Сталин. История и личность
Шрифт:
Вернувшись в Москву в конце апреля 1936 г., Бухарин не мог не осознать всю иллюзорность своих надежд и реальность наихудших опасений. Еще в марте стало известно, что не менее 300 тыс. человек были исключены из партии в ходе проверки партийных документов, а теперь шел обмен партбилетов. Даже в редакционных статьях о новой Конституции звучали зловещие нотки, как, например, в статье, опубликованной в журнале «Большевик»: «Нельзя думать, что проверка и обмен партийных документов окончательно очистили партию от врагов. Еще остались в партии законспирированные, затаившиеся, заклятые враги, еще не все двурушники разоблачены»80. В это время Бухарин все еще продолжал вращаться в высших эшелонах власти благодаря своей работе в конституционной комиссии, оставаясь членом ЦК и ответственным редактором «Известий».
Теперь Бухарин видел со всей определенностью, как за дымовой завесой всенародного обсуждения «самой демократической» Конституции Сталин коварно превращал советскую власть в некое подобие фашистского режима. В начале своей статьи, посвященной только что обнародованному проекту Конституции, Бухарин пояснил, что, говоря о фашизме, он подразумевает «террористическую диктатуру»81. Вскоре он предпринял смелую попытку сообщить читателям о происходящем в советской стране. Конечно, для этого ему пришлось привлечь все свое умение говорить эзоповым языком — подобно многим другим революционерам навыки иносказательной речи он приобрел еще при царизме. Шестого июля 1936 г. в «Известиях» появилась статья, озаглавленная «Маршруты истории», с подзаголовком «Мысли вслух». Эта статья — последняя из вышедших за подписью Бухарина.
Статья начиналась с восхваления сталинской Конституции, но затем речь шла о том, что «реальная история» идет сегодня не теми путями, которые предсказывались прежде. Некоторые «лжепророки» (автор тонко намекал, что главным среди них был Сталин) не смогли предугадать, что фашизм станет важнейшей международной проблемой. «Парадокс истории» заключается в том, что фашистские идеологи считают народные массы недочеловеками, но правителям, чтобы удержать власть, приходится обманывать народ, создавая иллюзию, что они едины с народом и действуют в его интересах. В действительности, в то время как социализм возвеличивает массы, обогащает содержание личности и повышает интеллектуальные функции, фашизм «создает обезличенную массу, со слепой дисциплиной, с культом иезуитского послушания, с подавлением интеллектуальных функций». Суть и основа фашизма — обман: «Сложная сеть декоративного обмана (и в словах и в действиях) составляет чрезвычайно существенную черту фашистских режимов всех марок и всех оттенков». В то время как лживая фашистская элита позволяет народу владеть средствами производства только лишь «духовно», для себя она предполагает владение «пушками», «аэропланами» и «землями на востоке Европы» не только в «духовном», но и в материальном смысле. Обман, однако, рано или поздно выплывет наружу: «Его воители думают получить себе историческую отсрочку, направив все в зиящую пропасть войны. Однако это и есть игра ва-банк, где они проиграют все».
Смысл этой написанной эзоповым языком антисталинской статьи, по сути, сводился к следующему: не следует принимать сталинскую Конституцию и ее демократическую фразеологию всерьез — это всего лишь декоративный фасад политического обмана, за которым Сталин, применяя методы широкомасштабных кровавых репрессий, ведет дело к установлению режима на манер фашистского, который не будет иметь ничего общего с марксистскими идеалами большевистской революции. Это будет всецело деспотический режим, основанный на полицейском терроре и подавлении интеллигенции («интеллектуальных функций»). Таким образом, Сталин стремится проложить путь к союзу с германскими фашистами. Такой союз разожжет Вторую мировую войну, в которой, по расчетам Сталина, СССР некоторое время участвовать не будет, продолжая, однако, производить пушки и самолеты и приобретая благодаря сговору с фашистами территории в Восточной Европе. Подобный план в конечном счете может привести только к катастрофе.
Вскоре появилась еще одна редакционная статья, объяснявшая, почему, по мнению Бухарина, сталинский план должен провалиться. Статья не была подписана, но некоторые ее особенности, например характерное цитирование из «Маскарада анархии» Шелли, выдавали авторство Бухарина. «Но было бы непростительной слепотой, — говорилось в статье, — не видеть, что именно страна Советов вызывает наиболее лютую ненависть разнузданных авантюристов». Другими словами,
Смерть Максима Горького
я
Горький умер 18 июня 1936 г. Поскольку никак нельзя было ожидать, что он присоединит свой голос к хору тех, кто поносил Каменева, с которым он был в дружеских отношениях, и к обвинениям в адрес других старых большевиков, суд над которыми вскоре должен был начаться, а его молчание в такой момент также поставило бы организаторов процесса в крайне неловкое положение, смерть Горького именно сейчас оказалась очень кстати для Сталина, о :• в .
Горький был потрясен убийством Кирова. В письме к писателю Константину Федину он, в частности, писал: «Очень я любил и уважал этого человека»83. Когда произошло это злодеяние, Горький находился на лечении в Крыму. Поздно вечером 1 декабря 1934 г. к дому, где остановились Горький и его близкие, подкатил автомобиль с вооруженными охранниками. Все были удивлены. Никакой необходимости в охране Горького не было, поэтому напрашивалась мысль: «Хозяин охраняет не его от кого-то, а себя от него. Не дай бог старик возьмет да и отколет какой-нибудь номер... Поедет куда-то, выступит где-нибудь, скажет не то, что нужно хозяину»84.
По возвращении в Москву надзор за Горьким усилился. Однажды к нему домой пришел известный писатель старшего поколения М. Пришвин, но секретарь Горького Крючков, которого многие считали человеком Ягоды, отказался его впустить. Оттолкнув Крючкова, Пришвин прошел в кабинет Горького и сообщил хозяину, что его не пускали. «Да ты разве не понимаешь, что я под домашним арестом?» — спросил Горький85 Тем не менее он по-прежнему живо интересовался материалами, помещаемыми в трех основанных им журналах («Колхозник», «Наши достижения», «СССР на стройке»). Под предлогом плохого здоровья его ограничили в передвижении: он мог жить только дома в Москве, на подмосковной даче и время от времени в Крыму. Естественно, интересуясь новостями, он читал «Правду». Однако ему доставляли специально для него отпечатанные номера, в которых сообщения об арестах заменялись заметками об уловах крабов или о чем-нибудь в этом духе86.
Состояние его здоровья требовало, чтобы зимой он находился в местности с теплым климатом. Есть сведения, что Горький обращался за визой, чтобы провести зиму 1933/36 г. в Сорренто, и получил отказ. Вместо Сорренто пришлось поехать в Крым. Незадолго до отъезда он жаловался Илье Шкапе, другу-журна-листу, через которого он держал связь с редакцией «Наших достижений»: «Окружили... Обложили... ни взад ни вперед! Непривычно сие!»87 Вместе с Горьким в Крым отправился знакомый писательницы Галины Серебряковой, который позже рассказывал ей об этом отдыхе. По распоряжению врачей дверь комнаты Горького на ночь запиралась, чтобы он не выходил и не простужался. Однажды Горькому удалось перехитрить врачей: он вылез через окно в полночь и пошел гулять в сад. Знакомый Серебряковой видел, как Горький посмотрел в небо, подошел к дереву, обнял его и заплакал88.
В Москву Горький вернулся 27 мая 1936 г. и занялся незавершенными произведениями. Первого июня он заболел гриппом. Начиная с 6 июня в газетах помещались ежедневные бюллетени о состоянии его здоровья — обычно такие публикации появлялись, когда в смертельном исходе не было сомнений. Восьмого июня больного навестили Сталин, Ворошилов и Молотов. К этому времени он был в состоянии написать на бумаге лишь несколько слов. Будучи уже неспособным и писать, он нашел в себе силы, чтобы произнести последние слова: «Конец романа — конец героя — конец автора»89. Смерть наступила 18 июня, за два месяца до начала процесса Зиновьева-Каменева.