Сталин. Большая книга о нем
Шрифт:
не потому, что верил в договор, а исходя (иногда слепо) из своих однажды принятых решений и
сделанных выводов, он отрицал возможность скорой войны. На это толкало его и окружение».
В спорах на исторических интернет-форумах в таких случаях просят: «Дайте ссылочку»
— где и когда, в присутствии каких лиц (и подтверждают ли эти лица данное) Сталин такое
высказывал…
«А к этому еще добавилось опасение вызвать конфликт раньше времени. С таким
мнением Сталина и
готовности».
Вот это верно — даже отдавая приказы о повышении боевой готовности с 11 июня,
Сталин всячески ограничивал военных — шли запреты занимать вплоть до 22 июня полевые
укрепления на границе (предполья), запрещалось в случае нападения без особого приказа
пересекать границу, требовалось уничтожать врага только на своей территории, что вполне
разумно.
Ведь СССР мог быть вместо жертвы агрессии выставлен и агрессором, к чему стремился
Гитлер и что в принципе устроило бы и Англию с США. На будущее…
«Отдавая приказание Тимошенко, Жукову, Тюленеву, Щербакову, Пронину, он внутренне
еще больше верил себе. Поэтому приказания носили нерешительный характер. Отдавая
распоряжения, Сталин как бы говорил: Нy уж коль скоро все говорят о возможном нападении,
то примите на всякий случай необходимые меры, а я пойду отдыхать».
Здесь Кузнецов подтвердил интересный факт, который всячески отрицается сторонникам
Резуна (да и официоза). Мол, если военные получили бы приказ до 22 июня приводить войска в
б/г и узнали точную дату нападения, то почему партийные органы таких приказов или
уведомлений в это же время не получали?! Как видите, московские партийные руководители
еще днем 21 июня были вызваны в Кремль и поставлены в известность Сталиным о вероятном
нападении (далее он это пишет более подробно). Также и Хрущев в своих воспоминаниях
признал, что 21 июня он, партийный руководитель Украины, получил от Сталина
предупреждение, что немцы нападут 22—23 июня, в выходные… То есть предупреждения по
партийной линии о предстоящем нападении руководителей западных республик тоже были.
«К сожалению, непринятие предохранительных мер со стороны военного руководства
наложилось на ошибку Сталина и усугубило ее. Военное руководство не принимало
решительных мер до самого начала войны».
Похоже, Н.Г. Кузнецов либо не знает о «приказе ГШ от 18 июня», либо лукавит. Хотя в
принципе Кузнецов прав: именно военные и не принимали «решительных мер»…
«Приходится только гадать, что думал Сталин о готовности Вооруженных Сил в канун
войны? Полагал ли он, что войска встретят во всеоружии нападение, сказать трудно. Его вина
бесспорна
Зная, что Сталин накануне вызывал работников Москвы (Щербакова, Пронина и других)
и требовал от них быть в эту ночь начеку и не отпускать секретарей райкомов, или что он днем
21 июня лично звонил И.В. Тюленеву, напрашивается вывод, что он беспокоился за оборону. Не
полагался ли он после вызова Тимошенко и Жукова (около 17 часов) целиком на их
расторопность и повышенную готовность? Об этом могли бы сказать они сами».
Похоже, слишком доверился «тиран» военным в этом вопросе. Но с другой стороны — а
как он мог «не доверяться»? Для чего тогда существуют военные? Это их обязанность — иметь
вооруженные силы в достаточной боеготовности и быть готовыми, получив необходимые
данные о возможной угрозе и необходимые указания по повышению боеготовности, выполнить
их точно и в срок.
«И сейчас задаешься вопросом: когда осознал Сталин свою ошибочную позицию по
Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»
300
отношению к договору с Германией? Конечно, когда наступление стало фактом, его отрицать
было невозможно. Но неверие, или, может быть, правильнее в данном случае сказать, сомнение,
что немцы напали на Советский Союз, существовало даже после первых известий о войне. Что
переживал в этот момент лично Сталин, когда ему доложили о начале войны, мне не известно,
но говоривший со мной по телефону Г.М. Маленков, которому я доложил о налете на
Севастополь в 3 часа 20 минут, явно не хотел верить. Доказательством этому служит его
перепроверка моих сведений у командования Черноморского флота.
Это дает основание сделать вывод, что день-два тому назад или даже накануне, когда
давались указания Наркомату обороны о возможном нападении, твердого убеждения в
готовившемся нападении не было. Это и привело к тому, что указания, данные вечером 21 июня,
не были категоричными и требующими принятия самых срочных и решительных мер по
повышению готовности».
Интересное свидетельство адмирала: оказывается, действительно военные получили
«день-два тому назад» и тем более «накануне» указания о «возможном нападении»! А потом эти
же военные и рассказывали, что даты нападения они не знали…
Война — это большая политика. И похоже, нарком ВМФ не шибко в ней разбирался.
Стоило Сталину только чуть перегнуть в подготовке к войне, в приведении в б/г, как из жертвы
агрессии СССР мог моментально оказаться агрессором. Даже в итоге став победителем, после