Сталин. Большая книга о нем
Шрифт:
298
руководители и сами «примут надлежащие меры» без излишней опеки и напоминаний с его
стороны. Ведь Сталин допустил еще одну огромную ошибку, когда для того, чтобы «не
нервировать» военных излишним надзором со стороны Л. Берии, в феврале 1941 года
переподчинил особые отделы, военную контрразведку наркомату обороны.
В итоге информация о возможном саботаже зависала у военных. А после начала
расследования дела Павловых, в середине
картину саботажа военными приказов Москвы — см. доклады особых отделов (3-го
управления) в статье М. Мельтюхова «Начальный период войны в документах военной
контрразведки (22 июня — 9 июля 1941 г.)». Вышла она в 2009 году в сборнике о начале войны
в издательстве «Яуза» (выложена на.
По ЗапОВО: «…Согласно рапорту начальника 3-го отдела 10-й армии (начальника
контрразведки армии. — Авт .) полкового комиссара Лося от 13 июля, “9-я авиадивизия,
дислоцированная в Белостоке, несмотря на то, что получила приказ быть в боевой готовности с
20 на 21 число, была также застигнута врасплох и начала прикрывать Белосток несколькими
самолетами МиГ из 41-го полка” (там же. Д. 99. Л. 331)…»
То есть приведение в боевую готовность авиационных частей происходило так же, как и
наземных войск, еще до 20—21 июня, но часть командиров проигнорировала эти приказы!
(Командира этой 9-й САД расстреляли. Подробнее о ВВС и ПВО округов поговорим в
отдельной главе…)
По этим докладам видно, что приказы о повышении боеготовности войск западных
округов перед 22 июня проходили не только через командиров и особистов, но и по линии
политорганов РККА. Но возвращаемся к Н.Г. Кузнецову, который, похоже, имел об этом
смутное представление (или делал вид):
«Мне представляется совершенно необоснованным утверждение, что И.В. Сталин
переоценил силу договора с Германией. Этому трудно поверить, исходя из того, что Сталин
считал фашизм и Гитлера своими самыми непримиримыми врагами. В этом он, конечно, был
убежден и после войны в Испании. Как опытный политик и лично хитрый человек, он не мог
чрезмерно доверять вообще какому-либо договору, а тем более договору с Гитлером.
Это подтверждается и высказываниями Сталина как в момент подписания договора, так и
позднее. После приема Риббентропа в Екатерининском зале Большого Кремлевского дворца,
оставшись в своей среде, Сталин (по словам очевидцев, и в частности В.П. Пронина, сидевшего
на приеме между Сталиным и Риббентропом) прямо заявил, что “кажется, удалось нам провести
немцев”. Похоже на то, что он сам собирался обмануть, а не быть
Из последующих косвенных разговоров со Ждановым я мог вынести заключение, что
договор еще будет действовать долго, но не потому, что в него кто-то чрезмерно верит, а потому,
что “война на Западе затягивается” и наши противники (Германия и Англия) будут длительное
время связаны борьбой, а нам предоставляется возможность заниматься своим мирным трудам
и готовиться к войне. Против кого? Ввиду того что Сталин, как мне кажется, верил больше в
победу Гитлера (к чему были все основания по ходу войны в те годы), то, стало быть, и воевать
он собирался с фашистской Германией. Да и территориально это было наиболее вероятно.
Этим неверным предположением, что “война на Западе затянется”, и объясняется
непринятие конкретных мер по повышению готовности Вооруженных Сил в 1939—1940 гг.
Дескать, главное, вроде наращивания дивизий и оружия, делается, границы на западе и юге
отодвигаются, и идет создание новой оборонительной линии. Остается в случае необходимости
привести армию в полную готовность. Вот в этом и заключалась первая крупная ошибка.
Армию привести в готовность следовало раньше. Она должна была учиться по планам войны.
Этим нужно было заниматься ежедневно, хотя бы и не ожидалось скорой войны. И.В.
Сталин не понимал значения кропотливой и длительной работы с разработкой и введением в
жизнь оперпланов. Не придавали этому большого значения и военные руководители. А им это
следовало понимать больше, чем штатскому Сталину».
Примерно это сегодня твердят и сторонники Резуна и сторонники официоза — мол,
следовало шибче работать в деле повышения боеготовности армии и страны к войне. Но Сталин
верил в силу договора о ненападении и поэтому ничего особого не делал. Либо верил военным
и пустил дело «на самотек»…
Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»
299
На подобные высказывания очень жестко реагировал впоследствии В.М. Молотов, мол,
надо было этих «советчиков» поставить руководить страной, тогда они показали бы, как надо
было к войне готовиться в эти полтора — неполных два года…
«Потом, с начала 1941 г., события стали развертываться ускоренными темпами, и тогда
Сталин допустил вторую ошибку. Вместо того чтобы объективно оценить обстановку, признать
свое прежнее ошибочное представление о начале возможного конфликта, он с удивительным
упрямством, характерным для него, продолжал уверять в невозможности нападения. И совсем