Становление капиталистической Японии
Шрифт:
Завершение длительной оппозиции к правительству гражданской войной
Хотя правительство Окубо, Ивакура, Кидо и Иноуэ благополучно выдержало шторм, разыгравшийся вокруг корейского вопроса, оно не устояло перед бурей, которая поднялась по вопросу о Формозе. Разрешение правительства, неохотно данное племяннику великого Сайго — Сайго Ёримити в 1874 г. отправить карательную экспедицию на Формозу {36} в качестве репрессии за убийство формозскими туземцами нескольких рыбаков с островов Рюкю — японских подданных, — показывает, насколько была сильна самурайская оппозиция. Хотя она потерпела поражение по корейскому вопросу, ей позволили добиться своего в этом, менее рискованном предприятии [51] . С помощью экспедиции, однако, не удалось погасить пламя усиливавшегося самурайского недовольства. Сайго, после того как он ушел в отставку с поста военного министра в знак протеста против политики правительства по корейскому вопросу, вернулся к себе на родину в Кагосима, где он, подобно Ахиллу, уединившемуся в своей палатке, оставался глух и нем ко всем просьбам токийского правительства. Но он не бездействовал в своем уединении, а создал «школы» (си-гакко) для самураев клана Сацума с целью обучения их военному искусству. Вскоре после урегулирования корейского вопроса последовала принудительная замена самурайских рисовых пенсий денежными 15 августа 1876 г.), что оставило многих самураев без постоянного дохода и еще больше усилило их недовольство. Вместо того чтобы обуздать самураев Сацума, их господин, Симадзу Хисамицу, крайне консервативный человек, критически относящийся ко всему современному, вышел из состава правительства и отправился в Сацума, где, с небольшими перерывами, находился в уединении до конца своей жизни. Первое самурайское восстание, которым руководил Это Симпэй, вспыхнуло, однако, не в Сацума, а в Хидзэн в январе 1874 г. Вслед за ним произошло восстание в Тёсю, которым руководил Маэбара Иссэй. Хотя оба эти деятеля, и в особенности первый из них, считались людьми сравнительно либерального направления, лозунги, с которыми они выступали, выражали чаяния самурайства о возвращении к старому режиму. Такими лозунгами были: «Война с Кореей, реставрация даймё и изгнание иностранцев». Наконец, это долго тлеющее недовольство среди самураев Сацума вылилось в серьезное вооруженное выступление в форме великого Сацумского восстания 1877 г., подавленного после легендарной и кровавой борьбы, в которой погиб Сайго. Это восстание было последней угрозой новому строю, последней отчаянной попыткой деклассированных самураев отбросить Японию назад к феодализму или, по крайней мере, установить правление федерации кланов, при котором каждому клану была бы предоставлена возможность управлять своими собственными делами [52] . Многие из прежних историков утверждали, что реставрация представляла собой не более как образование правления федерации кланов Сацума, Тёсю, Тоса и Хидзэн, заменившей собою правление семейства
51
51 Следует отметить инцидент, связанный с формозской экспедицией, сущность которого заключалась в том, что глава экспедиции Сайго Ёримити отправился в плаванье вопреки инструкции правительства. В апреле 1874 г. правительства Великобритании и Соединенных Штатов заявили протест японскому правительству по поводу намечавшейся экспедиции. Терасима, который заменил Соэдзима на посту министра иностранных дел, опасаясь дипломатических осложнений, послал Окубо в Нагасаки, чтобы приостановить экспедицию. Сайго отказался подчиниться, заявив, что он берет на себя полную ответственность. После успешного завершения экспедиции Сайго вернулся в Японию. Уже в этом раннем периоде намечалась тенденция некоторых военных лидеров «бряцать оружием» (R. Н. Akagi, Japan's Foreign Relations, 1542–1936, Токуо, 1936, p. 71–72, а также N. Ariga, Diplomacy, «Japan by the Japanese, A Surwey by Its Highest Authorities», London, 1904, p. 168, ed. A. Stead).
52
52 Европейцы часто не могут понять, почему виновника гражданской войны, Сайго, в современной Японии ставят в пример как образец лойяльности. По словам Сайго, он только пытался освободить императора от «бесчестных министров»; его политика может быть истолкована отчасти как выражение самурайского недовольства, а отчасти как типичное феодальное сепаратистское движение, в котором лойяльность по отношению к клану сталкивалась с лойяльностью по отношению к центральному правительству. Интересно отметить, что Симадзу из Сацума всегда проявлял подозрительность и враждебность по отношению к своему вассалу Окубо, являвшемуся стойким приверженцем централизованного правительства, и доброжелательно относился к традиционной лойяльности своего другого вассала — Сайго. Сайго и его господин Симадзу ожидали, что реставрация создаст своего рода федерацию кланов под эгидой императора, в которой клан Сацума занимал бы самое влиятельное положение. Федерализм представлял собой очень сильное течение в начале периода реставрации Мэйдзи, что наиболее ярко выражено в письме некоего Номура от 10 ноября 1867 г., написанном по-французски на имя графа де Монблан: «Я вам пишу это письмо для того, чтобы первым сообщить о победе. Подготовка была длительной, но мы действовали строго по программе, придерживаясь тех легальных методов, которые изложены в ваших книгах и выражены в ваших законах. Японская конфедерация под председательством микадо ныне перестала быть фантазией. Его величество микадо созовет в Кёто всех японских даймё, которые составят суверенную палату. Эта палата будет решать все общие вопросы. Вопрос об иностранцах будет с согласия микадо решаться на тех основаниях, которые уже приняты в кланах района Канто… Постановления федеральной палаты его величество микадо будет доводить до всеобщего сведения при помощи декретов и обращений». Это письмо помещено в книге: Maurice Courant, Les Clans Japonais sous les Tokugawa, vol. 15, Paris, 1903–1905, part 1, p. 76–77.
53
53 A. M. Pооleу (Japan at the Cross Roads, London, 1917, p. 38) приводит несколько выдержек из, японских источников для иллюстрации этого тезиса. «Бакуфу было заменено клановым правительством» (барон Сибудзава). «Была возрождена вера в микадо, способствовавшая усилению политических устремлений руководителей кланов, которые были отстранены от власти деспотической политикой сёгуната» (граф Соэдзима). «Вместо Токугава у власти встали Сайго, Кидо и Окубо; произошла лишь замена лиц» (Хага).
Еще один японский автор описывал преобразования, последовавшие после реставрации Мэйдзи, в том же духе. «Когда была уничтожена феодальная система в Японии, на ее место была поставлена бюрократия, которая сохранила дух сёгуната. Не будет преувеличением сказать, что политические и социальные учреждения новой Японии являются лишь иным выражением токугавской системы» (цитируется по Allen, op. cit., p. 64).
Если эти восстания были реакционными по своему характеру и преследовали цель восстановления феодализма в несколько измененном виде, то читатель может спросить, в чем же проявлялась демократическая или левая оппозиция к правительству, если вообще таковая была. Первой фазой такой демократической или антифеодальной оппозиции, хотя еще и не вполне оформившейся, были крестьянские восстания и выступления городской бедноты, описанные выше. Эти восстания представляли собой попытку добиться снизу более широкого распространения положительных мероприятий нового режима.
Феодальный характер самурайской оппозиции подтверждается тем фактом, что, за исключением случаев, когда самураи имели возможность использовать недовольство крестьян для достижения своих собственных целей, как, например, во время восстаний 1874–1877 гг., они всегда помогали правительству подавлять крестьянские волнения. В этом нет ничего удивительного, если учесть положение самурая в феодальном обществе и его положение в капиталистическом обществе как чиновника, полицейского или профессионального солдата. Как в старом, так и в новом обществе самурай смотрел на крестьян с точки зрения управителя, а не управляемого. После снижения земельного налога в 1876 г., укрепления государственного аппарата и связанного с этим спада волны крестьянских восстаний либерально-демократическое движение приняло организованную политическую форму, нашедшую свое выражение в 1881 г. в появлении дзиюто, или либеральной партии. Однако мы забежали слишком далеко вперед и должны вернуться к рассмотрению положения прежних феодальных князей при новом режиме.
Антифеодальная политика правительства Мэйдзи; его отношение к феодальным князьям и классу помещиков
Перед новым правительством встала дилемма: или сохранить феодальный режим, передав гегемонию от Токугава какому-нибудь другому клану или коалиции кланов, или же создать централизованный государственный аппарат, охватывающий своей властью всю страну.
Как экономическая основа нового правительства — торгово-капиталистический класс{37}, так и правительственное руководство, представленное самураями низших рангов и бывшими клановыми чиновниками, чье честолюбие прежде подавлялось, а чувство вассальной преданности притуплялось узостью кланового кругозора, являлись гарантией того, что правительство пойдет по второму пути, ведущему к современному национальному государству. Новое правительство с самого начала приступило к решительному искоренению прежнего представления о правительстве. Внешняя форма преобразований Мэйдзи не должна вводить нас в заблуждение, так как за внешней формой скрывается подлинное содержание этих преобразований. Например, даже попытка создать конституцию по образцу реформы Тайка 646 г. н. э.) — этого дофеодального кодекса, составленного в духе танской политической экономии, — объяснялась стремлением найти какую-нибудь антифеодальную философию государства. В этом нет ничего удивительного, если принять во внимание тот факт, что в то время в Японии влияние политических учений других стран, за исключением Китая, было еще очень слабым, или если вспомнить «культ древности» во время французской революции, когда даже наиболее ревностные республиканцы и якобинцы не могли найти лучшего образца для своих идеалов, чем герои римской республики. В этом смысле основной документ реставрации Мэйдзи — императорская клятва 14 марта 1868 г. — выражал понятным и приемлемым для всех языком антифеодальные чаяния народных масс Японии{38}, поскольку в нем говорилось о необходимости считаться с общественным мнением, о ведении административных дел в интересах всего государства и о поощрении распространения иноземной науки. Все эти обещания, и в особенности первое, пробудили большие надежды у населения, уставшего от феодальных репрессий, фракционной борьбы и обскурантизма. Лозунги, под которыми велась и увенчалась успехом война за реставрацию, свидетельствовали о враждебном отношении лидеров «внешних» кланов к правлению Токугава. Некоторые из этих лидеров надеялись заменить его новым правительством, где власть принадлежала бы им. Однако это стремление крупных феодалов привело в движение социальные силы, которые они не в состоянии были остановить. Во главе этих сил встали самураи низших рангов и кугэ, которые, совершив политический переворот, развернули борьбу против стремления феодальных князей (экономическое и социальное положение которых ничем не отличалось от положения дома Токугава) восстановить феодальный режим, заменив власть Токугава властью других феодальных князей. Хансэки-хокин (возвращение феодалами императору своих прав на землю), проведенное под руководством самураев и кугэ в 1869 г., было первым шагом на пути удаления даймё от политической власти. Это было еще фланговой, а не лобовой атакой на феодализм, поскольку феодальные князья оставались во главе своих кланов — из их ведения были изъяты лишь чеканка монеты и вопросы внешней политики. Поведение Симадзу и других крупных феодалов не оставляло никакого сомнения в том, что даймё встревожены. Прежде чем сделать решающий шаг, руководители правительства посетили наиболее важных даймё. Ивакура и Окубо поехали в Кагосима с мечом от императора в качестве подарка храму, построенному в честь покойного владыки клана Сацума; Кидо поехал в Ямагути (Тёсю), а затем, несколько позже, Окубо и Кидо посетили Коти (Тоса). Более важным мероприятием центрального правительства явилось создание небольшой, но преданной регулярной армии, укомплектованной из наиболее надежных войск, главным образом из войск, ранее принадлежавших клану Сацума. Упразднение кланов в 1871 г. явилось coup de grace{39} для политических происков феодальных князей.
Возникает сразу же вопрос: почему феодальные князья не оказали решительного сопротивления нарушению их власти подобно тому, например, как сёгунат боролся против враждебных ему сил в 1867 и 1868 гг.? На этот вопрос хотя и трудно, но необходимо ответить, чтобы понять характер правления Мэйдзи. Существует распространенное мнение о том, что феодальные князья отказались от своих прерогатив добровольно, выразив этим свою лояльность правительству. Это может быть и верно в отношении некоторых из них, но значительно большая часть феодальных князей вела себя далеко не лояльно по отношению к новой власти. Что касается тех князей, которые действительно выразили готовность отказаться от своих феодальных прав, то многие из них находились под влиянием более дальновидных клановых чиновников, таких, как Кидо из клана Тёсю, Итагаки из Тоса, которым удалось убедить своих клановых руководителей в существенных преимуществах такого шага как с точки зрения их узких личных интересов, так и с более широкой, национальной точки зрения. Однако каковы бы ни были их надежды и честолюбивые стремления, даже самые упрямые поборники феодального сепаратизма и феодальных привилегий уже понимали, что невозможно сохранить независимость местной власти при наличии централизованного правительства. Наиболее одаренные воображением и идеалистически настроенные вассалы этих феодалов выступали на стороне императорского правительства и полностью поддерживали его политику, тогда как те из самураев, которые были недовольны новым правительством, не представляли собой существенной силы, для того чтобы выступить на борьбу против войск центрального правительства, вобравших в себя сливки старых клановых армий. Кроме того, правительство подготовило почву для ликвидации феодальных прав, развернув кампанию по мобилизации общественного мнения на поддержку этого мероприятия. Призыв правительства встретил широкий отклик [54] . Если бы феодальные князья организовали восстание при этих неблагоприятных для них условиях, правительство, несомненно, могло бы мобилизовать армию из представителей всех классов, которые повели бы самоотверженную борьбу против мятежных феодалов, подобно тому как они боролись против самураев Сацума в 1877 г. Однако самым решающим фактором, определившим поведение князей, была гарантия сохранения их экономической мощи посредством правительственных облигаций, выдававшихся князьям взамен их прежних доходов. Между судьбой французского дворянства времен французской революции и японской феодальной аристократией периода 1868–1873 гг. существует огромная разница. У первых были конфискованы их поместья (без компенсации), которые затем были проданы с аукциона и перешли в распоряжение помещиков и крестьян-собственников. Многие из аристократов поэтому встали на путь контрреволюции, тогда как новые слои землевладельцев сделались самыми преданными сторонниками нового режима. В Японии же феодальный князь, перестав быть земельным магнатом, получающим свой доход от эксплуатации крестьян, сделался благодаря замене натуральной пенсии денежной финансовым магнатом, вкладывающим свое недавно превращенное в капитал состояние в банки, акционерные общества, промышленность или землю, став таким образом членом узкой финансовой олигархии. Этот шаг правительства был решительным, но он не был неожиданным. Еще до ликвидации прав феодалов на землю правительство всячески стремилось добиться хотя бы нейтралитета, если не поддержки, наиболее сильных приверженцев феодализма, раздавая им щедрые подачки одной рукой и в то же время подрывая бастионы их феодальных привилегий — другой. С этой целью правительство еще в 1869 г. согласилось выплачивать даймё половину их обычного дохода. Это была в общем очень великодушная сделка, учитывая резкие колебания урожая риса, неповиновение крестьян, расходы на общественные работы в клане и содержание самурайских дружин. Теперь правительство полностью освобождало феодальных князей от всех их прежних обязанностей и связанного с ними риска. Однако такая сделка не могла быть постоянной, так как она налагала, с одной стороны, слишком тяжелое финансовое бремя на правительство, а с другой — оставляла за феодальными князьями власть на территории их кланов (так как ликвидация юридических прав на землю в 1869 г. еще не означала уничтожения их политической власти в клане) и одновременно давала им право на получение крупных денежных сумм от центрального правительства. Такое положение было несовместимо с понятием буржуазного государства, которое стремились создать лидеры Мэйдзи. Окончательно компромисс между правительством и князьями был достигнут лишь в 1873 г., когда был издан декрет о «добровольных пенсиях». Согласно пересмотренному и окончательному плану капитализации пенсий, составленному в 1876 г., были установлены следующие процентные ставки и сроки погашения облигаций (см. таблицу на стр. 93).
54
54 Вот что говорит Мазельер об этой кампании: «Вопреки всем трудностям руководители правительства
ПРОЦЕНТНЫЕ СТАВКИ И СРОКИ ПОГАШЕНИЯ ОБЛИГАЦИЙ
После того как этот план был реализован, выяснилось, что общая сумма уплат по претензиям в переводе на общедоступные облигации правительственных займов составила 190 801950 иен, в том числе:
Кроме того, было выплачено наличными 20 108 507 иен, с учетом которых общая сумма капитализации достигла 210910457 иен.
Вряд ли нужно доказывать, что этот окончательный расчет государства по феодальным претензиям дал крупнейшим феодалам достаточную сумму денег, чтобы стать полноправными членами финансовой олигархии. Однако часть более мелких феодалов и огромное большинство самураев получили суммы, недостаточные для того, чтобы подняться выше уровня средних слоев общества. И это, пожалуй, не простое совпадение, что наиболее серьезное выступление самурайства — Сацумское вооруженное восстание — произошло вслед за провозглашением обязательного перехода не денежную пенсию в августе 1876 г. [55] . Данное мероприятие лишило даймё — в прошлом местных полуавтономных владык — их экономической базы и в то же время обеспечило преданность бывших феодалов новому режиму. Это было последней стадией оформления того своеобразного союза купцов и финансовых магнатов с феодальными князьями или крупными землевладельцами, который начал образовываться еще в период Токугава. Таким образом, уничтожение феодализма в Японии не было чудом, оно не противоречило законам исторического развития, а явилось логическим следствием борьбы внутренних, часто невидимых, но весьма реальных социальных сил. Коротко об этом можно сказать следующими словами Макларена: «Перед глазами феодальной аристократии была продемонстрирована военная сила; в то же время правительство предложило в виде приманки денежные выгоды, по крайней мере для даймё. Феодализм, таким образом, был отчасти принужден пойти, отчасти сам пошел на собственную ликвидацию». Однако это мероприятие правительства представляло собой нечто большее. Несмотря на смелые атаки против феодализма, предпринятые правительством в 1870–1873 гг., выразившиеся в проведении таких мероприятий, как объявление равенства всех классов перед законом (воинов, крестьян, ремесленников и купцов), отмена ношения феодального костюма и уничтожение феодальных застав, отделение буддийской религии от государства, реформа календаря, эмансипация касты «эта», быстрое распространение западных учений и западной техники, устранение феодальных запретов на отчуждение и раздел земли, объявление свободного выбора профессии и сельскохозяйственных культур для посева на своем участке земли — несмотря на все эти антифеодальные мероприятия революционного и необычайно важного значения, правительство самураев и клановых чиновников, столкнувшись с волной крестьянских восстаний, сочло для себя более выгодным заключить мир с феодалами, для того чтобы иметь возможность сконцентрировать все свои силы против крестьянства. Развязав себе руки на одном фронте, правительство получило возможность заняться вплотную разрешением аграрной проблемы не только путем насильственного подавления крестьянских волнений, но и посредством укрепления государственной машины, перестройки административного аппарата, при помощи уступок крестьянам-собственникам (особенно снижением земельного налога в 1876 г.) и путем дальнейшего укрепления позиций помещичьего класса, который мог стать политической опорой правительства в деревне. Эта тенденция в политике правительства подтверждается последовательностью изданных им законодательных актов. Установление денежных пенсий даймё явилось политическим компромиссом между прежним правящим классом и новым правительством, опирающимся на поддержку главным образом купцов и землевладельцев, и в то же время представляет собой важный социальный процесс, в котором интересы ростовщика, помещика, купца, банкира и бывшего даймё смешивались и сливались в единое целое, составные элементы которого невозможно различить. При рассмотрении характера реформ нового правительства становится ясным, что оно полностью отвергло политику сёгуната и смело открыло путь для развития капиталистической экономики. Закон 1872 г., отменивший запрет продажи земли, правительственная политика скупки общественных земель, свобода профессий и выбора сельскохозяйственных культур для посева свидетельствуют о победе права частной собственности на землю. Переход от нерегулярного налога, взимаемого натурой в зависимости от урожая, к денежному налогу, взимаемому по единой общенациональной шкале, говорит о новых налоговых отношениях, а именно об обезличенных денежных отношениях между правительством и управляемыми. Этими мероприятиями правительство гарантировало защиту права частной собственности на землю классу новых помещиков.
55
55 Два японских историка — специалисты по экономической истории Японии — устанавливают косвенную связь между этими самурайскими восстаниями и заменой самурайских рисовых пенсий денежными, проведенной на «добровольных» началах в 1873 г. и в*принудительном порядке в 1876 г. В качестве примеров проявления недовольства самураев они приводят покушение на жизнь Ивакура в 1874 г., восстание в Сага в том же году, восстание Симпурэн (тайного общества) в Кумамото в 1876 г., восстания в Хаги и Акидзуки (в которых принимал участие Маэбара Иссэй, один из лидеров бывшего кихэйтай клана Тёсю), инцидент в Симбаси, происшедший в том же году и, наконец, крупное Сацумское восстание 1877 г. (Цутия и Окадзаки, цит. соч., стр. 32).
Кроме того, правительство гарантировало помещичье-ростовщическому классу выплату долгов, оставшихся от предыдущего периода. Это мероприятие имело исключительно важное значение для осакских ростовщиков, которым сильно задолжали разорившиеся даймё. Для того чтобы погасить эти безнадежные долги свергнутой знати, правительство выпустило новый заем (однако долги сёгуната не были признаны правительством Мэйдзи). Принятием на себя долгов местной знати правительство увеличило бремя государственных долгов на сумму в 41 млн. иен, которая была покрыта за счет выпуска облигаций [56] . Эти облигации не только гарантировали выплату купечеству безнадежных долгов, но и предоставили владельцам облигаций необходимые средства для вложения в промышленные предприятия или земледелие. Уплата долгов способствовала превращению наиболее крупных землевладельцев и ростовщиков в акционеров и банкиров. Так, например, крупный землевладелец и ростовщик Итисима Токудзиро основал в 1873 г. Четвертый национальный банк в городе Ниигата. Акционерами этого банка были главным образом крупные землевладельцы, которые играли руководящую роль в местных политических и административных делах [57] . Уже в этом раннем периоде мы наблюдаем то переплетение интересов землевладельцев, банковских кругов и правительства, которое является одной из своеобразных черт современного социально-политического строя Японии.
56
56 A. Andreades, Les Finances de l'Empire Japonaise et leur Evolution, Paris, 1932, p. 36. Для того чтобы пояснить, как происходило это урегулирование долгов, Андреадес приводит выдержку из статьи редактора журнала «Economiste Europeen»: «К долгам даймё был установлен дифференцированный подход. Все долги, относившиеся к периоду до 1843 г., были объявлены не подлежащими уплате. Все долги, возникшие с 1844 по 1867 г. включительно, составлявшие в общей сумме 10 972 725 иен, были названы «старым долгом», который правительство взялось погасить ежегодными платежами в течение 50 лет. Долги же на сумму 12 422 825 иен, возникшие у даймё в переходный период с 1868 по 1871 г., были конвертированы в государственные облигации «нового долга», приносившие 4 % и подлежавшие погашению в течение 25 лет. Эти облигации были полностью выкуплены к 1896 г.»
57
57 Хирано Ёситаро, Нихон сихонсюги сякай-но кико (Структура японского капиталистического общества), Токио, 1934, стр. 268.
Следующей большой задачей правительства было объединение местных рынков в единый национальный рынок. Для этого нужно было отменить клановые тарифные барьеры и сборы, унифицировать денежную банковскую систему (в 1867 г. в денежном обращении находилось 1694 вида денежных знаков), установить свободу торговли и выбора профессии, упразднить ограничения в области возделывания сельскохозяйственных культур. Все эти реформы должны были открыть пути для развития национального рынка и обеспечить возможность японским купцам принимать участие в международной торговле.
Наконец, политическое объединение страны, достигнутое посредством хансэки-хокан («возвращение» феодалами прав на землю, 1869 г.) и хайхан-тикэн (упразднение феодальных поместий и создание префектур, 1871 г.) положило конец феодальной системе, при которой автономный даймё осуществлял неограниченную власть над людьми, населявшими его землю, посредством таких мер, как барщина, запрещение бегства крестьян с земли, ограничение в выборе профессий и видов сельскохозяйственных культур, право присвоения урожая на корню различными законными и незаконными способами. Однако эти реформы полностью не уничтожили, а лишь остановили рост могущества феодальной знати. В последующие годы этот класс, поливаемый обильным дождем денежных пенсий и обогреваемый лучами покровительства, ожил и пустил пышные побеги. Наиболее ярким проявлением этой метаморфозы прежней феодальной знати было назначение ее представителей на высшие правительственные посты и, кроме того, тот факт, что после временного упадка эта знать выступила в 1884 г. в качестве сословия пэров (когда она вместе с кугэ была отнесена к категории кадзоку — «титулованной знати») и начиная с 1889 г. пользовалась в палате пэров широкими конституционными полномочиями. Лишенные феодальных прав на землю, которая перешла главным образом в руки крестьян-собственников и нового помещичьего класса, эти феодалы имели возможность на деньги, выплаченные им в 1876 г. и позже, закупить большие участки государственной земли, продававшейся по фантастически дешевым ценам, и таким образом сделаться новыми помещиками [58] . Некоторые из них стали акционерами и промышленниками.
58
58 Среди наиболее богатых феодалов были Симадзу Тадаёси из Сацума и Мори Мотонори из Тёсю, капитализированные пенсии которых составляли 1 322 000 и 1 167 000 иен соответственно (там же, стр. 257). Некоторые из крупнейших плантаций на Хоккайдо были выкуплены прежними феодальными князьями, такими, как Хатисуга, Набесима и Курода (там же, стр. 258).
Значительная доля банковского капитала в стране в 1880 г. принадлежала знати. Это может служить показателем того, что уже в тот период эти будущие финансовые магнаты современной Японии представляли собой серьезную экономическую силу. Следующая таблица показывает социальный состав акционеров национальных банков в 1880 г. [59] :
АКЦИОНЕРЫ НАЦИОНАЛЬНЫХ БАНКОВ В 1880 г.
У нас создалось бы неправильное представление о преобразованиях Мэйдзи, если бы мы рассматривали правительственную гарантию долгов купечеству (тёнин) и установление пенсий даймё просто как уступку или взятку, посредством которой правительство хотело купить поддержку этих классов. Следует еще раз подчеркнуть тот факт, что хотя правительственный аппарат состоял преимущественно из самураев, новый режим был признан купеческим и землевладельческим классами, и, за исключением отдельных лиц, даймё видели те преимущества, которые сулило им соглашение с новым режимом, и пошли на компромисс, который уже был подготовлен их прежними взаимоотношениями с купечеством. Создание фонда для погашения национального долга посредством гарантии уплаты долгов и капитализации пенсий ломало феодальные ограничения, мешавшие накоплению и использованию капитала и являвшиеся главным препятствием на пути развития капитализма при бакуфу. Капитализация пенсий была рассчитана на выплату в течение короткого периода времени ежегодной ренты, которая в противном случае была бы постоянной обузой для правительства. Сумма облигаций, выпущенных с этой целью в августе 1876 г. национальными банками по инициативе министра финансов Окума Сигэнобу, достигла 174 млн. иен. Таким путем бывшие пенсионеры получили в виде единовременной суммы, хотя в несколько урезанном размере, те платежи, которые они должны были получить в течение длительного периода времени. Превращение этих средств в инвестированный капитал привело к тому, что феодальные права, связанные с недвижимым имуществом, немедленно были заменены другими правилами, основанными на владении движимым или обращаемым имуществом, и связали прежние полуизолированные кланы с центром, втянув их посредством сети банковских учреждений в орбиту общенациональной экономики [60] .
59
59 Нorie, Outline of the Rise of Modern Capitalism in Japan, «Kyoto University Economic Review», Kyoto, vol. XI, № 1, July 1930, p. 104. Сравнительно высокий процент капитала, принадлежащего самураям, свидетельствует лишь о большом числе последних. Средняя капитализированная сумма на самурая была крайне незначительной, и ее едва хватало на существование. Таким образом, в отличие от даймё только немногие самураи получили достаточные суммы денег, чтобы стать банкирами, промышленниками или крупными землевладельцами. Следующая таблица показывает общее количество облигаций, находившихся в руках сидзоку в различных префектурах во время капитализации, а также количество акций, оставшихся в их руках 10 лет спустя (в 1884 г.)
(См. Цутия и Окадзаки, цит. соч., стр. 33.)
Таким образом, в руках самураев этих провинций осталось только 23 % их капитализированной пенсии.
60
60 «В 1871 г. вследствие упразднения кланов и образования провинций правительство вынуждено было взять на себя все долги кланов. Идея превращения этих долгов в новые правительственные облигации принадлежит Сибудзава, японскому писателю того времени. В 1873 г. министерство финансов решило выпустить двоякого рода облигации, называвшиеся «Старые облигации» и «Новые облигации», а в следующем году оно постановило выдать облигациями пенсию за восьмилетний период тем сидзоку или самураям, которые откажутся от наследственных пенсий и согласятся получить вместо них облигации. Таким образом, в 1874 г. все наследственные пенсии были аннулированы и взамен них были выданы облигации кинроку. Однако сумма облигаций, выпущенных для этой цели, достигла огромной цифры — 174 млн. иен, и поэтому вопрос требовал более внимательного рассмотрения. Возникало еще одно опасение, что бароны и сидзоку, которые привыкли жить на свои пенсии, продав эти облигации, потеряют средства к существованию и в этом случае они могли стать источником нарушения общественного порядка».