не украсили зеркалами: они сами были единым огромным зеркалом. В пожелтевшем от времени куполе отражались медные люстры, горевшие приглушённым светом неярких волшебных огней, и маски под ними; из-за тусклого света тени в зале плясали наравне с людьми и эйрдалями. Игра отражений рождала ощущение, что зал бесконечен, и гости, пестревшие внизу, оттого казались ещё ничтожнее.

Довершала картину музыка, звучавшая из ниоткуда, игравшая безо всяких инструментов. Она была чистой, мелодичной, безукоризненно подражавшей пению настоящих скрипок и флейт, но было в ней что-то… неправильное. Механическое.

Мёртвое.

А ещё в дальнем конце зала виднелся трон. Самый настоящий, с высокой спинкой, бархатной подушкой и занятной резьбой. Он был не просто на возвышении — он высился на широком балкончике, заботливо окружённом парапетом.

Вот там и появится Зельда, поняла Таша. Появится в конце бала, как появлялась всегда.

Если, конечно, верить рассказам Андукара.

«Зачем всё это? — спросила она вчера у эйрдаля. — Зачем вы устраиваете балы?»

Тот в ответ равнодушно и неопределённо повёл рукой.

«Попытка создать подобие блестящих дворов людей. Попытка походить на тех, кто привык скрывать свою личность только на маскарадах. Попытка забыть о том, кто мы на самом деле, и на пару часов притвориться теми, кем мы не являемся. — Он пожал плечами. — Зельде нравится будить в своих слугах… предвкушение будущей жизни. В конце концов, сейчас жизнь многих обитателей замка не слишком радостная».