Стальной кулак
Шрифт:
— Товарищ Краснов! Там это… Комиссия Звяги требует остановить все испытания. Говорят, перерасход материалов и нарушение техники безопасности!
Я мысленно выругался. Ну конечно, теперь они будут тормозить работу под любым предлогом.
— Продолжайте работать, — твердо сказал я команде. — А с комиссией я разберусь сам.
Когда мастер ушел, Варвара тихо спросила:
— Как думаете, сможем успеть до их очередной проверки?
— Должны, — я разложил на столе график работ. — Руднев, сколько времени нужно
— Три дня, если работать в три смены, — он нервно протер очки. — Но нужны особые материалы…
— Материалы я найду, — перебил я его. — Звонарев, готовьте испытательный стенд. Варвара, занимайтесь трансмиссией. Времени мало, но мы должны успеть.
В этот момент откуда-то сверху раздался грохот. Там на стенде испытывали новую конструкцию подвески. Звонарев метнулся к приборам:
— Опять разрушение! Не выдерживает нагрузки!
Я подошел к стенду. Обломки металла красноречиво говорили о серьезности проблемы.
— Так, — я взял себя в руки. — Работаем параллельно по всем направлениям. Руднев, ваша группа — катки. Звонарев — подвеска. Варвара…
— Я поняла, — она уже склонилась над чертежами трансмиссии. — Сделаю новый расчет с учетом повышенных нагрузок.
За окном разгорался летний день, но в цехе кипела работа. Грохотали стенды, свистели пневматические инструменты, шелестели чертежи. Я переходил от одного участка к другому, помогая решать возникающие проблемы.
Время играет против нас, думал я, глядя на очередной разрушенный образец. Звяга со своей комиссией будет вставлять палки в колеса. Черноярский в Москве готовит новые удары. А нам нужно успеть создать надежную машину.
К вечеру, когда основная часть рабочих разошлась, я задержался в конструкторском бюро. Варвара все еще сидела над расчетами трансмиссии, то и дело нервно поправляя выбившуюся прядь волос.
— Ничего не получается, — она с досадой отбросила карандаш. — При повороте в гору нагрузка на бортовые передачи превышает все допустимые пределы. А если усилить конструкцию, она становится слишком тяжелой.
Я склонился над чертежами. В памяти всплыли схемы танковых трансмиссий из будущего, которые я видел на выставке вооружений в двадцать первом веке. Тогда меня особенно заинтересовало решение немецких инженеров…
— А что если, — я взял карандаш, — сделать планетарный механизм поворота? С гидравлическим управлением?
Варвара удивленно подняла брови:
— Планетарный? Но это же… — она замолчала, вглядываясь в набросок, который я быстро чертил. — Постойте… А что, если водило связать с ведущим колесом, а солнечную шестерню с тормозом?
— Именно, — я продолжал рисовать схему. — При этом эпицикл постоянно вращается от двигателя. А поворот осуществляется подтормаживанием солнечной шестерни.
— Гениально! — ее глаза загорелись. — Это же снизит нагрузки
— Потому что часть деталей работает одновременно и на передачу мощности, и на поворот, — закончил я за неё.
Варвара уже что-то быстро считала:
— Так… При максимальном радиусе поворота нагрузка распределяется равномерно… Коэффициент запаса прочности возрастает в полтора раза… — она подняла на меня сияющие глаза. — Но откуда вы знаете про такую конструкцию? Я никогда о подобном не слышала.
Я отвел взгляд, делая вид, что изучаю графики:
— Читал кое-какие немецкие технические журналы. Там были интересные идеи.
— Все равно удивительно, — она задумчиво постукивала карандашом. — Такое точное понимание принципа работы… Будто вы уже видели что-то подобное в действии.
— Главное, что решение найдено, — я поспешил перевести разговор. — Завтра с утра начнем делать рабочие чертежи. И нужно будет срочно заказать гидравлические агрегаты.
Варвара кивнула, но я заметил, что она все еще задумчиво смотрит на меня. Иногда ее интуиция начинала меня пугать.
Уже выходя из бюро, я услышал за спиной ее голос:
— Знаете, Леонид Иванович, иногда мне кажется, что вы знаете гораздо больше, чем говорите. Как будто видите на много шагов вперед.
Я ничего не ответил, только пожал плечами. Пусть лучше считает меня немного странным, чем узнает правду.
На следующий день, ближе к вечеру, я сидел в своем кабинете, просматривая отчеты по испытаниям новой трансмиссии, когда вошел Руднев. Его обычно невозмутимое лицо выражало тревогу.
— Леонид Иванович, плохи дела, — он прикрыл дверь и опустился в кресло. — Звяга развернулся не на шутку.
Я отложил бумаги:
— Выкладывайте.
— Во-первых, письма в ЦК. — Руднев достал потрепанный блокнот. — Уже три анонимки ушло. Про «засилье чуждых элементов», «вредительские эксперименты» и «разбазаривание государственных средств».
— Почерк угадывается, — усмехнулся я. — Чувствуется, что его направляет рука снаружи.
— Это еще не все. — Руднев понизил голос. — Звяга создал неофициальную группу из самых рьяных активистов. Они ходят по цехам, собирают компромат, запугивают ваших сторонников.
За окном прогремел товарный состав. В наступивших сумерках тускло светились окна заводских корпусов.
— А вот это серьезнее, — продолжал Руднев. — В райкоме готовится большое совещание по «борьбе с правым уклоном в промышленности». И наш завод будут разбирать как показательный пример.
Я встал, прошелся по кабинету. Начищенные половицы поскрипывали под ногами.
— Есть и хорошие новости, — Руднев извлек из планшетки несколько бумаг. — Удалось перехватить черновик доклада Звяги. Он собирается требовать полной ревизии всей технической документации. А это значит…