Сталин. История и личность

Такер Роберт

Партийный съезд и после него ьп н--

Вечером 10 марта 1939 г. на первое заседание XVIII партсъезда в Кремле собралось около 1900 делегатов. В большинстве это были тридцатилетние люди — «здоровые молодые представители здорового молодого народа», как писал на следующий день в «Правде» Всеволод Вишневский. С краткой вступительной речью к съезду обратился Молотов. Затем на трибуну поднялся Сталин; он выступал с основным политическим докладом. Присутствовавшие встали с мест и устроили ему овацию. Когда он жестом призвал к тишине, гром аплодисментов усилился. После окончания доклада Сталина все снова стоя аплодировали ему Состоявшийся пять лет назад съезд был назван «съездом победителей». Теперь же, когда

большинство «победителей» пали жертвами террора, когда элита и сама партия были трансформированы, нынешнее собрание было бы уместно окрестить «съездом покорных слуг». Эту точку зрения можно прокомментировать небольшим эпизодом. В докладе на съезде Сталин допустил грубую ошибку в произношении и вместо «Наркомзем» сказал «Наркомзём». Все последующие ораторы — коль скоро им приходилось упоминать этот наркомат, — в том числе Молотов, произносили вслед за Сталиным его название неправильно. Когда сорок лет спустя Молотова в неофициальной беседе спросили об этом, он объяснил-. «Если бы я сказал правильно, Сталин расценил бы, что я его поправляю». Он был «крайне обидчив, самолюбив», заметил далее Молотов, и пришел бы «в раздражение»². Из этого следует, что Сталина следовало считать воплощением совершенства, каковым он себя сам считал, и запуганные сановники вели себя в соответствии с этим, пусть даже попирая собственное достоинство.

Двуединый процесс — репрессии, с одной стороны, и выдвижения — с другой, сделал свое дело. Как бы символизируя случившееся, за несколько дней до открытия съезда скончалась избранная его делегатом Крупская. Ее семидесятилетие 26 февраля было отмечено хвалебными статьями. Согласно официальному сообщению, она умерла на следующий день от тяжелой болезни. Сталин помогал нести урну с ее прахом к месту захоронения на Красной площади. Его ненависть к Крупской проявилась позже: возглавляемое ею издательство Нар-компроса получило распоряжение не публиковать о ней ни строчки. Ее книги исчезли с библиотечных полок, а сама она в сталинской России после смерти как бы перестала существовать⁵.

Начав свой доклад на съезде с международного положения, Сталин сказал, что новая империалистическая война с целью передела мира насильственными средствами идет уже второй год. Она, однако, заметил он, еще не превратилась в мировую войну. Блок агрессивных государств — Германия, Италия, Япония — нацелен против Великобритании, Франции и Соединенных Штатов. Демократические государства, взятые вместе, отметил Сталин, «бесспорно сильнее» фашистских и в экономическом, и в военном отношении. Однако они идут на уступки и под флагом «невмешательства» попустительствуют агрессии.

Шум, поднятый в прессе демократических держав вокруг немецких намерений захватить Украину, Сталин расценил как попытку «спровоцировать конфликт (СССР. — Р. Т.) с Германией без видимых на то оснований». Демократические державы хотят, заметил он, чтобы агрессоры втянулись в войну с Советским Союзом, а затем, когда обе стороны измотают друг друга, на сцену могут выйти со свежими силами невоюющие страны «и продиктовать ослабевшим участникам войны свои условия».

В такой ситуации, продолжал Сталин, советская политика направлена на поддержание деловых отношений со всеми государствами, если эти последние будут придерживаться таких же отношений с Советским Союзом и не попытаются ущемлять его интересы. Во-вторых, заявил он, необходимо «соблюдать осторожность и не дать втянуть в конфликты нашу страну провокаторам войны, привыкшим загребать жар чужими руками». И, в-третьих, Советскому Союзу следует укреплять мощь своих вооруженных сил⁴.

Переходя к внутренним делам, Сталин охарактеризовал Советскую Россию 1939 г. как страну социализма, находящуюся на пути к полному коммунизму. Он отметил подъем народного хозяйства, рост культуры и «полную демократизацию» политической жизни. Очищение от шпионов, убийц и вредителей, утверждал Сталин, не поколебало и не разложило строй, вопреки утверждениям некоторых зарубежных журналистов. Наоборот, устранена «кучка», «пресмыкавшаяся перед заграницей, проникнутая рабьим чувством низкопоклонства перед каждым иностранным чинушей и готовая

пойти к нему в шпионское услужение... не понявшая того, что последний советский гражданин, свободный от цепей капитализма, стоит головой выше любого зарубежного высокопоставленного чинуши, влачащего на плечах ярмо капиталистического рабства».

Так обстояло дело по оценке Сталина. На самом же деле теперь коммунистическая партия существовала только как орудие его единовластия. Отнюдь не став здоровей, чем раньше, полностью регламентированное государственной властью общество представляло собой вялую, охваченную страхом массу. Террор породил такой хаос в экономике, что, например, в жизненно важной сталелитейной промышленности в 1937-1939 гг. не наблюдалось никакого роста, а занимавший в ней ключевую позицию Магнитогорский завод, в штате которого осталось лишь восемь инженеров и 66 дипломированных техников, управлялся 364 «практиками» (т. е. не имевшими специальной подготовки рабочими), которые должны были восполнить нехватку квалифицированных специалистов⁵. В 1939 г. семиклассное образование имело лишь 12,3% всего населения и только 1,8% колхозников⁶.

Подтверждением того, что террор крайне ослабил советский строй, в том числе лишив вооруженные силы до 50 тыс. лояльных, патриотически настроенных, хорошо подготовленных высших и средних командиров, может служить сделанное позже признание Маршала Георгия Жукова: «Сталин не хотел воевать. Мы были не готовы. У нас до тридцать девятого настоящей регулярной армии, по сути, не было — только территориальные призывы». И далее: «Он уничтожил — уничтожил всю армейскую головку. Мы вступили в войну без головки армии. Не было никого». По поводу Тухачевского: «Гйгант военной мысли, звезда первой величины в воинской плеяде нашей Родины»⁷.

В отчетном докладе Сталина указывалось, что на момент съезда население Советского Союза составляло 170 млн. Как он вывел эту цифру? Всесоюзная перепись была проведена в январе 1939 г., но ее результаты стали ему известны лишь в апреле, т. е. через месяц после съезда. Еще одна государственная перепись (первая после декабря 1926 г.) состоялась в январе 1937-го. По переписи 1926 г., численность населения составила 147 млн человек. В конце 20-х годов ежегодный прирост населения определялся в 3 млн.

В начале 1936 г. Сталин беседовал с И.А. Кравалем, возглавлявшим ЦСУ, в которое входило Бюро переписи. Сталин сказал Кравалю, что, по его, Сталина, прогнозам, численность населения, по данным переписи, составит около 170 млн Вероятно, Сталин получил эту цифру, экстраполируя ежегодный трехмиллионный прирост на минувший семилетний период. При этом не учитывались колоссальные потери, причиненные массовой депортацией во время коллективизации, великим голодом и террором.

Однако Краваль, Квиткин и другие, отвечавшие за статистику переписи, заняли честную позицию. Согласно переписи 1933 г., в Советском Союзе проживало 162 млн человек⁸. Когда Сталину стали известны результаты (они опубликованы не были), перепись официально признали «вредительской», а ее организаторы, в том числе Квиткин, были расстреляны как враги народа. По переписи 1939 г. население составило 161,5 млн человек плюс 5,8 млн лиц на военной службе и заключенных, что в целом дало 167,3 млн⁹. Однако проводившие перепись чиновники, со страхом вспоминая судьбу своих предшественников в 1937 г., дали

Сталину цифры, которые он огласил на съезде, Своим единоличным решением Сталин «отменил» демографическую катастрофу, порожденную его «революцией сверху».

Вклад Сталина в новую идеологию свелся в его съездовском докладе к дальнейшему возвеличиванию советской государственности. Он осмелился подправить положение, сформулированное Энгельсом в «Анти-Дюринге», согласно которому в будущем пролетарскому государству суждено «отмереть», поскольку с прекращением классового антагонизма исчезнет и его репрессивная функция. Сталин, по-прежнему претендующий на то, что он марксист, не мог отказаться от концепции полного исчезновения государства, подобно тому, как суверен-христианин не мог отвергать идею загробной жизни. Он, однако, продвинулся к этой цели насколько мог далеко.