Сталин. История и личность

Такер Роберт

Дело происходило на заседании Президиума Исполкома Коминтерна, которое проводилось под председательством Димитрова. В роли прокурора выступил Мануильский. Куна обвинили в том, что в брошюре, написанной им для коммунистов, работающих в Венгрии, он высказал мнение, что советская коммунистическая партия слабо представлена в Коминтерне. На заявление Ма-нульского, что эта критика направлена против Сталина (Сталин был членом Президиума Исполкома Коминтерна, но в его заседаниях не участвовал), Кун запальчиво сказал, что он критикует самого Мануильского, который «вообще никакой не большевик». Вслед за этим Мануильский обвинил Куна в связях с румынской тайной полицией и в том, что в 1919 г. он, создав видимость, что возглавил венгерскую революцию, на самом деле предал ее. Сотрудники НКВД ждали Куна в приемной и, когда он вышел после заседания, арестовали

его. Смерть настигла Куна в 1939 г. В течение нескольких дней после его ареста за решетку были брошены почти все проживавшие в Москве члены Центрального Комитета Компартии Венгрии. Лишь немногим из них удалось выжить в лагерях или ссылке, где оказались те, кого не приговорили к смертной казни. Были арестованы и отправлены в лагеря сотни других венгров⁵⁵.

Вскоре после этого на таком же заседании Президиума Исполкома Коминтерна прозвонил колокол по польской компартии. При всей своей малочисленности — в 1934 г. польская компартия насчитывала от 9 до 10 тыс. членов, одну четверть или одну пятую которых составляли евреи⁵⁶, — польский отряд играл в коммунистическом движении важную роль. Некоторые его лидеры были прославленными старыми революционерами еще с ленинских времен, а многие поляки поселились в России и поднялись на высокие ступени советского аппарата. Полякам принадлежало заметное место в Коминтерне и его филиалах.

Два польских коммунистических лидера — Ленский и Бронковский — входили в Президиум Исполкома Коминтерна. Однако на его заседании, осудившем польское руководство, они не присутствовали, поскольку уже находились под арестом. Обвинителем вновь выступил Мануильский. Он поведал фантастическую историю. По его словам, в 1920 г. во время советско-польской войны капитулировал польский полк, насчитывавший 700 человек, которые затем поселились в России. Многие бывшие военнослужащие этого полка достигли здесь высоких постов в военной и политической областях и превратились, как сообщил Мануильский, в армию хорошо подготовленных польских шпионов, семнадцать лет работавших против советского государства. Последствием такого заявления стал арест всего высшего руководства польской партии⁵⁷.

Шел погром обосновавшихся в России польских коммунистов. Тем, кому выпала судьба занять важные посты в послевоенную пору, в том числе Беруту и Гомулке, очень повезло: в то время они томились в польских тюрьмах. Арестованный в 40-е годы сотрудник НКВД рассказывал своему товарищу по лагерю, который позже очутился на Западе, что ранее в Москве расстреляли 10 тыс. поляков. Гораздо большее число эмигрантов из Польши и обрусевших поляков (возможно, 50 тыс. человек) было арестовано и брошено в лагеря⁵⁸.

»

Летом 1938 г. Компартия Польши была распущена — несомненно, по указанию Сталина. Были распущены компартии Западной Украины и Западной Белоруссии. (Это были автономные организации в составе Компартии Польши, они представляли восточные польские провинции в границах до 1939 г.) Население этих районов включало значительное число этнических украинцев и белорусов. Никакого официального сообщения о роспуске трех названных партий не было сделано. Но со второй половины 1938 г. в коминтерновских изданиях Компартия Польши не упоминалась⁵⁹.

Хотя остальные компартии и не были формально распущены⁶⁰, некоторые из них были раздавлены путем уничтожения их лидеров и активистов, которые либо находились в России, либо оказались затянуты в страну под любым предлогом. Террор был особенно опасен для коммунистов соседних стран. Был распущен Центральный Комитет Компартии Латвии, а многие из его лидеров арестованы. Компартия Латвии подверглась массовой чистке, масштабы которой оказались столь велики, что работавший в послесталинскую эпоху советский историк писал о «фактическом роспуске»⁶¹ партии. Аналогичным образом было ликвидировано руководство литовской и эстонской компартий. Их подрубили под корень основательно; когда в 1940 г. в оккупированных Советским Союзом прибалтийских государствах формировались коммунистические правительства, то в них пришлось включить бывших социал-демократов, буржуазных профессоров и других деятелей: прибалтийские коммунисты довоенного призыва нашли свою смерть в России⁶². Еще одной жертвой жестоких репрессий стала Коммунистическая

партия Бессарабии — пограничной территории, принадлежавшей до Второй мировой войны Румынии.

Наряду с польскими и немецкими коммунистами, особенно тяжелые удары антикоминтерновского террора испытали коммунистические партии Финляндии, Румынии, Болгарии, Греции и Югославии. Тито (в коммунистическом движении его знали под именем Вальтер) приехал в Москву в 1935 г. Ему повезло — советская сторона не одобрила его избрания в члены Исполкома Коминтерна. Тито уехал из России в 1936 г. Когда же он в 1938 г. вернулся в Москву, то к этому времени югославское руководство настолько «выкосили», что Тито назначили «временным» генеральным секретарем того нового Центрального Комитета Компартии Югославии, который еще предстояло создать, а из бесед с Димитровым он узнал о возможности роспуска КПЮ⁶⁵.

Лидеров болгарской компартии уберегло то обстоятельство, что Димитров находился в Москве в качестве официального главы Коминтерна. Тем не менее среди многочисленных жертв-болгар оказались даже товарищи Димитрова по Лейпцигскому процессу — Благой Попов и Басил Танев. Червенкову, мужу сестры Димитрова, удалось избежать неминуемого ареста, лишь укрывшись в квартире Димитрова и благодаря заступничеству последнего. Итальянская компартия, немало руководителей которой исчезло (Тольятти эта участь не постигла), смогла избежать неимоверного числа жертв благодаря тому, что большинство ее лидеров и активистов поселились не в России, а во Франции. И только лидерам легальных компартий из демократических стран — и то не всем — удалось пережить террор. Они были в известной мере защищены, будучи гражданами этих стран и обладая правом свободного выезда из России⁶⁴.

Террор против иностранцев развернулся не только на советской территории, но и за ее пределами — в Испании. Дело в том, что за 2 тыс. советских летчиков, офицеров-танкистов, штабных командиров, инженеров и техников, которые принимали участие в боевых действиях в Испании, внимательно наблюдало множество сотрудников НКВД. Под руководством офицера НКВД

Александра Орлова, впоследствии ставшего невозвращенцем, они расправлялись с теми, кто сражался на стороне республиканцев, если они относились критически к Сталину или просто независимо мыслили. Операции по «чистке» заканчивались после принуждения к признанию немедленно приводимыми в исполнение расстрелами. От террора пострадали некоторые бойцы Интернациональной бригады (несоветские иностранные коммунисты и другие добровольцы), которой командовал советский военный по имени Штерн, известный в Испании как генерал Эмиль Клебер. В соответствии с политическими целями Сталина, испанских коммунистов настраивали против анархистов, синдикалистов и социалистов, располагавших большим влиянием в Каталонии. Подобные действия наносили такой ущерб военным усилиям, что бывший начальник советской военной разведки генерал Ян Берзин, командированный в Испанию для сплочения испанцев на войну не на жизнь, а на смерть, вынужден был пожаловаться Ворошилову.

Поддерживавший связи с советскими военными лидерами, Берзин вскоре после их уничтожения в июне 1937 г. был отозван в Москву и исчез, равно как и Артур Сташевский, советский коммунист, уроженец Польши, занимавший пост советского торгового представителя в Барселоне. Он, как и Берзин, критически относился к действиям НКВД в Республиканской Испании⁶⁵.

Почему же нацеленная на иностранцев кампания террора нанесла особенно сильные удары по компартиям соседних стран и Германии? Чтобы ответить на этот вопрос, обратимся к единственному за весь 1938 г. публичному высказыванию Сталина по внешнеполитическим вопросам. Это ответ на письмо Ивана Филипповича Иванова, скромного штатного комсомольского пропагандиста в деревне в центральной России. Два комсомольских чиновника обвинили его в троцкистской ереси: на пропагандистском семинаре Иванов, сославшись на ранние сталинские труды, заявил, что победу социализма в Советском Союзе пока нельзя считать окончательной. Шефы Иванова, в том числе первый секретарь Курского обкома комсомола, приказали ему закрыть том работ Сталина, из которого он зачитывал соответствующую цитату, и заявили: «Тов. Сталин говорил это в 1926 г., а мы уже имеем 1938 г., и нам теперь думать об интервенции и реставрации никак не следует; мы теперь имеем окончательную победу социализма и имеем полную гарантию от интервенции и реставрации капитализма».