Сталинград
Шрифт:
- Погиб, погиб! – стонал раненый, которого тянули по земле за шиворот. – Лучше пристрели меня…
- Молчи придурок!
Немцы на шум ударили из пушек и миномётов, русские тоже ответили. Треск пальбы, разрывы снарядов, стонущий гул «катюш», рёв моторов на земле и в воздухе, завывание низвергающихся бомб - всё это слилось в один необычайной силы, но уже привычный грохот.
- Результат - двое убитых и сорванная операция.
– Прогнозировано бушевало береговое начальство.
– О разведке боем на другой день нечего и думать.
-
Командир роты получил выговор. Григория помиловали, вспомнив его возражения перед операцией.
- Самое удивительное, што Качюк, получив пулю между ног, - удивлялся он, - остался совершенно цел!
- Повезло мерзавцу! – засмеялся Кошевой, которому прилично досталось за срыв операции.
Пуля миновала все ответственные места, зацепив только кожу. Его даже не отправили в санчасть…
- Вот падлюка!
– Сапёры и начальство ругали его нещадно, но толстокожему хохлу было до лампочки.
- Таки дюже испужался! – оправдывался он.
Однако испуг не прошёл даром: результатом его стали ночные кошмары, и он стал беспробудно орать по ночам, изводя соседей.
- Хохлов нужно изолировать от остальных бойцов роты. – Предложил решение проблемы комбат.
- А землянку им кто строить будет?
Кедрюк постоянно мочился под себя, а значит, и под соседа, когда спали общей кучей. От него шла несусветная вонь, так как переодеться было не во что.
- Воняет от тебя как от нужника! – Брезгливо морщась, сказал Шелехов.
- А ты не принюхивайся…
Качюк после той заварушки страшно орал, выл, хрипел во сне и махал руками. Соседи по подвалу очень страдали от этого. Когда однажды он разбил в кровь нос мирно спавшему Пашке Проничеву, солдаты всё же постановили сделать для них отдельное купе.
- Даже не жалко сил на строительство потратить!
- Хай, психи живут вместе…
Все вздохнули спокойнее, но украинцам от этого легче не стало. Подвела их национальная жадность к еде.
- На передовой легче раздобыть жратву, – единогласно решили они и начали действовать.
Ночью голодные хохлы выползали на нейтральную полосу, кинжалами срезали вещмешки с убитых, а в них находили сухари, иногда консервы и сахар.
- Многие занимаются этим в минуты затишья. – Оправдывался Кедрук.
- А мы чем хуже? – вторил ему Качюк.
Однажды старшина роты, видимо спьяна, заехал на нейтральную полосу, где он и лошадь были тотчас убиты.
- А ведь там еда - хлеб, консервы и водка… - приценивались вечно голодные солдаты.
- Давай смотаемся за ними!
Сразу же нашлись охотники вытащить эти ценности. Сперва вылезли два тщедушных узбека и были сражены пулемётными очередями. Потом поползли Кедрук и Качюк.
- Возьмём тильки водку!
- Ну и немного жратвы…
Они таки набили карманы консервами и, прихватив канистру с водкой, двинулись обратно. Качюк не выдержал соблазна и, разорвав бумажную упаковку брикета киселя начал его остервенело
- Какая вкуснятина! – успел сказать он.
Немецкий пулемётчик влепил в жадину с десяток пуль, попутно крепко задев и его товарища. Больше желающих не нашлось.
- Ночью пойду я. – Сказал Григорий и начал отматывать с телефонной катушки.
- Ты сдурел Пантелеевич? – не одобрили затеи сослуживцы. – Не видишь что «гансы» это используют как приманку?
- Разберусь…
Он понял, что немцы стреляют, услышав даже шорох. Григорий решил ничего не брать, он лишь перерезал сбрую и привязал к оси телефонный кабель. Затем благополучно вернулся на родные позиции.
- Раз, два, взяли! – скомандовал он и несколько пар рук бодро потянули желанную добычу.
- Жалко, что продукты искромсали пули, - наевшись от пуза, сожалели бойцы, - а водка вытекла…
- Зато нажрались всласть!
… После начала второго наступления противнику удалось несколько продвинуться вперёд. Но немцы не сумели захватить завод «Красный Октябрь» и выйти к реке на этом участке. Вражеские части, брошенные в наступление, были остановлены плотным огнём и контратаками на западных окраинах рабочих посёлков Красный Октябрь и Баррикады.
Многие кварталы и отдельные дома по нескольку раз в день переходили из рук в руки. Оборона носила ярко выраженный характер ближнего уличного боя: постоянно применялись ручные гранаты, мины и бутылки с зажигательной смесью. То и дело яростная борьба переходила в рукопашные схватки. Не умолкая трещали пулемёты, автоматы и карабины.
Стрельба велась с коротких дистанций и практически в упор. Кроме того, непрерывно усиливалась миномётная и артиллерийская стрельба, ведшаяся в виде так называемых «шагающих» огневых налётов разной плотности. В ходе этих налётов обрабатывались определённые районы, как на переднем крае, так и в ближайшей глубине.
Наиболее плотно обстреливались переправы на Волге, огонь по которым вёлся то последовательно, то одновременно по всем. Напряжённый огонь дополнялся ударами с воздуха. Вражеская авиация непрерывно бомбила советские боевые порядки, город и переправы. Всё сотрясалось; словно страшное непрекращающееся землетрясение обрушилось на город. Некоторый спад боевой интенсивности наблюдался, правда, в ночное время, но и ночи в Сталинграде часто превращались в день.
Осветительные ракеты непрерывно висели в воздухе, как фонари в хорошо освещённой и ухоженной столице. Ночное небо прочерчивали сигнальные ракеты разных цветов и трассирующие пули; десятки прожекторов направляли свои лучи то в зенит - на воздушные цели, то горизонтально - на наземные.
Семь суток до крайности напряжённых боёв принесли противнику мизерный успех. Он сумел продвинуться едва на 300–400 метров, но понёс огромные потери. Силы врага здесь были ослаблены настолько, что до 5 октября Паулюс совершенно отказался от атак на этом участке фронта, перенеся свои усилия к северу.