Старый дом

Якунина Елена

– А каким? – он сделал вид, что не понял вопроса.

– Отец был очень расположен к нему. Почему? Ведь в мастерских были и другие работники, но только Игнат частенько гостевал в нашем доме, задерживался допоздна с отцом в кабинете, и именно ему Аркадий доверил передать мне зайца. Вот я и спрашиваю: почему?

– Почему? – как попугай повторил за ней Егор, прикидывая расколоться или "под дурака" прокатит.

– Потому, – нахмурилась Липа. – Он что, был его… помощником?

– Он был его… доверительным лицом, – решился на правду Егор.

– Доверенным, –

между чтением поправил его доктор, переворачивая страницу дела, – и это еще мягко сказано.

– Ну да, – почесал затылок Егор, – Аркадий Маркович, вроде как, наставником у отца был … углядел его талант в кузнечном ремесле, ну там хитроумные завитушки всякие причудливо делал… и решил его переква…ква…квасифицировать.

– Переквалифицировать, – отозвался опять доктор.

– Ну да, это самое.

– Значит, Игнат был его подручным, получается?

– Я так и сказал…

– Понятно. А что ты делал у Людвиги? – сменила тему Липа.

– Да, по-хорошему поговорить хотел, – нахмурил брови Егор, опустил глаза в пол, – а она, как меня увидала, так пятнами красными пошла, воздух глотает и сипит через силу, что не хотела, мол, черт попутал! А я понять никак не могу, что она там "хотела-не хотела". Пригрозил ей малька, стуканул слегка по креслечку, оно под нею и развалилося. Сидит, значит, на полу, зенки таращит, но не трясется боле. Мужик плешивый кинулся к ней, в ухо шепчет: "Молчи, сука, молчи!" – за шею ее схватил, колотит, ровно грушу. Пучеглазка головой то совсем поникла, слюну пустила. Я его за шкирмон, да – в угол! Вроде затих, об стену дюже приложился – даже кровяка из носа потекла.

– А дальше чего было? Ты садись, не стой! – Липа усадила Егора на табурет, сама рядом на стол облокотилась.

– Чего-чего, – передразнил вяло. – Баронесска платье расстегивать начала, пуговку за пуговкой, и на меня глядит, не моргает, а мне-то что?… я голых баб не видал, что ли?! – глянул исподлобья на Алимпию. – Она кофтенку-то сняла, а под ней этот… как его…

– Корсет, – быстро подсказала Липа, поджимая губки: – "Какой он забавный, право слово!"

– Ну да, он самый. Значит, руку меж грудей сунула… – заалел щеками Егор, – …и спицу достала.

– Спицу?! – удивилась Алимпия. – Деревянную?!

– Не, вроде, серебро… с камнем желтым, размером с яйцо перепёлкино.

– Ох, да это же… – не договорила Алимпия. Кругом пошла голова, яркие звездочки засверкали вдруг в глазах. Не помнила, как на Егора в беспамятстве завалилась.

– Эй, доктор! Как вас там? – вскинулся с табурета юноша, подхватывая девичье тело.

– Карл Натанович, – не отрываясь от чтения, пробурчал доктор.

– Ты бы помог что ли, Натанович! Вишь, племяшка твоя, какая впечатлительная оказалась! – придерживая девушку за хрупкую талию, Егор похлопал ее по бледным щекам.

– Девица – крепкая! Корсаж, видать, туговат, – послюнявил палец доктор. Не отвлекаясь от чтения, перевернул страницу. – Гм, печально это все, очень печально.

– А

что здесь собственно происходит? – приятный мужской баритон плавно влился в помещение.

Девушка застонала, приоткрыла глаза. Захлопав ресницами, уставилась на вошедшего мужчину:

– Милый, что-то случилось?

– Я бы тоже хотел знать, дорогая! И, в частности, что это за господин в фильдеперсовых брюках так нежно обнимает тебя за тонкий стан? – с грустной иронией произнес мужчина.

– О! – только и смогла вымолвить Алимпия, внезапно обнаружив себя в чужих объятиях. Теперь пришел и ее черед краснеть. Высвободившись из рук Егора, присела на табурет, закрывая ладонями пылающее лицо. В тот же миг широкая спина в ватнике загородила ее тонкую фигурку от мужчины.

– Курт Краниц я! – простодушно улыбнулся Егор, протягивая для пожатия руку. – Подмогнуть хотел красавице – в обмороки падает, голодная, верно.

Выглянув из-за его плеча, Алимпия охотно покивала головой.

– А я – Андрей Мякишев, – мужчина вежливо пожал протянутую руку, – муж вот этой самой барышни, которая упала в обморок, что ей совсем не свойственно в силу крепкого здоровья. А вы, стало быть, из немцев будете?

– Я… – Егор открыл, было, рот, но задумался, как бы складней соврать, и замолчал.

– Я, я! – засмеялся Андрей, кивая в знак понимания. – Что означает: "да!" Да?!

– Угу, – неуверенно буркнул в ответ Кравцов.

Мужчина еще хотел что-то сказать, но Алимпия вовремя перебила его:

– Андрюша, а с кем остался наш сын?

– Катерину попросил присмотреть. А где же…? – он оглянулся. – Ага! Доброго дня, Карл Натанович! Простите, великодушно, не приметил вас сразу, – он искренне улыбнулся. – А молодой человек, верно, ваш родственник?

На секунду отвлекшись от серой папки, доктор поверх пенсне глянул на Мякишева.

– И вам не хворать, Андрей Андреевич. Что ж в такую рань пожаловали? Супругу потеряли, али как? Зябко здесь, не снимайте пальто, да и шарфик оставьте. Верно подметили, молодой человек – мой родственник. Правда, очень дальний, если не сказать – далёкий. Так с какой заботой пожаловали, Андрей Андреевич? – ушел от опасной темы родства доктор.

– Гм, – нахмурил густые брови мужчина, сразу повзрослев годами. – Так я, собственно, вот чего пришел: мальчишка-газетчик прибегал. У дома твоего, Лимпуша, полицая и карета "скорой помощи". Говорит, видал, как женщину на носилках из подъезда в "красный крест" заносили. Надо бы нам туда сходить, пока жандармов не прислали, – он кашлянул в кулак, блеснув белоснежной манжетой. Его острый кадык нервно дернулся под бордовым кашне, завязанным элегантной петлей. – Липа, ты как думаешь?

Но девушка не ответила. Изумленно распахнув глаза, она смотрела на белокурого верзилу, не в силах вымолвить ни звука. Как-то тихо стало в готовальне. Помахивая пушистым хвостом, в дверь заглянул Василий. Войти не решился, лишь тихонько мяукнул.