Старый, но крепкий 5

Крынов Макс

— Именно. И ты сделал правильный выбор, поделившись с нами этой информацией, — добавил мастер Линь.

Я ответил ему благодарным взглядом и лёгкой улыбкой. На самом деле меня тошнило от всей этой игры. Они говорили красиво и уверенно, но я чувствовал фальшь в каждом слове.

Взорвать бомбу во время праздника…

— Спасибо за откровенность, — сказал я, и слегка поклонился, вставая с кресла. — Теперь всё стало гораздо яснее.

— Мы всегда открыты для тебя, — заверил настоятель. — Ты можешь задавать любые вопросы и быть уверен: мы всегда скажем тебе правду. Как твоя голова?

— Почти не болит. Я, пожалуй, пойду

к себе в комнату.

Я вышел во двор секты и только сейчас понял, что уже наступила ночь.

Воздух был прохладным. Луна висела низко над горизонтом, её тусклый свет с трудом пробивался сквозь облака.

Я стоял, не двигаясь, глядя в пустоту. В голове шумело. Слова настоятеля и мастера Линя всё ещё звучали эхом, разрывая мои мысли на части.

Что чувствую? Гнев? Разочарование? Боль? Наверное, всего понемногу. Чувства перемешались в неразбериху, запутанный клубок эмоций.

Наконец я заставил себя двинуться. Медленно, словно во сне, я направился к своей комнате. Закрыл за собой дверь, бросил одежду на пол и встал под душ. Холодная вода обрушилась на меня, пробивая кожу ледяными иглами. Я стоял под этим потоком, пытаясь очиститься не только физически, но и морально. Но вода не могла смыть того, что засело внутри меня.

Сейчас бы не помешал небольшой разговор с Лиссой, а потом — ночь с ней же.

Вот только и этого у меня сейчас не было.

На следующий день занятия отменили. Весь внутренний двор секты был заполнен людьми. Ученики и мастера собрались вокруг огромного костра, сложенного из толстых бревен. На вершине этого костра бился привязанный к столбу недзуми. Он бессмысленно рычал, пытался вырваться и не мог. В глазах громадной крысы я не видел ни проблеска сознания. Ян Стап умер вчера, это лишь тело.

Настоятель долго перечислял грехи недзуми, говорил о том, что на самом деле сказки имеют свойство оживать. Предупреждал, что человечеству имеет смысл надеяться только на себя и нужно давать отпор общему врагу, но не уточнил, что иногда одни части человечества подкидывают своим собратьям бомбы с «пепельной лихорадкой».

Наконец факел полетел в доски костра. Как по мне, проще было поджечь дрова огненной техникой, но настоятель предпочел зрелищность. Огонь мгновенно охватил сухие бревна и тело крысы. Пламя взвилось в небо, озаряя лица собравшихся.

Это было отвратительное зрелище — недзуми визжал, ревел. Секта превратила смерть Ян Стапа в урок.

А потом начались проверки и аресты.

Глава 13

Всю ночь я провел в медитации, методично избавляясь от осколков чужого сознания, которые прихватил вместе с воспоминаниями и навыками недзуми.

Странный, болезненный процесс — ковыряться в собственном разуме, выискивая чуждые занозы. Чужеродных эмоций оказалось не так уж много, но каждая из них была пропитана чем-то неприятным. К счастью, мой разум стал крепче: сейчас я быстрее находил чужие привычки, эмоции и установки, чем раньше. Да и полученный навык помогал мне в этом: я быстрее находил наследие Ян Стапа и быстрее избавлялся от него.

Работать со своей памятью пришлось долго. И если первый час я просто искал воспоминания, погрузившись в медитацию, то потом мне это наскучило.

Тогда я представил свой разум как огромную библиотеку с полками из черного дерева, что тянулись вверх и вдаль, теряясь в

темноте. В каждой книге — воспоминания, мысли, чувства. Но среди них были те, что до недавнего времени не принадлежали мне. Отдельная полка со старыми и потрепанными томами в обложках из грубой кожи, на которых отпечатались следы когтей.

Я брал их одну за другой. Открывал, листал страницы и среди полезной памяти замечал и вымарывал чужие эмоции, чужие мысли.

В основном находил густую ненависть к «жалким людишкам», презрение к нашей слабости, отвращение к нашим страхам. На этих страницах была запечатлена извращенная радость от ощущения власти над другими, удовольствие от унижения тех, кто слабее. То, чего я надеюсь никогда не испытать и не сделать частью своей личности.

Чтобы избавиться от этого, я представлял каждую эмоцию как чернильное пятно на страницах книги и выжигал их ярким белым светом. Чернила испарялись, оставляя за собой пустоту. Иногда это было легко — ненависть и презрение уходили почти без сопротивления. Иногда приходилось бороться: некоторые эмоции, слишком тесно связанные с воспоминаниями, цеплялись за меня, как липкая паутина, и я буквально выдирал их из своего сознания. Иногда с какой-то другой информацией.

Но самым сложным оказалось избавиться от центральной установки недзуми: «Кто сильнее, тот и прав». Это убеждение было размазано абсолютно по всем воспоминаниям. Оно пронизывало каждый осколок памяти, каждую мысль и каждое чувство, каждый абзац в этих книгах.

«Сила — лучший аргумент».

«Без силы нет власти».

«Сильный диктует правила».

Эти слова звучали в моей голове снова и снова, как эхо. И что самое неприятное — я не мог полностью отвергнуть эти идеи. В них была своя доля правды: я не спорил, что сила действительно важна. Она решает многое. Но то, что недзуми возвел силу в культ, было мне чуждо. Я не мог принять эту идею. Есть старушки и старики, слабенькие в силу возраста, но я не верю, что на этом основании ты лучше них и можешь делать все, что хочешь. Есть дети, женщины. Инвалиды, потерявшие конечности в боях, но крепостью духа способные соперничать со сталью.

В общем, несмотря на трудность, эту установку я тоже искал и вымарывал из сознания со всей тщательностью. К утру я был измотан до предела, но подавляющая часть мысленного мусора была уничтожена.

Настало время разбираться с новым навыком.

После того, как я получил навык аналитики, мир начал раскрываться передо мной с новой стороны. Повсюду я стал замечать закономерности — в отношениях между людьми, в их поступках, в их словах. Не просто хаос эмоций и случайных действий, а узоры, которые складывались в предсказуемые цепочки. Люди, сами того не осознавая, следовали своим внутренним установкам, привычкам, страхам, все это можно было предугадать, отыскать, предсказать.

Но дело не ограничивалось только людьми: аналитика позволяла мне видеть мир как сложный механизм, где каждое колесико вращается по определенным правилам. И вместе с этим пришло осознание собственных ошибок.

Желая сделать жизнь людей лучше, начинал вообще не с того. Моё старческое желание облагодетельствовать человечество сейчас казалось мне наивной блажью. Я хотел сделать жизнь людей лучше, но даже не понимал, с чего начать. Хотел защитить их от духовных зверей, но действовал так же хаотично, как те самые люди, чьи поступки я теперь мог разбирать на составляющие.