Старлинг Хаус

Харроу Аликс Е.

Я не помню остаток дня, но помню, как менялся свет: полдень сменялся закатом, закат — сумерками, сумерки — ночью. Мой дядя Джон встал из-за обеденного стола и протянул руку, как будто я должна была взять ее, как будто я должна была последовать за ним в его постель, как свиноматка на заклание.

Я побежала. Он последовал за мной.

Он последовал за мной к своей собственной кровати и остановился на краю темноты. Я слышала, как он зовет меня, уговаривает, умоляет, проклинает, требует, но я не останавливалась. Я спускалась вниз, и вниз, и вниз.

Я нашла реку. Я сделала самый маленький глоток, как сказал мне лодочник, и провалилась в Подземелье.

А там были существа из моих кошмаров, звери, состоящие из зубов и когтей, ярости и справедливости. Они смотрели на меня так, словно ждали меня. Я плакала от радости, от ужаса, от страшной любви. Я рассказала им о своем дяде, показала кольцо на пальце, и они убежали в темноту. Когда они вернулись, их морды были мокрыми и красными. Я вытерла их грязным подолом своего свадебного платья. Потом я уснула, умиротворенная.

Проснулась я на дне реки. Я ползла к берегу, отплевываясь и кашляя. Я была слишком напугана, чтобы возвращаться в шахты — вдруг это был прекрасный сон? вдруг мой дядя все еще жив и зовет меня? Естественная пещера, которая ведет к карстовой воронке на северной стороне города. Только потом я узнала, что это было на земле Грейвли.

Это был тяжелый подъем на поверхность. К тому времени, когда я снова увидела солнце, мои ладони были сырыми, а платье потрепанным. Я выползла на закатный свет и легла в мокрую траву. В небе над собой я увидела пять птиц. Все птицы в этот час черные, но я решила, что это мои птицы. Отец называл их скворцами, а покупал только потому, что ему нравилось, как они выглядят в клетках. Но теперь они были свободны, как и я.

Говорят, я смеялась, когда меня нашли. Не помню. Я также не помню почти ничего из судебного процесса. Все это казалось мне мистикой, серией ритуалов, которые привели к моей собственной метаморфозе. Я была безымянной девочкой, а теперь стала богатой вдовой. Я была в ловушке, а теперь ее нет.

Я могла отправиться в любую точку мира, ты знаешь об этом? Я могла бы сбежать из Идена и жить на украденное матерью состояние, пока не забыла бы шум реки наверху и вкус реки внизу. Но я осталась. Господи, помоги мне, я осталась.

Как вдова моего дяди, я имела право на землю Грейвли. Я позволила дяде Роберту удрать с более ценной половиной — шахтами и большим домом — но оставила себе участок на северной стороне реки. Сначала они оформили договор на мою супружескую фамилию, но от вида этого документа меня передернуло, и я порвала его и заставила написать другой. На мою девичью фамилию, — сказала я. Элеонора Старлинг. Имя было чистым на вкус.

Я наняла архитектора сразу же после подписания договора. У меня никогда не было дома. Мы с матерью переезжали из съемной комнаты в заштатный дом, уклоняясь от слухов и выживая на то немногое, что оставил нам отец, а белый дом на холме был просто местом, которое я не могла покинуть. Поэтому я построила себе все, о чем мечтала: гостиные и бальные залы, библиотеки и салоны, коридоры, полные дверей, которые могла отпереть только я.

Конечно, это был не просто дом. Это был лабиринт, в центре которого находился путь в Подземелье, а вокруг возвышались высокие каменные стены. Я не могу сказать, чего я больше боялась — того, что кто-то найдет туда дорогу, или того, что что-то выползет наружу. Знаю только, что каждую ночь мне снились Звери, их зубы, испачканные кровью моего дяди, и что меня часто будили звуки, которые я издавала во сне. Я никогда не могла понять, смеялась я или кричала.

Я

думала, что буду там счастлива. У меня было имя, собственный дом и достаточно денег, чтобы содержать их до тех пор, пока я жива. Но вместо этого я была призраком, преследующим свой собственный дом. Иногда я думала, не утонула ли я в ту ночь, просто не знала об этом.

Думаю, все дело в одиночестве. Горожане ненавидели меня и продолжали ненавидеть с той силой, которая возникает от стыда. Единственной моей компанией были скворцы, которые плодились и размножались, пока иногда не поднимались с платанов огромными черными тучами. Я наблюдала за ними из чердачного окна, как стая поднимается и опускается, извиваясь в небе, словно темная лента, и думала о своих бедных Зверях, запертых под землей.

Я была слишком напугана, чтобы вернуться в Подземелье и найти их, но я слишком любила их, чтобы оставить. Поэтому я изучала их. У меня были двойные привилегии — время и деньги, и я вложила их в Подземелье. Я заказывала книги по истории и географии, мифологии и чудовищам, фольклору и басням. Я учила латынь и ломала голову над слоговой азбукой чероки. Я создавала чары и обереги, выковала четыре ключа и меч, руководствуясь лишь мифами и мистикой. В моей библиотеке не было ничего, что в точности напоминало бы Подземелье или Зверей, но я видела их тени в каждой сказке о демонах или монстрах, в каждой истории о зубах, подстерегающих в ночи.

И все же их происхождение ускользало от меня. Откуда они взялись? Как я могла видеть их во сне, даже не подозревая об их существовании? Только много позже я поняла, что они существовали только потому, что мне снились, что все мои исследования были просто змеей, проглотившей свой собственный хвост.

Я начала рисовать по вечерам, темные, уродливые наброски девушки с темными, уродливыми мечтами. Я записала свою историю, немного смягчив ее, потому что уже знала, что никому не интересны ее суровые факты. Я не помню, как приняла решение о публикации, но помню, как положила отпечатки в конверт и отправила их по почте на север. Возможно, я немного гордилась своей работой. Может быть, я хотела, чтобы выбранное мною имя было увековечено в печати, чтобы оно было стерто с моей фамилии, как неправильная пометка на меловой доске. Может быть, я просто хотела, чтобы люди знали правду, даже если они примут ее за детскую книжку.

Но никому не нужна была моя история, даже с вырванными зубами. Последним письмом, которое я получила от своего редактора, было уведомление о том, что мои книги снова превращают в целлюлозу, чтобы освободить место на складах.

Я не удивилась. Мои занятия продолжались, как и прежде, за исключением того, что я перестала рисовать по вечерам.

С годами я стала беспокойной и странной. Я стала носить с собой меч из комнаты в комнату, словно считая, что Звери могут прийти за мной в любой час дня.

И вот однажды вечером один из них постучался в мою дверь. Этот Зверь был одет в костюм и широко улыбался, но я слишком хорошо знала его, чтобы обмануться: младший брат Грейвли, последний из моей плоти и крови, наконец-то пришел за мной.

Мой дядя Роберт сообщил мне, что настало время, когда компания Gravely Brothers Coal & Power должна предъявить свои права на минеральные ресурсы в моей собственности. По его словам, я получила состояние и землю, но уголь принадлежит компании.

Я уже не была маленькой испуганной девочкой. Я сказала ему, что буду сражаться с ним до последнего, прежде чем позволю ему тронуть мою землю.