Стальной кулак
Шрифт:
Я почувствовал, как напряглась спина. Вот оно — главное острие удара. Попытка снять меня с должности руками партийной организации.
Пока выступали «подготовленные товарищи», я молниеносно просчитывал варианты. Можно, конечно, пойти в лобовую атаку, напомнить о важности проекта, о поддержке высшего руководства. Но это рискованно, обвинят в зажиме критики.
Нет, нужно действовать тоньше. Для начала выпустить на трибуну Потапова и других сторонников. Пусть расскажут о реальных достижениях, о пользе новых технологий. Потом…
В
Звяга между тем снова взял слово:
— Предлагаю проголосовать за создание комиссии! И немедленно начать проверку!
Я поднял руку, прося слова. Пора было переходить в контратаку.
Встал за трибуну, чувствуя на себе десятки настороженных взглядов. Душный воздух, казалось, сгустился еще больше.
— Товарищи, — начал я спокойно, — давайте посмотрим на факты. За последний год производительность труда выросла на сорок процентов. Освоены новые технологии. Налажен выпуск отечественных машин.
— А партийный контроль? — выкрикнул кто-то из зала. — Почему специалисты решают все без рабочих?
Я пытался перехватить инициативу:
— Именно поэтому мы создали комиссию под руководством товарища Звяги. Чтобы обеспечить участие партийной организации…
И тут я поймал взгляд парторга. В его маленьких глазах читалось плохо скрытое торжество.
Меня словно обожгло: как же я ошибся, когда считал, что нейтрализовал его этим назначением! Наоборот, дал ему официальный статус и полномочия, которые он теперь обращает против меня.
— Комиссия выявила серьезные нарушения! — Звяга поднялся, опираясь на трость. — Бесконтрольные расходы, сомнительные эксперименты, засилье старых специалистов.
Представитель райкома согласно кивал, строча что-то в блокноте.
Я попытался перевести разговор на производственные достижения, но было поздно. Зал уже гудел, требуя «навести порядок» и «укрепить партийное руководство».
— Предлагаю проголосовать! — выкрикнул Кондратьев из задних рядов.
Решение приняли подавляющим большинством: «признать работу технического руководства неудовлетворительной», «установить строжайший контроль», «поставить вопрос о кадровых решениях».
Я смотрел в зал и видел, как даже некоторые верные сторонники отводят глаза. Политическое обвинение в правом уклоне сделало свое дело. Никто не хотел рисковать собственной карьерой.
Когда собрание закончилось, ко мне подошла Варвара:
— Теперь что? — в ее голосе звучала неприкрытая тревога.
— Пока работаем, — я старался говорить уверенно. — Решение должны утвердить в Москве. У нас есть время.
Но внутри грызла досада. Как я мог так просчитаться со Звягой? Считал его простым службистом, которого легко приручить должностью председателя комиссии. А он оказался хитрым интриганом, умело разыгравшим свою партию.
Поздним вечером, сидя в кабинете
Звяга нанес серьезный удар. Теперь любое мое действие будет рассматриваться под лупой партийного контроля. Но хуже всего, что над проектом нависла реальная угроза. Если Москва утвердит решение о моем смещении, это будет катастрофа.
Я достал телеграмму от Медведева насчет испытаний в Маньчжурии. Времени в обрез, а тут еще эта партийная атака. Черноярский бьет сразу с двух направлений — и по техническому проекту, и по политической линии.
Что ж, придется принимать бой. Но действовать нужно крайне осторожно. Один неверный шаг, и все рухнет.
В дверь постучали. На пороге появился Звонарев, взъерошенный, с красными воспаленными глазами:
— Леонид Иванович, тут письма в ЦК пошли. Анонимные. Про «подозрительных специалистов» и «вредительские эксперименты».
Я устало кивнул. Что и следовало ожидать. Значит, Звяга начал и эту игру. Борьба обещает быть жесткой.
— Спасибо. Идите, отдыхайте. Утро вечера мудренее. Я все решу.
Утро следующего дня я начал в испытательном цехе. Несмотря на политические бури, работу никто не отменял. В просторном помещении с высокими сводами громыхали стенды, пахло машинным маслом и горячим металлом.
Руднев, склонившись над разрезанным катком, водил длинными пальцами по излому металла:
— Вот здесь, — он поправил очки в медной оправе, — видите следы усталостного разрушения? При нагрузке больше пяти тонн резиновый бандаж не выдерживает.
Я всмотрелся в изломанный образец. Действительно, характерный рисунок трещин говорил о серьезных проблемах с прочностью.
— На полигоне еще хуже, — подал голос Звонарев, протягивая мне графики испытаний. — При движении по пересеченной местности катки просто рассыпаются. А в Маньчжурии условия будут намного тяжелее.
Варвара, в простом синем халате, колдовала над чертежами трансмиссии:
— И это еще не все. При поворотах возникает такая нагрузка на бортовые передачи, что они просто не выдерживают. Особенно в горной местности.
Я задумчиво постукивал карандашом по столу. Времени на доработку почти нет, а проблем выявилось множество. И каждая может стать роковой на испытаниях.
— Что предлагаете? — спросил я, разглядывая разложенные на столе образцы и графики.
Руднев взял изношенный каток:
— У меня есть идея по новой конструкции. Можно сделать двойной бандаж с промежуточным демпфером.
— И добавить специальную систему смазки, — подхватил Звонарев, тут же быстро черкая схему.
— А еще можно изменить геометрию опорной поверхности, — Варвара подвинула свой чертеж. — Сделать более развитой, чтобы снизить удельное давление.
Я внимательно изучал предложения, когда в цех вошел взволнованный мастер: