Сталинский диптих
Шрифт:
— «Московский Международный Банк». Должность подберём. Жильё будет. Зарплата — достойная. Пока на испытательный срок. А вообще, если покажешь себя хорошо — будешь работать на постоянку! — посулил я.
И, очевидно, выразился коряво.
Машка, хихикнув, выскользнула из комнаты. Похоже, девушки уже обсудили и меня, и что с меня можно взять… Ну и что дать взамен, окромя костюма. Ведь Оля, вздохнув, принялась растёгивать пуговицы халата, решив сразу показать себя, так сказать, чтобы без испытаний в дальнейшем.
Мля,
Глава 19
— Тебе, если жарко — раздевайся, — с невозмутимым видом предложил я. — А если что-то другое… то это лишнее.
— Как это лишнее?! Да ты меня сейчас глазами чуть не съел! — вспыхнув, возмутилась Оля.
— Ну… желание, может, и есть, — признал я. — Но помочь с работой хочу просто потому что могу. Без задней мысли.
— А что, я тебе не понравилась? — надула губки Малышкина.
М-да… Девушка, конечно, и хозяйственная, и вроде с головой дружит. Но я как-то не учёл, что она слегка подшофе, а это другая логика в мышлении. Да зачастую вообще без логики!
— Тебе работа нужна или как? — нахмурился я. — Тогда давай без этого цирка. Поговорим по делу. Когда у тебя экзамен?
— ГОСы у меня на следующей неделе, — сразу успокоилась Оля, прикинув, что хорошая работа важнее обид, но напоследок все же высказала мне ещё одну просьбочку: — Только я сестре скажу, что у нас было. Ладно? А то насмехаться станет.
Я опешил от такой просьбы, но подумав, решил согласиться. С меня не убудет! Но минусом моего согласия было то, что пришлось задержаться в гостях. Причем Оля просила, чтобы я хоть пять минут посидел у неё в комнате.
— Совесть имей! Минимум тридцать, не меньше! — возмутился я, отчего Малышкина громко рассмеялась.
В гостинице рассматриваю трофейные карты и понимаю: несмотря на то, что Аша — город в Челябинской области, лететь мне придётся в Уфу. Так уж выходит по логистике.
Звоню к себе на работу прямо из гостиничного номера. Малова, как и ожидалось, на месте — шести ещё нет. Даю Ане распоряжение купить билеты на самолёт в Уфу на субботнее утро третьего числа и обратно на вечер четвертого. Ну и заказать гостиницу на сутки там у башкир.
Так, одно дело сделано! Секретарша у меня толковая, не подведет. Остается только завтра утром забрать билеты у администратора депутатского зала.
Утром я был полон энергии — свежий, собранный, с ясной головой и чётким планом. Резкий контраст с Леночкой Миндубаевой, которая сидела рядом со мной сонной мухой.
— Как в театр сходили? — спрашиваю я из вежливости.
— Да всё хорошо… только спать очень хочется, — устало отвечает Миндубаева.
Что, она вообще ночью не спала? Ну Генка, ну гад!
Сегодня на пленум ЦК, который состоится вечером, приехал мой друг из Ростова — Виктор Семёнович Вологдин. Он всё так же занимает пост первого секретаря Ростовского обкома КПСС. Но сам факт, что
С утра мы уже тепло с ним поздоровались, как старые знакомые. Виктор Семёнович звал посидеть завтра в ресторане, отметить встречу. Но увы — не получится. Завтра рано утром у меня вылет, времени просто не будет.
Кстати, я примерно знаю, о чем на пленуме пойдет речь. Основное: выберут Рыжкова предсовмином СССР, ну и Карабах обсудят. Это в последнее время горячая тема, крови там много льётся.
Но сейчас — чу! Выступает наш, красноярский — председатель исполкома края, Сергиенко.
Сергиенко — заказной выступающий от Горбачёва. И его задача была предельно ясна: пройтись по всем, кто в последнее время открыто критиковал руководство.
Начал он с Черниченко — писателя, а точнее, публициста, который в своих статьях наехал на самого генсека, обвинив его в некомпетентности. Причём сделал это не между строк, а почти в лоб, балансируя на грани дозволенного.
Закончил Сергиенко ударом по Иванову — тому самому, который в недавнем выступлении перешёл все границы, открыто и грубо обрушившись на Лигачёва. Там уже было не просто мнение, а откровенное хамство. И как представитель Горбачёва, Сергиенко потребовал публичных извинений.
В этом месте — по заранее отрепетированному сценарию — красноярцам было поручено похлопать посильнее. А чтобы никто не забыл, ещё утром Шенин нас собрал и акцентировал моменты, где надо поддержать выступающего красноярца.
— Правильно! — усиленно отбивая ладоши, негромко крикнул я.
Заранее, конечно, этого не планировал. Так… решил немного схулиганить. Честно говоря, во многом я с Ивановым был согласен. Но ЦК уже принял решение, кого назначить козлом отпущения по «хлопковому делу». Одного члена ЦК арестовали, у Рашидова, уже покойного, изъяли все ценности, плюс хорошенько прошерстили всю республику, сняв больше полусотни секретарей обкома из шестидесяти пяти! Короче говоря, действовали жёстко.
Но потом Гдлян, будучи армянином, на волне всем известных печальных событий в Армении, полез в политику. Ну а Иванов, как верный друг и соратник, его, естественно, поддержал. И дальше — понеслось.
— Морду бы ему набить! — неожиданно поддержал меня второй «крикун», невысокий казах, сидевший ряда на два ниже. Он, хоть и не из края, но Иванова, похоже, тоже не переваривал. Причём не по просьбе «старших товарищей», а по какой-то личной причине.
И его, и меня, к сожалению, услышали.
— Пропал Иванов! Штыба шутить не будет — раздалось сверху, несколькими рядами выше, и все заржали. Кто-то даже хлопнул пару раз в ладоши.
— … это шельмование не только одного из руководителей партии, но и попытка бросить тень на саму партию, — улыбнувшись вместе со всеми, уже серьезно продолжил Сергиенко.