Старлинг Хаус
Шрифт:
Волосы на моих руках встают дыбом. Я говорю очень спокойно.
— Что может помочь?
— Я не знаю. — По кислой форме его рта у меня сложилось впечатление, что он не любит ничего не знать. — Возможно, если бы вы дали ему время…
Я проверяю телефон, прядь волос выскальзывает из-под капюшона.
— Ну, мне нужно вернуться через двадцать минут, а завтра у меня двойная смена.
Он моргает на меня, как будто не понимает, что такое смена и зачем ее удваивать. Затем его взгляд перемещается куда-то влево от моего и останавливается
Ободки его ноздрей белеют. Внезапно он становится не каменным, а словно сделанным из неподвижной воды, и я вижу, как по его поверхности прокатывается ряд эмоций: ужасное подозрение, шок, горе, бездонная вина.
Мне кажется, что он вот-вот закричит, зашипит или начнет рвать на себе волосы в приступе безумия, и я не знаю, бежать к нему или прочь, но он лишь тяжело сглатывает и закрывает глаза.
Когда он открывает их, его лицо снова становится совершенно непрозрачным.
— А может быть, Мисс…?
Мама выбрала себе фамилию в зависимости от настроения (Джуэлл Стар, Джуэлл Каламити, Джуэлл Лаки). Я обычно выбираю ничем не примечательные шотландско-ирландские имена (Маккой, Бойд, Кэмпбелл), чтобы соответствовать своей прическе, но почему-то говорю:
— Просто Опал.
Похоже, ему это не очень нравится. Его рот подрагивает, и он приходит к компромиссу:
— Мисс Опал. — Он делает паузу и очень долго вздыхает, как будто я и мой фартук из Tractor Supply — непостижимое бремя. — Возможно, я мог бы предложить вам работу.
ЧЕТЫРЕ
Артур жалеет об этих словах, как только они слетают с его губ. Он сильно прикусывает язык, чтобы не сказать ничего хуже.
— Работа? — Голос девушки, Опал, звучит ярко, но ее глаза смотрят на него холодным серебром. — В чем она заключается?
— Эм… — Артур обдумывает и отвергает несколько ужасных идей, прежде чем холодно сказать: — Хозяйством. — Он ненадолго задумывается об этимологии этого слова — был ли когда-нибудь дом, требующий такого строгого ухода, как этот? — и вздрагивает. — Уборка, я имею в виду. — Он делает презрительный жест в сторону пола, почти невидимого под геологическими слоями песка и пыли.
Грязь его не особенно беспокоит — это одно из его многочисленных орудий в долгой и мелкой войне между ним и Домом, — но ее удаление может послужить нескольким целям: Дом может быть успокоен вниманием, убаюкан ложным обещанием более удовлетворительного Смотрителя;
девушка, возможно, будет изгнана из дома тяжким трудом; и он сможет выплатить хоть малую часть того ужасного долга, который он на нее взвалил.
Артур не узнал ее накануне вечером, когда ее волосы были убраны под капюшон толстовки, но теперь он вспомнил, как эти волосы струились по ее шее, прилипали к бледным щекам, промокали спереди его рубашки. Он не мог определить ее цвет, пока первая машина скорой помощи не скрылась за углом. Во внезапном свете фар ее волосы превратились в угольки в его руках или в поле маков, цветущих не по сезону.
Ему приходит в голову, что ее присутствие на пороге его
— Это хорошо, — осторожно говорит она, — но у меня уже есть работа?
Артур щелкает пальцами.
— Я заплачу вам, конечно.
В ее глазах вспыхивает холод, как свет на свежеотчеканенном десятицентовике.
— Сколько?
— Сколько захотите. — За прошедшие годы состояние Старлинг значительно уменьшилось, но Артуру оно еще долго не понадобится, а долг, который он ей задолжал, не имеет долларовой стоимости. Она была бы в своем праве, если бы попросила его прыгнуть в Мад Ривер с камнями в карманах, знает он об этом или нет.
Опал произносит цифру и наклоняет подбородок вверх в каком-то непонятном вызове.
— Это в неделю.
— Отлично.
Он ожидает еще одной улыбки, может быть, даже настоящей — судя по состоянию ее туфель и острым костям запястий, деньги ей не помешают, — но вместо этого она делает почти незаметный шаг прочь от него. Ее голос становится низким и резким, так что ему хочется, чтобы она сделала еще несколько шагов назад.
— Это шутка?
— Нет?
Опал, похоже, не почувствовала облегчения. Ее глаза блуждают по его лицу, словно в поисках лжи.
— Просто уборка. Больше ничего.
Артур чувствует себя как актер, партнер которого отступил от сценария.
— Ну, может быть, придется немного переработать. Дом был несколько запущен. — Ветер тоскливо свистит сквозь отсутствующее оконное стекло. Он впечатывает каблук в пол. Ветер утихает.
Она хочет сказать «да». Он видит это по наклону ее тела и голоду на ее лице, но она четко говорит:
— Я больше ничего не имею в виду. — Он смотрит. Она облизывает нижнюю губу. — Ничего для вас.
— Боюсь, я не понимаю, что вы имеете в виду.
Она отворачивается от него и смотрит в пустое пространство над его левым ухом.
— Видите ли, когда богатый мужчина ни с того ни с сего предлагает молодой женщине много денег и не спрашивает ее резюме уборщицы — я убираю комнаты в мотеле уже много лет, не то чтобы вас это волновало, — у этой девушки может возникнуть вопрос, не ждет ли он от нее чего-то большего, чем просто уборка. Может быть, у него странные пристрастия к рыжим? — Она застенчиво заправляет волосы обратно под капюшон. — Если, на самом деле, он ждет, что она будет трахаться…
— О Боже, нет… — Артур очень хотел бы, чтобы его голос не сорвался на последнем слоге. — Это не… я не… — Он закрывает глаза в коротком, смертельном унижении.
Когда он открывает их, Опал улыбается. Наверное, это единственная искренняя улыбка, которую он видел от нее: лукавый изгиб ее губ, язвительный и острый.
— Тогда конечно. Я согласна. — Волна тепла прокатывается по коридору и вырывается за дверь, пахнущую лесным дымом и глицинией. Ее улыбка расширяется, обнажая три кривых зуба. — Когда я могу начать?