Сталин. История и личность

Такер Роберт

Сталин пытался осуществлять руководство переворотом в деревне, сидя в Москве. Он был вдалеке от тех мест, где господствовали страх, паника и неразбериха, спровоцированные его политическими решениями последних двух лет. Несколько месяцев спустя, делая доклад на XVI съезде ВКП(б), Сталин сравнил это «наступление по всему фронту» с военным наступлением, которое «не обходится без некоторых прорывов и заскоков на отдельных участках фронта»¹⁶. Военная метафора оказалась очень удачной. Аппарат Сталина превратился в штаб «революции сверху». С конца 1929 г. Информационный отдел ЦК ВКП(б) каждые пять-шесть дней направлял Сталину, а также Молотову и Кагановичу бюллетень о ходе коллективизации¹⁷

Из материалов партийных архивов ясно, что

эти бюллетени сообщали о действительном положении и не скрывали негативных явлений. Так, например, И. Варейкис, секретарь обкома Центрально-Черноземной области, выступая 18 февраля 1930 г. на пленуме ЦКВКП(б), сказал, что «при проведении коллективизации допускаются массовые перегибы и методы насилия по отношению к середняку». Тогда же секретарь Московского областного комитета партии К. Бауман сообщил Политбюро о том, что «насильственная коллективизация» привела к вспышкам протеста среди крестьян в ряде районов области¹⁸.

Если Сталин как главнокомандующий крупным наступлением первоначально не предпринял в ответ на такую информацию никаких корректирующих мер, это объясняется тем, что, с его точки зрения, «перегибы» были стратегией террора в действии. С непреклонной решимостью он продолжал всеми силами вести сражение, цель которого — сломить одним ударом хребет крестьянскому сопротивлению коллективизации¹⁹. Добившись принятия оптимального варианта пятилетнего плана, которым он затем воспользовался для еще большего завышения плановых показателей по индустриализации, отвергнув относительно умеренные наметки плана по коллективизации с целью проведения революции на селе, путь к которой открыло правительственное постановление от 5 января 1930 г., Сталин теперь отменил эти сроки и вместо прежних одного-трех лет установил срок в три-четыре месяца, требуя охватить коллективизацией основную массу крестьян уже к началу весенней посевной кампании, т.е. к середине апреля. При этом Сталин, несомненно, был под влиянием чувства отчаяния, которое нарастало по мере поступления сведений о распространяющемся среди крестьян убое скота. Например, к началу 1930 г. в результате убоя скота, болезней и нехватки кормов в деревне резко сократилось количество лошадей. При отсутствии же достаточного числа тракторов лошади были не менее необходимы для колхозов, чем для частных хозяйств.

Если Сталин не собирался отступать ввиду столь опасного развития событий, ему ничего другого не оставалось, как безжалостно развивать и далее свое сокрушительное наступление. Таков был его выбор. Шестнадцатого января 1930 г. появилось правительственное постановление, дававшее районным властям право конфисковывать собственность тех кулаков, которые резали свой скот. В этом контексте слово «кулак» означало уже любого крестьянина. Так как очень много простых крестьянских семейств пускало под нож свой скот, это постановление (как в случае с семьей Кати) привело к тому, что огромное большинство середняцких хозяйств оказалось втянутым в водоворот «раскулачивания»²⁰.

Еще одним свидетельством настойчивости Сталина произвести превентивное изъятие скота является принятый Наркоматом земледелия и опубликованный 6 февраля 1930 г. в газете «Правда» Примерный устав сельскохозяйственной артели. В нем совершенно не предусматривалось сохранение у крестьян в качестве мелкой частной собственности отдельных видов домашних животных. Устав появился в таком виде, несмотря на то что во время его обсуждения на всесоюзной конференции представителей областей сплошной коллективизации 14 января было предложено внести в текст устава положение, позволявшее крестьянам-колхозникам владеть приусадебными участками и иметь продуктивный скот²¹. Как уже говорилось выше, Сталин убрал это положение из проекта готовящегося специальной комиссией Политбюро постановления ЦК на том основании, что оно будет более уместно в тексте Примерного устава сельскохозяйственной артели. По сути, Сталин требовал организации артелей, которые на практике вряд ли бы сильно отличались от той «высшей формы» артели, которая получила название «коммуна». Из всех же трех возможных форм колхозов коммуна была менее

всего приемлемой для крестьянина.

Местные власти весьма опасались попасть под обвинение в «правом уклоне» в том случае, если им не удастся достичь тех переломных результатов, которых требовала от них Москва. Как разъясняет одно более позднее донесение о расследовании хода коллективизации на Среднем Поволжье, «перегибы в значительной мере объясняются тем, что районные и окружные работники, спасаясь от правого уклона, предпочли перегнуть, чем недогнутъ»²². Прокатившаяся по деревне страшная волна огульных репрессий стала следствием настойчивого требования ускорять коллективизацию и применять закон об убое скота в отношении всякого нарушившего его крестьянского хозяйства, вне зависимости от того, к какой категории оно относилось. Сталин поощрял это, во-первых, предпринимая определенные закулисные действия, и, во-вторых, выступая одновременно с соответствующими заявлениями.

Одним из закулисных действий стало сделанное Г.Н. Каминским по прямому или косвенному указанию Сталина особое заявление. Сменив 14 января 1930 г. пост председателя Колхозцентра на пост руководителя одного из отделов ЦК, Каминский оказался в прямом подчинении у Сталина. Позднее в том же месяце, выступая перед представителями районов сплошной коллективизации, Каминский заверял собравшихся: «Если в некотором деле вы перегнете и вас арестуют, то помните, что вас арестовали за революционное дело»²³. Хотя в то время арестовывали очень многих, нет никаких свидетельств того, что среди арестованных попадались чрезмерно ревностные коллективизаторы. Лично Сталиным была вдохновлена и очередная редакционная статья в «Правде» от 3 февраля 1930 г. В ней заявлялось, что «раскулачивание в районах сплошной коллективизации должно быть проведено максимально организованно и быстроо. Кроме того, в статье было сказано, что последняя наметка коллективизации — 75% бедняцко-середняцких хозяйств в 1930-1931 гг. — не является максимальной²⁴.

«Раскулачивание» имело место не только в зернопроизводящих районах, но также в Средней Азии и Закавказье и даже на Крайнем Севере. «Поспешное проведение раскулачивания, — отмечают историки, — было повсеместным»²⁵. В некоторых местах «раскулачиванию» подвергалось до 15% крестьянских хозяйств.

С точностью не было и, вероятно, никогда не будет установлено число «раскулаченных» и репрессированных крестьян. Согласно некоторым оценкам, экспроприации подверглось около 1 млн 100 тыс. крестьянских хозяйств (т. е.

около 7 млн человек). При этом около половины этих людей отправлялись в лагеря или на поселение на Крайний Север и в Сибирь²⁶. Экономист-аграрник В.А. Тихонов считает, что с 1929 г. до конца 1933 г. было ликвидировано около 3 млн крестьянских хозяйств, в результате чего не менее 15 млн человек остались без крова. Из этого числа около 2 млн человек смогли найти себе работу на стройках. Остальных же направили валить лес на Крайний Север, и около миллиона здоровых и сильных мужчин оказались в лагерях²⁷ В любом случае — цифры ужасающи.

Не следует считать, что это массовое переселение осуществлялось организованно и быстро. Россия не такая страна. Из-за перегруженности железных дорог поездам приходилось неделями везти на восток и север свой живой груз. Повсюду царила невероятная неразбериха, часто случались неполадки, но бывало и так, что по пути в лагеря попадались добрые люди, сохранившие чувство чести и рисковавшие своим благополучием, чтобы помочь какой-нибудь несчастной жертве. Многие крестьяне, видя, что их ожидает, просто бросали свои дома и скитались по стране в поисках пропитания и приемлемых условий жизни. Сопротивление крестьян коллективизации особенно упорным было на Украине. Столь большое количество украинских крестьян бродяжничало в поисках лучшей жизни, что один коммунист из Центральной Европы, покинувший Россию в 1933 г., заметил по этому поводу: «Украинская деревня ведет кочевую жизнь»²⁸. И действительно, все общество содрогалось в страшных конвульсиях.