Сталин. История и личность

Такер Роберт

В январе «голодного тридцать третьего» Сталин доложил на пленуме ЦК ВКП(б) об успехах пятилетки. Основная задача пятилетки состояла в том, чтобы превратить Советский Союз из страны аграрной и немощной в страну индустриальную и могучую, вполне самостоятельную и независимую от капризов мирового капитализма; заложить экономическую базу для построения социалистического общества; перевести мелкое и раздробленное сельское хозяйство на рельсы крупного коллективного хозяйства; создать в стране все необходимые предпосылки для максимального повышения обороноспособности, дающей возможность оказать решительный отпор любым попыткам военного нападения извне. Это трудное дело осуществили не в пять лет, как требовал пятилетний план, а в четыре года и три месяца.

В СССР не было тракторной промышленности, а теперь есть. Не было автомобильной промышленности, а теперь есть. Не было значительного сельскохозяйственного машиностроения,

а теперь есть. С последнего или предпоследнего места в мире по производству электроэнергии, добыче угля и нефти СССР выдвинулся на одно из первых В СССР есть теперь новая угольная и металлургическая база на востоке, есть новые центры текстильной промышленности в Средней Азии и Западной Сибири — и все это в масштабе, намного превосходящем западноевропейскую промышленность. СССР превратился из аграрной страны, в страну индустриальную. Если в 1928 г. удельный вес промышленной продукции по отношению к сельскохозяйственной составлял всего лишь 48%, то в 1932 г. он достиг 70%. Правда, все эти достижения стоили «известных затруднений» в сфере производства товаров широкого потребления. Но если бы вместо того, чтобы израсходовать 1,5 млрд инвалютных рублей на импорт оборудования для тяжелой промышленности, правительство потратило хотя бы половину этой суммы на импорт хлопка, кожи, шерсти, каучука и т. д., у СССР не было бы сейчас такой мощной тяжелой индустрии и он оказался бы безоружным в капиталистическом окружении⁷⁹

Так Сталин подводил баланс предшествующих четырех лет. Нельзя отрицать: достигнуто многое. Сооружена огромная плотина на Днепре, и завершено строительство Днепрогэса. Благодаря применению подневольного труда был введен в строй Турксиб — железнодорожная магистраль, связавшая Сибирь со Средней Азией. Почти закончены работы по сооружению Беломорканала — и опять с использованием принудительного труда. Здесь, на Беломорканале, на 6-й секции бетонной дамбы, устанавливают 48-метровый портрет Сталина. После этого торжественно объявляют амнистию некоторым заключенным из 100-тысячной армии работников подневольного труда. Большинство же заключенных были переброшены на новую стройку — на сооружение канала Москва-Волга. В ознаменование завершения строительства Беломорканала Сталин в сопровождении Ворошилова, Кирова и Ягоды (последний по поручению Сталина следил за ходом строительства) совершил по каналу в июле 1933 г. прогулку на пароходе. Любезного рукопожатия Сталина удостоились все представленные ему Ягодой технические руководители проекта. По иронии судьбы, канал оказался слишком мелким для военных судов и почти совершенно бесполезным для хозяйственных целей. Посетивший в 1966 г. Беломорканал Солженицын обнаружил, что он совершенно не эксплуатируется⁸⁰.

Были уже построены или находились в процессе сооружения промышленные гиганты в Магнитогорске, Кузнецке, Уральский и Краматорский заводы тяжелого машиностроения, автомобильные заводы в Москве и Горьком, заводы по производству тракторов в Сталинграде, Харькове, Челябинске и сотни других предприятий. Пятилетний план представлял собой и организованную попытку борьбы с неграмотностью. Созданные под эгидой Высшего Совета Народного Хозяйства технические школы и рабочие курсы дали совершенно новое поколение квалифицированных рабочих, технических специалистов и управленцев. Росли новые города, и перестраивались старые. Полувосточная Москва, исстари известная своими церквами («сорок сороков»), с ее узкими, извилистыми улицами, превратилась в огромный город широких проспектов, застроенных зданиями, архитектурный стиль которых позже назовут «сталинским». Будущая гордость Москвы — метрополитен — сооружался под наблюдением Кагановича (именем которого он и был впоследствии назван) и Хрущева. К большому горю многих русских людей, за одну ночь была уничтожена находившаяся у входа на Красную площадь часовня Иверской Божьей Матери, являвшаяся одним из наиболее почитаемых мест города. В 1932 г. взорвали — по приказу Сталина — златоглавый храм Христа Спасителя, построенный в XIX в. в ознаменование победы над Наполеоном в 1812 г. На месте взорванного храма намеревались строить Дворец Советов, который, по замыслу авторов проекта, должен был на несколько футов быть выше самого высокого в то время небоскреба Нью-Йорка благодаря установленной на его вершине громадной статуе Ленина. Однако старая Русь молчаливо отомстила за разрушение храма: почва в этом месте оказалась слишком болотистой, чтобы можно было на ней возвести такое мощное сооружение, как Дворец Советов. В результате его так и не построили, а на пустующем месте соорудили бассейн под открытым небом.

Достижения сопровождались огромными потерями, не упомянутыми, конечно, в сталинском докладе о достигнутых успехах. Начатые проекты не всегда доводились до конца. С дорогим импортным

оборудованием обращаться не умели — нередко оно оставалось ржаветь на складах под открытым небом. Производительность труда оголодавших рабочих была крайне низкой. Не помогло даже использование материального стимулирования, ставшего возможным после введения сдельной оплаты труда. В отличие от немногих рабочих-удар-ников, чьи подвиги «трудового героизма» широко прославлялись в советской прессе, подавляющее большинство рабочих совершенно не реагировали на оголтелую пропаганду. Профсоюзы, пытавшиеся хоть как-то в соответствии с ленинскими традициями (под руководством Томского) вплоть до 1927-1928 гг. защищать интересы трудящихся, превратились в псевдосоюзы. Их задачей стало вселять в рабочий класс трудовой дух и побуждать его к новым героическим порывам. В такой ситуации многие рабочие для выражения своего недовольства обращались к одному оставшемуся у них средству — тихому и незаметному уклонению от работы. «Столь глубокое отчаяние рабочих, — писал Фред Бил, — нашло отражение в широкой стихийной кампании молчаливого саботажа, развернувшейся по всей России». Что же касается ударников, то некоторые из них являлись идеалистами, но большинство все же были простыми осведомителями, следившими за своими товарищами по работе⁸¹.

Сталин был не прав, заявляя о выполнении плана в промышленности; он исходил из валовых показаний, рассчитанных по ценам 1927 г. Однако с тех пор цены возросли в несколько раз. В действительности плановые задания по целому ряду первоочередных отраслей оказались невыполненными. В 1932 г. производство угля составило лишь 13,4 млн тонн, вместо 22 млн тонн, запланированных на завершающий год пятилетки; добыча железной руды — 12,1 вместо 19; производство чугуна — 6,2 вместо 10 (первоначально Сталин вообще предлагал 17 млн тонн); производство стали — 5,9 вместо 10,4; выпуск шерстяных тканей — 93,3 млн погонных метров вместо 270 млн и т. д. Между тем в 1932 г. общее количество занятой рабочей силы равнялось 22,8 млн человек вместо предполагаемых 15,8 млн⁸².

Необходим ли был для всех этих достижений сталинский революционный подход, и в частности коллективизация в той форме, какую она приняла? Опираясь на советские источники, в том числе и на опубликованные в 1968-1969 гг. исследования советского ученого А.А. Барсова, некоторые западные экономисты дают на этот вопрос отрицательный ответ. Вывод же самого Барсова таков,-основная масса прибавочного продукта, сделавшая возможным проведение ускоренной индустриализации, была создана не в сфере сельского хозяйства, а в промышленности, строительстве и транспорте трудом рабочего класса⁸³.

Следует подчеркнуть, что вопрос заключается не в том, внесло ли крестьянство громадный вклад в индустриальную революцию, расплатившись кровью, потом, слезами и голодом 1928-1933 гг., поставляя основную массу рабочей силы для империи подневольного труда, перенося жесточайшие формы эксплуатации в колхозах и умирая от недоедания миллионами в то время, когда тот хлеб, который мог бы их спасти, отправлялся за границу в качестве платы за иностранное оборудование и иностранных специалистов. Вопрос необходимо поставить так: могла ли осуществляемая, как предполагалось в 20-е годы, в рамках нэпа индустриализация, проводимая с учетом необходимости сбалансированного экономического роста и без катастрофической сталинской коллективизации, привести к тому 50%-ному расширению промышленного производства, какое было достигнуто за пятилетку? При ответе на этот вопрос историку стоит прислушаться к словам экономистов.

Вот что думает по этому поводу профессор Холланд Хантер: «Существовало несколько альтернативных путей выхода из ситуации, сложившейся в конце 20-х годов, путей, ведущих к таким уровням производственных мощностей и к таким уровням выпуска продукции, которые были бы ничуть не хуже тех, каких удалось достичь, скажем, к 1936 г.; причем было бы гораздо меньше беспорядка, потерь, разрушений и жертв»⁸⁴.

А вот точка зрения профессора Джеймса Миллара: «Массовую коллективизацию сельского хозяйства — каковы бы ни были ее плюсы в иных отношениях — надо рассматривать как катастрофическую экономическую политику...»⁸⁵.

Сталин рассчитывал, что проводимая по-революционному коллективизация станет опорой для сверхстремительной индустриализации. Только в одном отношении его расчеты сбылись: коллективизация поддержала индустриализацию, но ценой неисчислимых потерь — человеческих жизней, здоровья, нравственности и благополучия целого поколения — потерь, совершенно напрасным для того, чтобы прийти к достигнутым результатам.

Примечания

¹ V Всероссийский съезд деятелей советской юстиции. М., 1924. С. 233