Сталин. История и личность

Такер Роберт

К моменту опубликования упомянутых документов машина государственного террора была уже запущена на полный ход. Военная коллегия Верховного суда СССР под председательством услужливого Ульриха как блины пекла приговоры, столь же скорые, как и неправые. Шестого декабря «Правда» сообщила, что днем раньше Военная коллегия заслушала дела «белогвардейцев» (71 человек), недавно арестованных за подготовку террористических актов. Только пятеро получили сроки заключения, остальных приговорили к расстрелу, и приговоры уже приведены в исполнение. В момент убийства Кирова все эти люди были в тюрьме и уж в этом преступлении никак не могли быть замешаны. Их расстрел явился первым примером сталинского террористического закона в действии. Несколько дней спустя на основании того же закона в Киеве расстреляли еще 28 «белогвардейцев». По Москве ходили слухи, что все больше людей арестовывают и увозят, чаще ночью

и рано утром. Многие москвичи уничтожали свои записные книжки, чтобы в случае ареста не ставить друзей под удар⁸¹.

В стране тем временем был объявлен траур по «любимцу советского народа» и «нашему Кирову». В его честь переименовали его родной город Вятку и много других городов и поселков. Опубликовали сборник его статей и речей, много было написано и сказано о его героической нелегальной работе в Сибири, работе в армии в годы Гражданской войны, работе в Ленинграде. Мозг Кирова передали в Ленинградский институт мозга для исследования. Возникает новый культ Кирова, благодаря которому и сталинский культ воссиял еще ярче. Киров стал «лучшим другом и соратником товарища Сталина». Сталин у гроба Кирова, Сталин с Кировым на старых фотографиях, Сталин отдает последний долг Кирову — такими снимками пестрели все тогдашние газеты. В «Правде» за 5 декабря о Сталине говорилось едва ли не больше, чем о Кирове. Сталин «поехал на место, где совершилось преступление против нашей страны. Враг стрелял не в Кирова лично. Нет! Он стрелял в пролетарскую революцию»⁸².

Сталин добивался, чтобы вследствие убийства Кирова официально был признан факт существования заговора. Само убийство нужно было представить лишь частью обширного плана террористический действий заговорщиков против власти. Отсюда вытекала необходимость политической карательной кампании, юридическую основу которой обеспечил сталинский закон от 1 декабря. Начало кампании положили казни «белогвардейцев». Чтобы всем стало понятно, какая опасность угрожает стране, Сталин считал совершенно необходимым срочно возложить вину на группу заговорщиков, по поручению которых действовал Николаев. Эту группу нужно было связать с другой группой главарей антисоветского заговора, т. е. высокопоставленных политических противников. Всего этого Сталин достиг в декабре, действуя пусть не очень тонко, но весьма эффективно.

В сообщении НКВД от 3 декабря говорилось, что убийство Кирова совершил бывший служащий ленинградской РКИ Николаев и следствие по делу продолжается. Сталин тоже приложил руку к следствию. В ленинградском управлении НКВД он получил документ со списком членов группы бывших комсомольских работников-зиновьевцев, которые в 1934 г. устроили обсуждение проекта книги по истории комсомола. Управление обратилось к Кирову за разрешением на арест группы. Киров отклонил запрос, не усмотрев в действиях группы ничего опасного. Теперь Сталин извлек этот список и озаглавил его: «Террористический ленинградский центр». На том же листе под заголовком «Московский центр» он написал фамилии Зиновьева, Каменева и некоторых других бывших зиновьевцев, перебравшихся в Москву. Некоторые фамилии он несколько раз переносил из колонки в колонку. Этот собственноручно написанный Сталиным документ сохранился, и комиссии Шверника представили его фотокопию⁸³

Сталин спешил — нужно было поставить режим и страну перед свершившимся фактом, добиться официального признания его ложной версии, чтобы на него самого не могла пасть и тень подозрения. Николаева нужно было возможно скорее судить вместе с членами «Ленинградского центра». Главных бывших оппозиционеров тоже требовалось безотлагательно посадить на скамью подсудимых. Уже 15 декабря Жданов, преемник Кирова в Ленинграде, знал, что покажет расследование. На собрании ленинградского партактива он заявил, что за убийство Кирова ответственность несут Зиновьев и его сторонники. На следующий день участники закрытого объединенного пленума горкома и обкома, среди которых был и упоминавшийся выше Росляков, в напряженной тишине выслушали сообщение Агранова. Агранов заявил, что убийство Кирова было организовано зиновьевцами, бывшими руководителями ленинградского комсомола И.И. Котолыновым, В.В. Румянцевым, К.Н. Шацким и некоторыми другими по наущению Зиновьева, Каменева, Евдокимова, Бакаева и других видных в прошлом ленинградских оппозиционеров⁸⁴.

Зиновьева, Каменева и еще 13 человек арестовали в Москве в середине декабря. Спустя неделю стало известно, что за недостаточностью улик дела Зиновьева, Каменева и еще пять человек передали Особому совещанию НКВД для решения вопроса об административной ссылке; следствие же по отдельным

делам продолжается⁸⁵. В парткомы по всей стране было разослано директивное письмо ЦК, озаглавленное «Уроки событий вокруг злодейского убийства товарища Кирова». Письмо содержало требование очистить партию от «чуждых элементов» — все бывшие сторонники Зиновьева, Каменева и Троцкого подлежали немедленному исключению. Предписывалось провести собрания во всех первичных парторганизациях, зачитать и обсудить письмо⁸⁶.

Тем временем ленинградские энкавэдэшники готовили юридическое оформление предварительной версии Сталина. Процесс требовалось провести в спешном порядке, поэтому об открытом суде не могло быть и речи — времени на обработку обвиняемых не было. Главное заключалось в том, чтобы заставить Николаева, пообещав сохранить ему жизнь и вынести мягкий приговор, дать ложные показания о том, что он якобы был связан с террористическим центром и действовал по его заданию.

Двадцать второго декабря газеты сообщили, что убийство Кирова не было террористическим актом одиночки. Сообщалось, что Николаев совершил это политическое преступление по указке группы лиц, связанных, по крайней мере идеологически, с Зиновьевым. Николаев якобы получил инструкции от Кото-лынова, входившего в подпольный «Ленинградский центр». Центр имел целью посредством террористических актов против руководителей партии и правительства изменить политику советского государства «в духе так называемой троцкистско-зиновьевской платформы».

Обвинительное заключение, подписанное заместителем прокурора страны АЯ. Вышинским, было опубликовано 27 декабря. Четырнадцать ленинградцев, включая Николаева, обвинялись в создании подпольной зиновьевской группы, деятельностью которой руководил «Ленинградский центр» в составе восьми человек. Они получали деньги от консула одного (неназванного) иностранного государства в Ленинграде и пытались через этого консула войти в контакт с Троцким, а также с антисоветской белоэмигрантской организацией, которой они предложили свои услуги по осуществлению террористических актов. Для конспирации они добились своего восстановления в партии и начали следить за Кировым, которому хотели отомстить за его борьбу против зиновьевской оппозиции. Котолынов научил Николаева стрелять, как явствовало из предварительных показаний последнего, а другой член группы показал Николаеву места, где Киров часто ходил пешком и где его можно было подкараулить.

Процесс шел за закрытыми дверями и продолжался два дня. Все 14 обвиняемых были признаны виновными и приговорены к расстрелу. Услышав смертный приговор и сообразив, что его обманули, Николаев закричал и пытался вырваться из рук конвоиров⁸⁷. В соответствии со сталинским законом от 1 декабря приговор был приведен в исполнение немедленно, т. е. 29 декабря. Стенограммы не публиковались — процесс не был показательным. Остальные обвиняемые признались только в антисталинских настроениях, но отрицали какую бы то ни было связь с Николаевым и свою причастность к убийству Кирова. Когда обвиняемым предоставили последнее слово, один из них, Владимир Левин, произнес гневную обличительную речь. Председательствующий Ульрих неоднократно прерывал Левина, который говорил о том, что крестьян довели до нищеты, рабочие живут хуже, чем при царе, идеалы революции преданы и страна поставлена на грань материальной и духовной катастрофы. Левин сказал, что ничего не знал о каких-либо террористических замыслах заговорщиков, но, во всяком случае, жизнь миллионов людей не дешевле жизни одного человека, который виновен в их горькой доле. Этот намек на Сталина оказался последней каплей — Левину не дали больше говорить и вытолкали из зала суда⁸⁸.

После обсуждения циркулярного письма ЦК по всей стране прокатилась волна партсобраний в первичных организациях, на которых члены партии демонстрировали свой благородный гнев. Тут подоспело сообщение о процессе «Ленинградского центра», так что собрания «подтвердили» сталинскую версию происшедшего. Бывших лидеров антисталинской оппозиции обвиняли в том, что если они и не руководили убийцами Кирова непосредственно, то, во всяком случае, вдохновляли их на это черное дело. Набирал силу широкий поток разоблачений. «Правда» заявила, что нельзя больше терпеть «гнилой либерализм» по отношению к троцкистам. «Больше бдительности в отношении явных и тайных врагов социализма», — требовала редакционная статья «Правды», посвященная процессу и расстрелу заговорщиков⁸⁹. Кончились сталинские жесты готовности к примирению с политическими противниками, начинался Большой террор, чистка, которая в ближайшие годы опустошит страну и неузнаваемо изменит все советское общество.